Ника Ракитина - Крипт

Узкой речкой тек насыпной тракт среди заболоченного леса. Шагала в пыльном мареве пехота, тяжеловозы тащили орудия. Ушли далеко вперед разведчики. Командиры, чтобы не глотать пыль, ехали в авангарде, беззлобно препирались на ходу.

— Не намахался еще, — подмигивал Шенье, косясь на торчащую у седла Варкяйца рукоять. Двуручный меч с изгибом-лунницей у крестовины и широким волнистым клинком не помещался ни в какие ножны и даже язве Андрею внушал уважение.

— Будем и убивать, — просто отвечал Жигимонту Галич. — На нас хватит.

Болард уже не обращал внимания на жалобы Варкяйского князя — привык. Удивлялся Александру — барон в сотый раз возражал совершенно серьезно, не уставая повторять свое.

Солнце стояло в зените. Банерет Кястутиса вспотел, как мышь под веником, и уже не раз и не два подумывал сбросить железо и то, что под ним, оставшись в штанах и рубахе. Но смотрел на бледного Ивара, и кольчугу со шлемом не снимал. Командиры должны служить примером.

"Делай то, что я говорю, а не то, что я делаю", — вспомнил Болард давний монашеский принцип, с тоской вздохнул и бросил взгляд вверх — где в безоблачном небе кочегарила белая печка.

— Крыжаки! — подлетел на взмыленном жеребце гонец. И тихо и обстоятельно уточнил, где видели врага и в каком количестве.

— Эскельский гарнизон проснулся, — пробормотал Шенье. — Не перепутаешь: хоругви черные с зеленым. Кой черт их из замка погнал?

Князь Кястутис поморщился при упоминании нечистого, натянул поводья:

— Войско! Сто-ой!!

Отмахнули сигнал знаменосцы. По знаку Ивара опять пошла вперед разведка.

Тракт в месте, где замер авангард, делал резкий поворот, и растущее довольно густо по сторонам чернолесье создавало иллюзию защищенности.

— Тяжелую конницу к бою. Шенье, поведешь, — приказал Ивар.

Андрей кивнул. Жигимонт, побагровев оттого, что не ему доверили командовать, показал кулак оруженосцам, чтобы двигались живее.

Войско перестраивалось, повели боевых коней, оруженосцы стали подносить тяжелые доспехи. Потянулись к пороховым рожкам мушкетеры. Над дорогой словно сгустились ржание, топот и лязг.

— В копья пойдем?! — повысил голос Рошаль.

— Ага! Из замка крыжаков долго бы вынимать пришлось. А так… Силы у нас равны… Примерно, — Шенье натянул ремешок шлема. — Стой, скотина!.. — он осадил жеребца, пробующего кусаться и рвущего из рук конюхов поводные цепи. — Это я не тебе… Прятаться нам негде, — твердым подбородком Андрей указал на мокрый скукоженный лес по сторонам, осоку, торчащую пиками из округлых кочек. — И им тоже. Так что при прочих равных побеждает тот, кто бьет первым. Потому ударим в лоб.

— Немало сражений так и выиграли, — вмешиваясь в беседу, откашлялся флаг-командор. — Огнем вторая линия поддержит. Передовых снесем, центр они на откате сами стопчут. А арьергард…

— А для этих пушки. Ну, и где эти лентяи?!..

Как по команде, вернулись разведчики. По тому, что они сообщили, растянувшееся по тракту эскельское войско удара не ждало и не готовилось. Тяжелых доспехов никто не надевал, коней не менял, длинномерными копьями не снаряжался. Засек, чтобы остановить врага, тоже не делали. А мушкетеров — этого ренкорского ноу-хау, уже принятого в столице, — среди них не оказалось вообще.

И командир — вовсе не Ингевор, а по описанию судя, рыжий Цхаакен, наемник, комендант Эскельского замка — поспешал медленно. Над ним висела властная воля его хозяина, однозначный приказ: ударить по осадившим Москы мятежникам с тыла. То, что эти мятежники объявятся у него под носом прямо посреди восточного тракта и в двух шагах от города, Цхаакен не ожидал.

— Ну, — поднял руку Ивар. — С Богом.

Шенье белозубо улыбнулся в ответ.

Обогнув поворот, набирая разгон на прямом участке дороги, понеслась вперед тяжелая конница. Под копытами глухо задрожала земля.

Ивар хмуро следил за облаком пыли, рассеянно потирал грудь. Болард старался смотреть в сторону.

Несостоявшийся тесть, граф Виктор Эйле, остался под Москы. Дуэль отложили — до конца войны. Если оба будут живы. Отложили по приказу магистра и настоянию Рошаля. И все же мудро решили противников развести. Чтобы не мозолили друг другу глаза. Виктор краснел, рычал, что нельзя из-за какого-то щенка отстранять его от войска и оставлять в такой дыре.

— Кто-то должен возглавить заслон, — отвечал Рошаль. — Кто-то из известных; иначе сразу поймут, что осады не будет.

— Почему я?! — возмутился Виктор.

— А кто еще? У Жигимонта шило в заднице. За ним пригляд нужен. Флаг-командору под Москы тоже не с руки оставаться…

— А мне, значит, с руки! И с руки, и с ноги! Да чтоб он сдох! — сдавшись, выругался граф.

Боларда заключение тоже не остудило. Довольно было вспомнить висящую на рифе рыдающую Майку, как ярость тут же подкатывала под горло.

— Не вздумай, — по поручению Рошаля выпуская барона из заточения, на пороге каюты предупредил Шенье. — Если тронешь Виктора, я тебя вызову сразу же. Или тоже как это… а, морду набью для начала.

— Он меня оскорбил!..

— Понимаю, — кивнул Андрей. — И даже пойму, если ты его все-таки убьешь. Но потом, как мне ни будет жаль, я убью тебя.

— Это еще посмотрим…

— Болард, я запрещаю, — сказал то же самое Ивар.

— Моя жизнь принадлежит тебе, — прищурился дон Смарда. — Но честь — никому!

— Слышь, — загудел из угла капитанской каюты Жигимонт. — Я тебя сейчас скручу и в море стану окунать, пока не остынешь. Сказано же: закончим войну, подеретесь. Потерпи. Чай, не до ветру просишься.

Болард подчинился.

Но обида осталась — на всех.

…На эскельцев вылетели на полном скаку, вбились клином, разметая строй в заболоченные кусты. Почти тут же ударила из мушкетов вторая линия и сама была ошеломлена результатом. На узком, стиснутом деревьями тракте грохот валил с ног. Заложило уши, даже прикрытые подшлемниками и шлемами. Впрочем, стрелявшие опомнились все же первыми.

Скулили, приседая, козля или вертясь волчком, непривычные к стрельбе эскельские лошади. Атакующих же толкнуло вперед, как пробку из бутылочного горлышка, когда, взболтав сидр, хорошенько стукнут по днищу. Усиливая замешательство, плюнули короткими молниями самострелы огненного боя. На деревьях вдоль дороги заскворчали листья. Занялись огнем плащи нескольких всадников, осмолило лошадиные хвосты и гривы. В воздухе смешались пыль, гарь, копоть, пороховая вонь. Темным колпаком накрыли дорогу.

Мушкеты не перезаряжали — слишком долго. В бою и за дубину сойдут.

Войска сошлись врукопашную. Хвост же эскельской змеи продолжал подползать, еще не понимая, что прямо сейчас впереди превращается в кровавое месиво ее отрубленная голова. Безладно выкрикивали команды офицеры.