Елена Немченко - Инструкция не прилагается, или Вечная история

Женщина задумалась. Ей очень не хотелось расставаться с этим неведомым человеком. Её не пугало то, что он не похож на других людей. Странные желтые звериные глаза не пугали её. Эти глаза смотрели на неё с нечеловеческой нежностью и преданностью. Она поняла, что он не покинет её никогда. Женщина кивнула и спросила:

— Ты знаешь судельский? Язык магов?

— Нет.

Она закрыла глаза, улыбнувшись.

— Это странно, я чувствую в тебе силу… Ты будешь зваться Толур Минн. Осенний воин.

— Мне все это кажется странным, — сказал я, призадумавшись.

— Почему же? По-моему, очень романтичная история, — потянулась Айша.

— Это что же получается, мой род произошел не пойми от кого?

— С чего ты так решил? — удивился Филин. — Я же предупреждал, это история, в смысле, я не несу ответственность за историческую достоверность, — древний хихикнул. — Скорее сказка, если уж так понятней! В сказке есть доля правды, все это знают? Конечно, все. И правда в том, что…

— Что? — я не сводил пристального взгляда с Древнего.

— Что… алхимия тебе так легко дается потому, что так по родове прописано. Вот что!

— А как мне, так чего-то не хватает! — сказала Ай. — И где здесь романтика? И вообще, не верю! Даже если в сказке, как говорится, есть намек… Слишком уж все идеализированно!

— Раскудахтались! — воскликнул Филин и изобразил квохчущую несушку. — Раскритиковали в пух и прах!

— Хм, а по-моему, для полного счастья не хватает истории о первом Эл Тайн, — Айша скосила глаза в сторону Кота.

— Ну, нет уж! Давайте прекратим этот вечер воспоминаний! Сказочники, тор вас раздери! А шишку мне от ваших россказней куда девать?!

— А мне эта идея по душе, — сообщил Кот, сверкая глазами. — Ты же любишь слушать всякие истории? Кажется, в детстве, да и сейчас, тебе это очень нравилось! — убежденно кивнул он. — Вот, помнится, однажды, когда я по глупости рассказал тебе об обращенной ведьме-убийце, мстящей всем живым, ты потом еще пол года бегала в старом мешке и скрюченными пальцами, играя в Эллочку… Помнится, половина Чё… нашей семьи ходили с переломами — она их так пугала, что многие падали с лестниц… Как выскачет из-за угла, и!.. Даже мне досталось…

— Кот!!! — Ай почти застонала и потянула к нему руки, делая такой жест, будто собирается его задушить. — Давай без подробностей!

— Хорошо-хорошо. Вижу, тебе уже не терпится…

Малютка поправил одеяло на коленях мерно покачивающейся в кресле старушки и поглядел в ее подернутые белесой дымкой глаза. Жарко горел огонь в камине, тускло поблескивали давно не чищеные полоски темной жести на полу перед огнем… Причудливо изогнутые, кованые стебли неизвестного Раине растения стелились по полу и оплетали камин, взвившись до самого потолка. Тонкие, словно пырей, листья лозы крепко цеплялись за стену. Казалось, что листья покачнулись на ветру, да так и замерли на века. Если бы тусклый прокопченный металл был зеленого цвета, отличить его от настоящего растения было бы совершенно невозможно. Плясали на стенах серые тени, извиваясь, словно жрецы языческих богов, потрескивали пахучие дрова…

Мальчик старательно расправил все складки на желто-коричневом в клетку одеяле и сделал шаг назад, опуская голову в покорном жесте. Он ждал приказаний, про себя уже даже не со злостью, а с какой-то глухой тоской вопрошая богов о причине такой несправедливости к нему. Что он сделал такого, что теперь обязан целых десять, десять! дней прислуживать этой старой развалине? Ну, подумаешь, поспорил с братом и вылил на пол варево Иррики, ведь все знают, что варила она совсем не то, о чем кричала потом, а самое настоящее приворотное зелье! Мерк, конечно же, проиграл и теперь должен был ему, но что теперь говорить? А все бы могло обойтись, но этот противный Кот его сдал! Зачем?! Неужели не мог промолчать?!

Мальчик грустно вздохнул. Теперь, когда все его братья и сестры играют в «волкодлака», прячась в подземелье, он должен день за днем выслушивать этот мерный скрип старого кресла и подобострастно вглядываться в сморщенное лицо старухи. Как же! Она ведь самая старая в семье! Он должен быть рад, что ему оказана такая честь! Рад, как же! Во все те враки, табуном ходящие по замку он не верил. Ну, разве может эта старуха быть лично знакома с самим Т'трихом Прародителем? Конечно же, нет! Вот с истеричным призраком Кориной — может быть. Не зря ведь она никогда не появляется в Северной башне, жилище старухи, и всегда исчезает с пути карги, стоит той выбраться из своей норы. Сам он этого никогда не видел, при нем старуха вообще никогда не выходила из башни, а вот отец видывал, как приведение, повстречав сумасшедшую бабульку на пути, поклонилось ей и уступило дорогу. Впрочем, в эти россказни он тоже не особо верил.

Внезапно наступила непривычная тишина. Мальчик удивленно прислушался и понял, что постоянно раскачивающееся кресло остановилось и не издает больше ужасных звуков.

— Госпожа что-то желает? — как можно вежливее спросил он, вглядываясь в опущенное лицо старой женщины и пытаясь разобрать хотя бы отблеск эмоций на покрытом морщинами лбе. Старуха внезапно подняла голову и посмотрела мальчику прямо в глаза. Тот замер от неожиданности и едва успел подавить вскрик — ее глаза без радужки и зрачка клубились белым и постоянно движущимся туманом. Этот жуткий взгляд длился несколько минут, а потом старуха будто потеряла к мальчику интерес и отвернулась к камину. Он еще некоторое время рассматривал седой завиток на тонкой, немного покошенной шее старухи, и только тогда заметил, что стоит с открытым ртом.

Мальчик перевел дух и незаметно вытер выступившую на висках испарину. И сам тут же усмехнулся собственному страху. Что это? Разве это страшно? Вот когда дядюшка Фарин начинает улыбаться — вот это действительно страшно.

Скрип возобновился. Казалось, старуха задремала вновь, но стоило мальчику удалиться в свои невеселые размышления, как старуха напомнила о себе.

— Тебе ведь скучно, мальчик? — ее голос практически не отличался от скрипа старого дерева и поэтому он не сразу понял, что это были слова.

— Нет, госпожа, — вежливо ответил он, опуская голову.

— Не ври мне, — раздавшийся звук можно было принять за смешок только с большой натяжкой, — А если врешь, то делай это правильно.

Мальчик не поверил собственным ушам, но не рискнул переспрашивать.

Старуха вытащила сухие, подрагивающие пальцы из-под одеяла и, вцепившись ими, словно крючьями, в вытертые от частых прикосновений подлокотники, медленно, словно боясь рассыпаться от движения, повернулась к нему. Мальчик, скрывая даже от себя самого мелкую дрожь, исподлобья посмотрел на старуху. Та пристально разглядывала его, и клубы тумана постепенно исчезали из ее глаз, открывая усталые и не по-старчески яркие глаза. Мальчик ожидал, что сейчас снова наступит тишина, но старуха продолжала раскачиваться в кресле, раздражая его слух громким неприятным и однообразным скрипом. Теперь он запросто мог подтвердить разговоры взрослых о том, что старушенция окончательно потеряла рассудок — выслушивать такие звуки ежедневно и сохранить душевное здоровье просто невозможно.