Елена Холодная - Ночной принц и я.

- Мама, человек, с которым я познакомилась на катке и Ночной принц одно и тоже лицо. И он сейчас сидит в автобусе вместе со своими перекачанными мальчиками.

Дальше похороны прошли без сюрпризов, мама, после моей отповеди отвернулась, обидевшись, и больше до поминок не сказала мне ни слова. На кладбище, несмотря на мороз, собралось достаточно много народу. Двухметровая яма, около которой поставили гроб внушала мне ужас. Сердце забилось быстрее, страх подступил комком к горлу. Кто-то что-то говорил, я неуверенно кивала. Потом к гробу привязали веревки и начали спускать вниз. И вот тут, когда все начали кидать комки земли вниз, в голову мне что-то стукнуло. В мозгу помутилось, глаза застлал мутный белесоватый туман, и я со всех ног кинулась к могиле. Шаг, второй, третий... Руки сами собой сжались в кулаки и вот шаг в пропасть...

- Дура! - ухватил меня за шкирку Лекс, одновременно разжимая кулак и кидая в могилу горстку земли. - Что ты творишь! Голову себе расшибить хочешь?

- Да что ты знаешь, - я развернулась, стукнув кулачком ему по груди, - что ты вообще знаешь? Это моя бабушка!

- Была, Алиса! - твёрдо сказал Лекс. - А теперь пойдём.

Следующая поездка в автобусе была чем-то смутным и непритяным. Лекс посадил меня на свои колени и я, прижавшись к его груди, беззвучно плакала. И только его руки, поглаживающие осторожно мою спину не давали мне сорваться и переступить черту, когда плач перерастает в настоящую истерику. Руки окольцовывали, закрывали от страшного мира, отодвигали страхи.

- Тшш, моя девочка! Всё хорошо! Всё будет хорошо.

Тогда я не верила, что может быть ещё хуже. Гораздо хуже, и что эти краткие мгновения близости, когда везде только мрачные лица и слёзы, я буду вспоминать с нежностью и печалью и буду смотреть в прошлое глазами тридцатипятилетней женщины с лицом и фигурой девятнадцатилетнего подростка. Но на тот момент меня интересовало только моё всепоглощающее горе.

В себя я пришла где-то на середине поминок. Ну, как пришла в себя... Наверное, стала вполне адекватно мыслить и немного соображать. Мы сидели в шикарном ресторане. Погодите-ка, я отлично помню, что мама заказывала в "Юнионе", а что это за место?.. Последний вопрос я задала сидевшему рядом со мной Лексу. Напротив разместили мама и дедушка.

- Это "Гокусен", - коротко ответил парень. Да, воистину краткость - сестра таланта.

Я осмотрелась - это и в правду был траурный зал самого шикарного ресторана нашего города. Эту комнату я видела только на рекламных брошюрах. Чёрные тяжёлые шторы. Тёмный паркет. Круглые столики из чёрного дерева. И шикарная хрустальная люстра наверху, переливающаяся различными цветами. Зеркальный потолок. Тут всё так и веяло роскошью. И цены были соответственные, больше даже чем заоблачные.

- Ты превратил моё горе в фарс какой-то, - прошипела я, косясь на довольных жизнью и едой гостей.

- Ты не хочешь сказать мне просто "спасибо"? - учтиво осведомился Лекс, в ответ на моё шипение.

- Да "спасибо" тут и не пахнет!

- Согласен. Тогда - Большое спасибо.

- Не дождёшься. Сначала этот автобус и катафалк, теперь это. Что ты хочешь всем этим сказать? Купить меня, как шлюху? - да, я несла бред, но в моём затуманенном слезами мозгу, это всё казалось логически верным выводом.

- Купить? Как кого? - подавился Лекс. - С дуба рухнула? Я хотел лишь отдать прощальную дань той, что воспитала такую красивую и умную девушку. Ну, кажется, с умной я промахнулся чуть... Гомене.

- Что? - не поняла я.

- Извини, если тебе что-то не нравится. Я хотел как лучше...

- А что это было. Гимене?

- Гомене, - поправил Лекс. - По-японски означает "извини".

-Аа... - протянула я, вспомнив, что он увлекается восточными культурами. - Мама, можно я пойду погуляю? Тут душно.

Застолье как раз находилось на стадии того, чтобы вместо поминок перерасти в шумную пирушку. Именно того, чего я боялась.

- Иди. Мы тоже скоро пойдём домой.

Я была в холле уже через три минуты, зябко кутаясь в надетый чёрный пиджак. За стеклянными дверями шёл снег, куда-то спешили люди. Жизнь продолжалась и я была не в силах остановить течении времени. И от этого делалось ещё больнее. Душа металась внутри. Ей было тесно в грубой человеческой оболочке. Хотелось высоты и счастья, а была лишь грязь и беды. Страшно, холодно, одиноко...Жизнь почему-то виделась в чёрно-белом цвете.

- Время лечит, - на плечи легло тяжёлое чёрное пальто с меховым воротником.

- Знаю. Но как смириться с тем, что от меня ушёл самый дорогой человек на свете ушёл и больше никогда не вернется..

- Никак. Просто боль притупится. Но она будет. Всегда. Надо просто научиться с этим жить.

- Жить? Как? Разве можно жить после того, что произошло сегодня? Люди не живут с разорванным на кусочки сердцем, - вздохнула я.

- А почему ты считала бабушку самым дорогим тебе человеком? Разве это не должна быть мать?

- Мама? Мама была постоянно на работе - она усердно трудилась, чтобы обеспечить мне счастливое детство. Меня воспитала бабушка, - пожала плечами я.

- Понятно. Я тоже рос без матери, - Лекс обнял меня, и я услышала ласковый, успокаивающий шёпот. - Это очень тяжело.

- А где...

- Марина Валентиновна, - Лекс отпустил меня, и я обернулась. По лестнице спускалась мама в чёрном платке под руку с дедом. Мужчина подошёл и протянул руку дедушке, кивком поприветствовал маму. - Хочу представиться Вам, дабы не было никаких недоразумений. Я Александр, молодой человек вашей дочери.

- Молодой человек? - пронеслось в голове. - Чего он мелет?

- Валентин Прохорович, очень приятно с вами познакомиться. Я очень много слышал о Вас и Вашей супруге от Алисы.

- Много слышал? - опять возмутилась мысленно я. - Врёт и не краснеет! Сначала парень, потом это! Наглый врун...

- Я очень соболезную Вам. Это поистине невосполнимая утрата, поэтому я хотел отдать последние почести той, которая воспитала такую прелестную леди.

- Вы ведь тот молодой человек, который вывел Алису из квартиры и потом подходил возле автобуса? - припомнила мама.

- Да. Да. Это я. Я не думал, что вы меня вспомните.

- Спасибо большое за ресторан и автобус с оркестром, сынок, - устало вздохнул дедушка.

- Но это ещё не всё. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы были не одни в этой утрате. Поэтому, вот, - и Лекс, словно фокусник, достал из кармана брюк два конверта.

- Что это? - спросила мама, разглядывая жёлтый прямоугольник.

- Это путёвки в Иерусалим. Если Алиса захочет, то она тоже сможет поехать. Надо просто заказать ещё один билет. Я бы очень хотел, чтобы вы помолились в этом святом городе за свою мать, - он взглянул на маму, а потом перевёл взгляд на деда, - и супругу.

- Хорошо, - кивнула мама. - Алиса ты едешь?

- Нет, - покачала головой я. - Я хочу остаться здесь.