Ника Ракитина - Легенда о заклятье

Физиономия выронила фонарь. Через минуту палуба загрохотала. Зажглись фонари, спущен был трап, и подтянутые вахтенные встречали Кармелу, выстроившись у его верхнего края. Вахтенный офицер помог ей ступить на палубу и начал рапорт, когда с юта прибежал полуодетый капитан.

— Офицеров в кают-компанию, команду поднять, судно готовить к отходу.

Не прибавив ни слова больше, Кармела пошла на шканцы. На судне прозвучал сигнал тревоги. Отдав сбежавшимся на палубу матросам необходимые распоряжения, капитан с офицерами спустился в кают-компанию. Кармела дожидалась их, сидя на диване, прижав ко лбу тонкие пальцы. Она коротко объяснила встревоженным офицерам суть дела и встала.

— Через склянку ровно отправишь ко мне Хилареса с письмом, — капитан кивнул. — Дядя заболел и требует моего приезда. Документы подписаны? Хорошо.

Твердым шагом она вернулась к трапу, спустилась в ялик. И через четверть часа уже была дома. Встречавшая ее Тереса и слуги пришли в испуг от вида своей госпожи: лицо бледно, волосы встрепаны, одежда в беспорядке.

— Да что с вами, господи?..

— Ничего… Мне стало дурно… Я лягу.

Пошатываясь, Кармела пересекла прихожую, оперлась на перила лестницы. Тереса поддержала ее.

— Эй, Микеле! Венсан! Отнесите госпожу наверх! Агнесс, воды!

Дом вспыхнул огнями, загудел, как улей. Служанки разбирали постель, бежала наверх с кувшином ледяной воды Агнесс, испуганно перешептывались кухарки и лакеи. Послано было за лекарем.

— Ничего не надо, Тесса, — отказывалась Кармела слабым голосом, пока управительница с помощью горничных раздевала ее и расшнуровывала корсет. — Просто затянули слишком туго. Я посплю, и все пройдет.

— Письмо госпоже! — ворвавшись в спальню, громогласно доложил рыжий Венсан.

— Поди прочь! Разбойник! — страшным шепотом отвечала Тереса, делая поспешные знаки, чтобы он убирался. Но тут, отодвинув Венсана, вошел в спальню бледный высокий юноша в темном плаще.

— Хиларес! — воскликнула Кармела, пытаясь привстать. — Что дядя?

Юноша молча протянул ей письмо. Тереса послала ему испепеляющий взгляд. Кармела меж тем сломала печати, пробежала глазами текст; еще больше бледнея, скомкала письмо в пальцах.

— Готовьте дорожное платье, Тесса, — сказала она бесцветным голосом. — Мой дядя тяжело болен. Он требует меня в Йокасл.

— И не подумаю, — отвечала Тереса сердито. — Если так уж нужно, отправитесь утром.

— Судно ждет, — вмешался Хиларес.

Тереса гневно взмахнула руками:

— Ослеп что ли, ирод?! Никуда я вас не отпущу, госпожа, — уперлась она. — Вам лежать надо…

— Тогда я сама, — Кармела встала, оттолкнула Тересу, пошла в гардеробную.

— Ох, деточка! — вскричала служанка, заламывая руки. — Вы себя погубите! Ну хорошо, ладно, пусть по-вашему. Но я еду с вами.

— Нет, — сказала Кармела непреклонно. И уже мягче добавила: — Вы останетесь здесь, Тереса. Присмотрите за домом. Деньги и доверенность в нижнем ящике бюро, ключ в шкатулке.

Тереса больше не сопротивлялась. Руководила слугами, пакующими вещи, помогала Кармеле одеваться, дала Микеле, едущему с хозяйкой, целую кучу наставлений и лекарств. От горничной Кармела отказалась наотрез, Хиларес успокоил Тересу, что вместе с посланием мессир Пацци прислал и почтенную женщину — специально для того, чтобы та сопровождала дону Торрес.

— Женщину! Разве она так присмотрит за вами моя госпожа, как старая Тереса! — фыркнула управительница и больше не отозвалась ни словом. Наконец поспешные сборы закончились, и прибывший как раз в эту минуту лекарь мог только поприсутствовать при отъезде владетельной госпожи из дому. А то как знать, не узнал ли бы он в ней девочку, которую ему так неудачно довелось лечить однажды на незнакомом корабле.

Очищение.

Их венчали в соборе святой Катарины. Дону Мадлон, сестру толстяка-губернатора Иты, и Рауля. С любовью смотрели на невесту его синие глаза. А сзади, в свадебной толпе, стояла Кармела. Год назад она покинула Иту — спасать «Грозный». Вчера — вернулась. И поняла, что опоздала.

"Вы, конечно, не откажете мне, дона Торрес. Ведь, мне кажется, это вы принесли мне счастье." Она пришла разделить с Раулем час его торжества и теперь стояла за невестой с венчальной свечой в руках. Белый праздничный воск сквозь шелк перчаток обжигал пальцы, но несчастной было мало этого. Когда боль и зависть к невесте сделались нестерпимы, Кармела стала проталкиваться сквозь запрудивших храм людей, наступая на чьи-то ноги, не слыша удивленных восклицаний. Ее пропускали, отшатываясь, как от прокаженной. В боковом приделе было пусто. Вокруг раки какого-то святого, укрытой парчой, стояли цветы и в высоких медных поставцах горели свечи. Они показались похожими на бутоны огненных лилий, связанных в снопы рукой опытной садовницы. За спиной Кармелы продолжалось таинство. Когда же священник возгласил последнее: "Амен!", она сунула руки в огонь.

Потом она шла, почти бежала по палубе «Грозного», задыхаясь, прижимая к груди ладони, обмотанные шарфом — чтобы не заметили ожогов. Смотрела прямо перед собой сухими до рези глазами. Скулы свело от напряжения, но и этой боли она не замечала. Как не видела того, что белое платье покрылось грязными разводами, болтаются оторванные оборки из кисейных роз и волочится по настилу разодранный подол. Со всех сторон сбегались матросы, но Кармела ничего не отвечала на их возбужденные восклицания. Лишь столкновение с Висенте принудило ее остановиться. Она со всхлипом втянула воздух.

— Что такое? — спросил он с тревогой.

— Командуй к отплытию, — велела Кармела отрывисто и отшатнулась, когда старший помощник попытался взять ее за руки, размотать шарф. — Ничего страшного, обожгла, — бросила неохотно. Висенте глянул пристальней.

— Если можно, побыстрее, — крикнула девушка раздраженно.

— Если и в самом деле ничего страшного, — сказал он неторопливо, — пойдем потолкуем в твоей каюте.

Обнимая Кармелу за плечи, Висенте силой увлек ее за собой, бросив на ходу матросам: "К делу!" В каюте она вырвалась из-под его руки, прижалась к переборке, но помощник не отступился, силой усадил ее на диван.

— Отпусти меня! — крикнула Кармела. Он, не слушая, сорвал шарф с ее рук. Кармела закричала. Висенте, стальной рукой сжимая ее запястья, велел прибежавшему за ними Серпено:

— Ром! Бинты! Быстро!.. Лей в кружку! Еще!

У юного Серпено тряслись руки, часть рома пролилась на ковер.

— Напои ее, ну!

Видя, что марсовый не решается, Висенте сам схватил кружку, оттянул назад голову Кармелы и влил содержимое в ее полуоткрытый рот. Кармела задохнулась, закашлялась, слезы брызнули из глаз. Не давая опомниться, старший помощник стал поливать ромом ее обожженные руки, смывая клочья перчаток вместе с кожей. Кармела кричала от боли, но вырваться не могла — ее крепко держал наконец пришедший в себя Серпено.