Анастасия Вихарева - Черная книга колдуна

— Расслабься, закрой глаза и говори мне, что ты чувствуешь и о чем думаешь, — попросил Кирилл, усаживаясь рядом с Александром. — Давай сначала по первому пункту, как будто Ирина твоя любимая.

— Ну что, чувствую прилив сил, бодрости. Хочется идти куда-то, что-то делать. Ощущение такое, что я дома с ней, она рядом, голос ее слышу.

— Теперь попробуй понять, о чем тебе говорит ее голос.

— … о любви… успокаивает… как будто она мне что-то дает.

— Но ведь она же сейчас не говорит о любви, не отдает ничего, — напомнил Кирилл. — Что еще? Послушай еще раз и посмотри, может еще что-то есть?

— Страх, боль, что потеряю ее, что вместе не будем… Это ты у тетки Верки научился?! — полюбопытствовал он.

— Нет, как раз таки нет, у твоей Иринки, — соврал Кирилл, сразу сообразив, что тетя Вера могла все еще вызывать у Александра изжогу. — Тетя Вера филолог, а Ирка твоя психолог. Саша, но ты уже потерял ее, вы не вместе, ей на тебя наплевать. Значит то, что она тебе говорит, вообще неправда? Теперь еще раз послушай и подумай, а почему она говорит тебе такое? Почему ты вдруг слышишь и чувствуешь какие-то ее объяснения?

— Кирилл, мне просто хорошо, когда я думаю о ней, — Александр открыл глаза и уставился на Кирилла с легкой усмешкой. — Так всегда бывает. Да прилепится муж к жене своей, и станут одной плотью.

— Ну, хорошо, — согласился Кирилл. — Теперь попробуй подумать о нас с матерью.

Минут через пять Александр взмолился.

— Что-то голова у меня болит и горло… — он не заинтересовался, но слегка был озадачен и напуган. — Словно веревка на шее то с одной стороны, то с другой.

— И да возненавидит он всех близких своих, которые добра ему желали, — пришла очередь Кирилла усмехнуться. — Странно да? А как такое возможно, если тебя не закодировали? — задал он ироничный вопрос.

— Ну да, я чувствую не так, как должен, — признал Александр, с силой потирая переносицу. — Я чувствую, что не люблю вас с мамой, недоволен вами, меня раздражает ваше присутствие… Но это не так, это не мои чувства, — опешил он, внезапно уже самостоятельно исследуя свое состояние. — А если сопротивляюсь, появляется боль. Никогда бы не подумал!

— Саш, а ты попробуй Ирку свою разлюбить в уме, у тебя вообще крышу снесет, — усмехнулся Кирилл. — Попробуй! Мама сказала, что людей так специально кодируют, чтобы они делали и не думали.

— Хорошо! Попробую! Кир, если человек не хочет или не поддерживает, его не закодируешь! Например, разведчика, — Александр снова расслабился.

— Значит, в глубине души ты давно мечтал нам отомстить и разорить нас? — поинтересовался Кирилл, подвигая кресло поближе и усаживаясь в нем. — За что? Что мы тебе сделали? И институт давно мечтал бросить? И проиграть столько денег, на которые мог бы посмотреть весь свет? В Америку съездить, а Австралию, в Египет, на Камчатку, как нам папа обещал? Для того, чтобы сопротивляться, надо помнить, что надо сопротивляться. А если у человека памяти нет? Если он не знает? Я сегодня понял: если бы люди чувствовали тяжесть или дискомфорт, но нет, выполнять команды кодирования приятно, тогда как сопротивляться можно только здравым рассудком. Следовательно, люди не чувствуют кодирования совсем!

— Так, ты опять начинаешь?! — рассердился Александр.

— Квартиру ты отдал, но это тебя не беспокоит, а то, что я на твой сотик сел, ты мне все утро выговариваешь! — напомнил Кирилл. — Но квартира намного больше. На нее можно миллион сотиков купить! Значит, потерять квартиру тебе было приятно, а раздавленный сотик злит? А если это как раз и заложено в тебе?

— Хорошо, я стараюсь… Что я должен делать? — и вдруг Александр застонал от боли, упал на кровать, схватившись за голову. — Кир, я умираю! У меня веревка на шее! — Александр уже катался по полу. Глаза у него покраснели и покатились слезы. — Ой, как глаза тоже колет! У меня сейчас голова треснет… М-м-м… — он глухо застонал.

— А ты Славу вспомни! — пошутил Кирилл. — Чем же ты его лучше?!

— Кирилл, заткнись! Звони маме! — прикрикнул Александр, перевернувшись и вставая на корточки. — Ой, как больно!

Кирилл перепугался до смерти, когда Александр, скатившись на пол, начал крутиться волчком, взмахивая руками. Наконец, он отполз, забившись в угол.

Кирилл выскочил на улицу. Кажется, у Александра началась паника, он здорово был напуган. Матвея Васильевича он нашел почти сразу, и тот последовал за ним, не задавая вопросов. Не говоря ни слова, Матвей на ходу отодвинул Кирилла, схватил Александра и посадил его, приказав твердым и спокойным голосом:

— Успокойся! Никто тебя не душит, но душили… Раньше. Ты просто вспомнил боль!

— А-а-а… а-а-а… а-а-а … — всхлипывал Александр. — Меня сейчас душат! Вы не понимаете, меня сейчас душат! — он тяжело дышал, задыхаясь, схватившись за голову.

— Соматические болезни, слышал о таких? — поинтересовался Матвей. — Просто ты думаешь не так, как тебе приказывали. Вот такое объяснение тебя дали, чтобы ты понимал любовь правильно. Пройдет, не переживай… Помучаешься маленько и пройдет.

Александр еще тяжело дышал, но глаза его заблестели:

— Я же говорил, что Ирка на меня как-то действует… С ней так легко, чувствуешь себя счастливым, отдаешь, и счастье в голову летит, никогда такого раньше не испытывал. Мать не жалко, Кира вон… — Александр плакал. — А как по-другому подумал, так и началось…. Помогите, дядя Матвей! — взмолился он.

— Прошло? — поинтересовался Матвей. — Вот оно твое счастье!

— Да! — ответил Александр. — Что это было?

— Любовь! На тебя, парень, шило наложили.

— Какое шило?! — жалобно простонал Александр.

— Обыкновенное. Да ты не переживай, ты не первый, не ты последний, Авдотья умела снимать, значит, и накладывать умела. Передала, видно, уменье…

— Как вы сказали? — вздрогнул Кирилл.

— Что как? — не понял Матвей.

— Как болезнь эта называется? — переспросил Кирилл.

— Да по-разному ее называют: порча, шило, проклятие, присушка, эпитамия… Как только ее не называют. Колдовская штучка. Как-то Авдотья рассказывала, что накладывают ее через другого человека, а потом еще и на самого человека, чтобы крепко держалась. Про шило я знаю, а как снимают — нет. Объяснила Авдотья, да не понял я, как-то по-колдовскому. Помогал я ей, а она учила меня немного. Первого Иркиного мужика вылечила, а Славку не успела. У него не только шило, ему еще голову проткнули, — Матвей тяжело вздохнул. — Его может и не вылечить уже. Ой, как сестра с ним мучается, — покачал он головой. — Ты, Александр, не бойся, думай по-своему. Думать надо головой, а когда не получается, когда умные мысли к голове не прикладываются, с особенной осторожностью. Люди не так мудро просят: деньги, любви, добра всякого, смирения и почитания.