Робин Бейли - Врата Черепа

Стужа подняла меч, провела пальцем по лезвию. Если бы она все еще была ведьмой, то одного прикосновения ей было бы достаточно, чтобы узнать историю этого клинка. Но теперь она лишилась своих способностей. И меч молчал в ее руках.

— Лжец! — прошипела она. — Онократос только усмехался. — Лжец! — снова выкрикнула она, поднимая меч. Старик подался назад, но его губы по-прежнему кривились в издевательской ухмылке. Стужа сжимала рукоять, пока костяшки пальцев не побелели. Она пыталась вернуть самообладание. — Я не верю тебе. И никогда не поверю! — Она ударила мечом по перевернутому столу, щепки полетели в разные стороны. Онократос мог остановить ее, он обладал достаточной силой для этого. Но ей было все равно. Она вновь подняла меч.

Но лезвие сверкнуло, отразив мерцание свечей, и эта вспышка заставила ее вспомнить события той роковой ночи в Марашаи. Этот клинок также сверкал в лунном свете, когда она уводила его обладателя от постели Аки. Стужа заколебалась, глядя на оружие в своей руке. Может ли она вновь покинуть Аки, рискуя своей жизнью в схватке с колдуном? О боги Эсгарии, что ей делать?

— Убирайся! — приказала она и отвела холодное острие меча от сердца Онократоса, вместо этого вонзив его в дверь. — Убирайся, или я убью тебя, клянусь! Оставь меня одну!

Колдун поднялся, его мышцы были напряжены, словно он собирался ответить на ее вызов. Затем жестокая усмешка искривила его губы и он двинулся к выходу, ни на секунду не спуская с девушки глаз.

— Хорошо, — согласился он наконец. — Нам обоим есть о чем подумать. — Онократос указал на деревянное ложе. — Это самое удобное из того, что я могу предложить. Я разбужу тебя утром. — Он взял одну из свечей и вышел, тихо притворив за собой дверь.

Стужа бросилась к двери, опасаясь, что он запер ее, и рванула за ручку. Дверь распахнулась, старик уже прошел некоторое расстояние по коридору, держа свечу словно щит между собой и мраком; он свернул в один из боковых проходов и исчез. Стужа закрыла дверь.

Ее била дрожь, руки тряслись. Стужа прикусила губу, чтобы не стучали зубы. Она дрожала не столько от страха, сколько от ярости и растерянности.

Ее взгляд упал на сверкавшее лезвие. Кимон появился ниоткуда и спас ее от верной смерти в Шадаме. Он помог ей выручить Уну. А затем отправился в путь вместе с ней, поделился своими запасами. Почему она должна верить Онократосу, чудовищу, обрекшему невинное дитя на адские муки?

Она внимательно осмотрела меч, взвесила его в руке. Прекрасно выкованное профессиональное оружие. Вполне вероятно, что Кимон был профессиональным наемником. Она видела, как превосходно он дрался в Шадаме. Но был ли он убийцей? Она пнула валявшееся на полу одеяло. Да, это был спальник Кимона. Но кому принадлежало оружие? Онократос мог лгать, преследуя какую-то цель. Но какую? Чтобы посеять сомнения? Но опять же зачем? Той ночью в комнате Аки было темно. Нападавший казался ей просто тенью. Стужа попыталась сосредоточиться на своих воспоминаниях. Телосложение и рост совпадали, но…

Из ее горла вырвался крик, она изо всех сил метнула меч в противоположную стену. Несколько секунд лезвие, глубоко вонзившись в дерево, продолжало вибрировать, издавая свистящий звук.

Горячие слезы потекли по ее лицу. Она повалилась на жесткую кровать и обхватила себя руками. Доски скрипели от сотрясавших ее рыданий.

Когда слезы высохли, она стала молить богов, чтобы они дали ей забыться сном. Но сон все не шел к ней. Снедаемая сомнениями, она поднялась с кровати.

Книга, которую читал Онократос, валялась на полу. Несмотря на то что большая часть свечей превратилась в еле тлевшие огарки, в комнате было достаточно светло, чтобы читать. Стужа открыла книгу, пролистала несколько страниц и усмехнулась. Сборник заклинаний, самых примитивных, к тому же весьма неточных. Она читала ее, сидя на коленях у матери. Копию или, скорее, этот же самый том.

Стужа опустилась на единственный стул и вздохнула. Колдун и волшебник. Онократос освоил огромный объем знаний за слишком короткое время. Он обладал могуществом, но не мудростью, мужеством, но не благоразумием. Заключить сделку с хаосом…

Девушка снова вздохнула.

Как же ей быть с Кимоном?

Стужа проснулась оттого, что кто-то тихонько тряс ее за плечо. Шея болела, спина затекла. Рука, на которой лежала голова, занемела. Она медленно открыла глаза и прямо перед собой увидела лицо Онократоса.

Стужа не моргнула и не отвела взгляд. У нее было время подумать, сон успокоил ее. Глаза — зеркало души, учила ее мать. И сейчас девушка всматривалась в старческие глаза, стараясь разглядеть в них душу этого странного человека, если, конечно, она у него была. Но он смотрел на нее по-отцовски ласково, и это только приводило ее в замешательство.

— Я не верю тому, что ты говорил о Кимоне, — сказала Стужа.

— Прошлой ночью во мне говорил гнев, — ответил Онократос. — Теперь это не важно. — Он повернулся к столу; должно быть, старик поднял его, пока Стужа спала. На нем стояли бутыль и две глиняные кружки. Онократос разлил вино. — Наверное, не очень-то удобно спать на стуле. — Он улыбнулся и протянул ей кружку. — Я должен извиниться за столь аскетическую обстановку — Мне никогда раньше не приходилось принимать здесь гостей.

Стужа медленно поднялась с жесткого стула, потянулась, размяла мышцы. Постепенно ее конечности вновь обрели чувствительность. Если бы только шея перестала болеть…

— Я хочу увидеть своих друзей.

— Кимона и старого солдата? — Онократос взглянул на нее поверх своей кружки. — Разумеется, они ждут завтрака. — Улыбка снова мелькнула на его лице. — Вы здесь не пленники.

Стужа отхлебнула предложенного ей вина. Оно было сладким и очень хорошим, не то что коркирская кислятина. Правда, Стужа не могла определить, откуда оно. Упоминание о завтраке заставило девушку осознать, как она голодна. Но ее хозяин, очевидно, никуда не торопился. Он поднял бутыль, чтобы вновь наполнить кружку Стужи.

— Кто же мы, если не пленники?

— Гости, как я уже говорил, — ответил он, отставляя бутыль. — У ворот я действовал так, только чтобы защитить себя. По понятным причинам вы были разгневаны. — Он подмигнул. — Надеюсь, что это в прошлом. Нам нужно поговорить о деле.

Стужа подняла брови:

— Правда?

Онократос кивнул:

— Я хочу вернуть Калинду, а вы — освободить Аки. Я понимаю, что в теперешнем ее состоянии вам не справиться с ней, да и на престол ее не посадить. Давайте объединим усилия ради спасения обеих девочек.

Стужа почувствовала, как все внутри у нее закипает, но подавила гнев, отхлебнув еще вина.