Анастасия Вихарева - Повернуть судьбу вспять

Любка вытерла руки о белое полотенце, и тут же пожалела об этом — на полотенце осталась серость. После тщательной помывки с мылом, трещины местами начали кровить. Не сильно, но на полотенце остались следы.

— На, намажь, — Инга протянула тюбик с кремом для рук.

— Не надо, — почти обиделась Любка, начиная подозревать, что Инга специально старается ее уколоть.

— Надо, руки болеть не будут. Это здесь вода такая, — она сунула тюбик ей в руку. — По весне и по осени. Очень жесткая, сушит кожу. Мы давно воду берем из колодца, а не из колонки. У меня тоже сначала шелушились.

Любка намазала руки. Крем быстро впитался, и как это ни странно, легкий зуд, к которому она уже привыкла, вдруг прекратился.

После того, как поели и напились грибного кваса, сильно смахивающего на газировку — гриб занимал целое ведро, Инга повела ее в свою комнату, которая была устроена в бывшей большой кладовке. Ее утеплили, поставили небольшую печку и прорезали окно. Стоял стол с письменной лампой, много книг, две кровати одна над другой и шкаф с зеркалом. Здесь было тепло и уютно.

Любка засомневалась. Зря она затеяла подружиться с Ингой. Эту буржуйку в гости никак нельзя приглашать — не поймет. Любка жила в доме, в которой была одна небольшая горница, и кухонька, отделенная занавеской. Из мебели только стол и комод, на котором стояла швейная машина. И с некоторых пор рядом, как гордое украшение и признак благополучия стиральная машина. На единственной кровати спали отчим и мать, а Николка и она на печи или на полатях. Ну, еще две лавки вдоль стен. Двух табуреток на всех не хватало. Громоздкий шкаф, который им отдали на почте, стоял на мосту, в доме для него не хватило места. Там же стоял сундук. Пожалуй, Любка испытала досаду — избавиться от ощущения «разведенного моста» уже не получалось. Ужас, сколько у Инги было игрушек. Одних плюшевых медведей штук пять. Любка о таком всю жизнь мечтала. А еще хрустальные шары и треугольники, которые преломляли свет и создавали радугу. И шары, в которых падал снег. И огромная ракушка.

А когда Инга достала огромную толстенную энциклопедию животных древнего мира, коленки у Любки дрогнули. Наверное, она могла бы разглядывать ее вечно.

— Это от деда осталось, он у меня был профессор биологических наук, преподавал в Ленинградском университете.

— И? — не отрываясь от цветных иллюстраций, пробормотала Любка.

— Их с бабушкой сослали на шахту. Там родилась мама. В пятьдесят третьем деда расстреляли, как врага народа. После того, как его реабилитировали, бабушка в Ленинград вернуться не смогла, у нее ничего не осталось, ни денег, ни квартиры, в которой они жили. В ссылку они взяли только книги. Это все, что от них сохранилось.

— А у меня тоже обоих прадедов расстреляли! Один кулаком был, — поделилась Любка, — его сначала в Сибирь сослали, а там он сгинул. Потом сказали, что застрелили при попытке к бегству. А у второго имелся небольшой заводик. Это в Свердловской области, в Алапаевске. Еще до войны. Его сразу расстреляли! А еще один был колдуном…

— А четвертый? — прищурилась Любка.

— Не знаю… Ничем не выделялся… А у тебя еще есть такие книги? — завороженная Любка не могла выпустить книгу с древними динозаврами, ракушками и червями из рук.

— Есть, — обрадовалась Инга, сбегав в большую комнату и притащив еще две книги. Одну с вымершими животными доледникового периода, а вторую, «Красную книгу», со всеми животными и растениями, которые были поставлены под охрану. Инга слегка удивилась.

— Не думала, что тебя это интересует, — удивилась она.

— Еще как! — выдохнула Любка.

— А почему же ты плохо учишься?!

Любка смерила Ингу презрительным взглядом.

— А чему там можно научиться? Они ж дураки, дальше учебника не заглядывают! Я давно их прочитала!

— Я так и думала, что ты не от мира, — Инга скривилась в усмешке. — Пожалуйста, только перелистывай страницы вот так, а то уголки порвутся или начнут загибаться. Поступать куда-то будешь?

— Нет, я в училище поеду. Наверное, сразу после седьмого класса. Меня обещали устроить, — Любка покраснела. Никто устроить ее не обещал, но возможность была и она верила, что у нее получится. Не отправят же они ее назад, если она приедет. — Ну, как получится…

— У тебя получится, — не сомневаясь, подтвердила Инга. — Но лучше после восьмого. Я тоже поеду, только пока не решила куда.

Ответить Любка не успела. В коридоре сначала щелкнул замок, раздались громкие голоса. Вернулись Роза Павловна и отец Инги, а с ними ее брат Юрка. Отец был таким пьяным, каким, наверное, не бывал отчим. Он едва держался на ногах. И сразу начал кричать, обзывая Ингину мать матерными словами. Любка заметила, как Инга сразу помрачнела и внезапно изменилась в лице. Наверное, ей было неприятно, что Любка застала ее родителей в таком виде. Ее присутствие расстроило и ее брата, и мать, когда она вошла в комнату и застала Любку.

Любка заторопилась. Время пролетело незаметно. Наверное, от матери ей попадет, если отчим ушел на работу, а она не открыла ее, чтобы идти домой.

— Ты не переживай, — подбодрила она Ингу. — Тебя из дома не выгоняют, и бить не будут, а мне, может, до утра не придется спать.

— Иногда бьет, — она кивнула головой в сторону комнаты, из которой доносилось неразборчивое бормотание и выкрики. — Только нас много, мы его скрутили, связали и положили. У нас даже веревки на такой случай приготовлены. Он иногда пьяный среди ночи вскакивает и тоже за ножи хватается. Даже не представляю, что будет, когда Юрка закончит десятый класс и уйдет в армию. Наверное, завтра у меня не получится, — тяжело вздохнула Инга. — Это надолго.

Любка кивнула и выскочила на улицу, заметив, что отец встал, заметил ее и теперь пытался пересечь комнату, чтобы выбросить насильно, а брат Инги преградил ему дорогу. Похоже, дело шло к драке.

В темноте Любка едва нашла свои холодные сапоги. После квартиры на улице показалось еще темнее, чем обычно. Минут через десять она была около дома — на двери висел замок. Еще через полчаса — в другом конце села возле пекарни.

Когда-то Любка любила здесь бывать, высматривая уголь, который с отпечатками. Но заметив, что она роется в угле, на нее начали тыкать пальцами, а потом и вовсе гонять, чтобы не смущала проходивший мимо народ. Жалко, что уголь здесь был дробленый, большие куски попадались редко.

Отчим грузил в тележку уголь. Выходить на свет она не стала, если на работе один, то, может, отоспится и отойдет. Пил отчим обычно в вечернюю смену, перед тем, как идти домой, когда в кочегарку собирались развозчики хлеба, с которыми иногда после смены расплачивались бутылкой водки. Сам он на вино деньги жалел, зарплату пекарским сразу переводили на сберкнижку. Поговаривали, что там у него уже больше двух тысяч. Огромная сумма, можно было купить две машины «Волга», как у Нинкиной матери и отца.