Анастасия Вихарева - Повернуть судьбу вспять

— А на дом в пригороде не хватит? — поинтересовалась Любка, расплываясь в улыбке. — Мне пора начать работать с пространством, а в городе опасно.

— Пока нет, — с сожалением шмыгнул он носом. — Тогда нам лучше отложить. Но я люблю путешествовать, для образности полезно. Мы могли бы взять видеокамеру и фотоаппарат. У меня есть пара недель. Отдых нам обоим нужен, там и потренируешься.

— Согласна, — кивнула Любка. — Послушай-ка… А почему бы нам не навестить мою малую родину? Могилу у матери поправить, у брата, у дяди и бабушки… У Николы там огород, они часто туда приезжают. Он свой дом продал, а матери пока оставил. Много за него не дадут, старенький уже.

— Заметано, — кивнул Игорь.

— Разве есть что-то важнее моего члена? — обиделся Игорь.

— Есть, — озабочено ответила Любка. — Огромный мир, который на грани вымирания.

Она уже неделю колесила по окрестностям, пытаясь найти то место, которое видела в видениях. Теперь она передвигалась легко. Сканирование местности не приносило результата. Не было ни одной зацепки, кроме нескольких частных домов, уведенных с небольшой возвышенности, в километрах пяти. Был поздний вечер — почти ночь, рассмотреть что-то еще в видениях не получалось. Началось это сразу после разговора с Игорем об отпуске. Вдруг заболел живот. Точно так, как в первый раз, когда носитель матричной памяти вышел на связь. Любка ждала, но ничего не произошло, разве что боль усилилась. Бьют его, или режут по кускам? И страх… Он выходил из живота, как призрак, безмолвный и пустой, заключая ее в себе и не доставая сознания. Если этот… как его… Илорин смог почувствовать ее боль, значит, и она должна хоть что-то уловить… И перестала приходить информация из того мира, теперь там была тьма, которую порвать не получалось.

Наверное, в ее сознание что-то шевельнулось и сдвинулось. Она не жалела ни о чем. Пережила Ад и попала в Рай — в сердце ее царила весна. Не было ни одной мысли расстаться с Игорем. И все же… Гордый маг Оливарн и его брат Илорин сыпали соль на рану, которая не заживала. Любка пыталась представить, как это, когда люди тают, превращаясь в тень, в духа — и уходят в небытие. И не могла не чувствовать сожаление о тех, кого не знала, и кто не существовал в природе. Их не было, но они были. Плохие, хорошие, озабоченные, беспечные, озлобленные или добрые… Она не имела права их судить…

Если судить, то всех — но она не Бог и не мечтала стать Богом…

Если были Оливарн и Илорин, значит, были и другие, которые мечтали и любили и свой мир, и людей, и полюбили бы и приняли ее. Но было что-то такое, что могло сломать даже старого и умудренного мага, который не смог сопротивляться наложенным на него заклятиям.

Или еще одно заклятие, или мощное зомбирование, которое внезапно подменяло человеческое сознание, управляя телом. Если уж на то пошло, то в каждом ее приступе было что-то подобное. Оно поднималось с нечеловеческой силой, внезапно нападая из среды себя самой. И словно бы шло по головам, лишая их разума, которым они могли слушать ее, рассуждать и принимать слова ее к сердцу.

И, наверное, она испугалась, что носитель ее матричной памяти стал объектом глубокого зомбирования. Не отразиться на ней это не могло. В едином пространстве одинаковые люди сразу обретали самостоятельность, вымывая из памяти лица и образы, к которым она уже привыкла. Лишиться яркости и красочности воспоминаний ей не хотелось. Работая с силой, маг должен иметь четкое представление, какой результат желает получить. А уж просканировать пространство без внутреннего зрения не смог бы даже сам Бог, который создавал вселенную всевидящим третьим оком. Два других глаза — тот и этот свет, смотрели во тьму, в которой он был заключен.

Мысль вернуться в тот мир и исправить посыл своего желания не давала ей покоя. Боль от Игоря она скрывала, чтобы не причинить боли уже ему. Даже на объяснение самых простых вещей приходилось тратить уйму времени. Наверное, было проще вернуться и заставить Зверя уйти, чем придумывать причины, по которым она уходит от близости и разговоров о будущем.

Посох ей был необходим. Она все же надеялась, что сможет связаться с Илорином сама, или разберется в устройстве и найдет нужное слово. Боги знали все, им будет несложно открыть секрет, если поймут, с чем она уходит в другой мир.

— Что сие значит? — встревожился Игорь.

— Мне нужно попасть туда… — немного подумав, призналась Любка. Рано или поздно, все равно пришлось бы открыться. — Я не знаю, насколько я тебя покину, но так надо. А вернуться я смогу, если только найду посохи тех магов, которые принесли меня в твой мир.

— Кому надо? Им? Ты посмотри, что они с нашим миром сделали! — Игорь взбесился. — Суки они! Мы не живем, мы выживаем и существуем!

— Игорек, как бы поступила героиня твоего романа? Осталась коротать век с любимым или побежала спасать мир?!

— Ну… Это, знаешь ли, новая сюжетная линия… — насупился Игорь. — Но мы не в романе, мы в жизни.

— Ну, вот и славно! — обрадовалась Любка. — Ты не поставишь чайник?

— Он горячий, — обижено отозвался Игорь. — Я даже поужинал без тебя. Ты можешь вечно искать свой посох! Думаешь, они не защитили их колдовством?

Любка заинтересованно взглянула на Игоря.

— Что ты хочешь сказать?

Иногда Игорь ее поражал своей смекалкой, которая извлекала на свет такие невероятные на первый взгляд гипотезы, что поначалу они казались сумасшедшими. Но рассмотрение их, как это ни странно, в конце концов, выявляло в них гениальную простоту и стройную логическую последовательность.

— Первое: он зарыл посох, сжег мага, пообещал вернуться. Сказал, вернусь через час. А кто бы зарыл его посох и сжег его самого? — Игорь брезгливо скривился. — Если, конечно, он вернулся… Трусы и подонки жить хотят больше других.

— Но если он был под заклятием, он не смог бы поступить иначе…

— Следовательно, там два посоха и один скелет. И место, я так думаю, он закрыл не снаружи, а изнутри.

— То есть, мне надо искать заклятие, которое не нападает, а защищается?

— Ну да! Второе… В каком роддоме ты родилась?

— Здесь… Мы проходили мимо… От больницы остались руины…

— Мать твоя была уже в роддоме. Полчаса туда, полчаса обратно. Или чуть меньше — ему нужно было еще поколдовать над твоей матерью.

— Вынуть мертвого ребенка, положить рядом меня, стереть память…

— Да, но это не главное, — усмехнулся Игорь. — Судя по твоим рассказам, твоя мать была прекрасная женщина, готовая на самопожертвование, на любовь, образованная, и одновременно совершеннейшее чудовище — жестокое, бесчувственное, удивительно напоминающее существо, которое ты называешь Голлем.

— Ну-у… — Любка задумалась. — Это не удивительно, он постоянно был рядом.