Наталия Белкина - Принцесса Эрдо

В темноте возник светлый силуэт. Это был хозяин пса. Животное недовольно заурчало, и салигарду пришлось повторить приказание уже более резким тоном, а принцессе точно таким же голосом было указано:

— Не пытайся сбежать!

Она покачала головой:

— И не думала.

— Следуй вперед!

Принцессе пришлось повиноваться и повернуть обратно, в ту сторону, откуда она только что бежала. Там на поляне их уже поджидали остальные. Когда Лана вышла на всеобщее обозрение, в круг, освещенный несколькими факелами, один из салигардов громко приказал ей:

— Стой, не двигаясь, и не прячь свои руки, ведьма!

— Я не ведьма! — не смогла удержаться принцесса.

— Отвечай на вопросы: что ты делаешь в этом лесу в такую ночь и зачем ты подожгла дерево?

— Это не я! Я ничего не поджигала! — слишком эмоционально для самой себя воскликнула Лана.

— Что ты делала в лесу?! — повторил вопрос другой салигард. Их лиц девушка не видела, они были в тени.

— Я… Мне нужно было кое-что найти…

— Что найти?!!

— Лекарство для отца, — очень тихо сказала принцесса, понимая, что что-то сейчас должно решиться.

— Что это у нее в руках?! — спросил кто-то из воинов, заметив цветки.

Тот рыцарь, что нашел Лану в лесу подошел к ней и вырвал растения, которые она держала. Но посмотрев на них, он с негодованием отшвырнул в сторону стебли, и его лицо тут же преобразилось:

— Чертополох! Цветок дьявола!!! Какие еще нужны доказательства?!

Лана от неожиданности не смогла произнести ни слова. В горле у нее образовался твердый ком. Она понимала, что никакое аргументы сейчас не смогут подействовать на одержимых своей верой рыцарей.

— Тогда не стоит бросать это доказательство. Нам нужно предъявить его аббату, — спокойно произнес один из салигардов. — Я так и думал, так и полагал.

Лана узнала, наконец, этот голос. Эйдар спешился и подошел ближе.

— Мне следовало бы послушать аббата Фужака.

— Я не ведьма, — произнесла Лана неровным голосом, который сорвался.

— Доказательства неопровержимы, — проговорил Бранд сурово, хотя выражение его лица было скорее печальным. Это было заметно даже при тусклом освещении.

— Неужели эти цветы что-то доказывают?

— Это дьявольское растение, на которое обычный человек даже не посмотрит. А если сорвет, то на руках его останутся ожоги в знак того, что он чист перед вечно светлым и за это темный зол на него. Покажи свои руки!

Никаких следов ожога на ладонях Ланы не было.

— Если бы руки Седрика не защищали перчатки, на его ладонях были бы красные рубцы, — обернулся Эйдар на воина, что прикасался к чертополоху.

— Это не может служить доказательством, — возмущенно воскликнула принцесса. — Это обычное растение и оно не может оставлять никаких ожогов…

— И какая честная девушка отправится в лес среди ночи, во время страшной грозы, когда благородной и непорочной девице следует лишь читать молитвы? — не услышав ее продолжил салигард. — И именно в тот лес и в то место, где совсем недавно была поймана другая ведьма, что летала на железном драконе!

— Это все можно объяснить, — едва слышно произнесла Лана, понимая, однако, что ничего она не сможет объяснить дикарю.

— Доказательства неоспоримы! И самое главное: твой отец.

— Что?..

— Его разоблачили. Всем теперь ясно, почему он никогда не снимал шлем.

Принцесса оцепенела. Марио…

— Мнимый князь де Мадуфас… Мнимая княжна де Мадуфас, — насмешливо продолжил Эйдар. — На самом деле колдун, приспешник дьявола, которому за какие-то особые заслуги его хозяин дал железное лицо и светящиеся каменные глаза! Чудовище, скрывавшееся под забралом благородного рыцаря, раненого в боях! А ты?! Что таилось за твоим гордым видом и невинной внешностью?! Черная душа, порожденная чудовищем, одержимым дьяволом! Ты даже меня сумела ослепить. Но только на время…

Принцесса уже ничего не слушала и не слышала. Теперь в ее мыслях был только Марио.

— Что с моим отцом? — спросила она, подняв глаза на салигарда.

Бесстрашный рыцарь тут же отвел взгляд и даже отпрянул. Потом и вовсе отвернулся и направился к своему коню.

— Свяжите ей руки, чтоб она не сумела околдовать вас, — приказал он остальным. — И не смотрите ей в глаза, предупреждаю! И как только рассветет, Седрик, отправляйся к аббату. Нам нужно знать его мнение по поводу случившегося, хотя, я думаю, оно нам всем известно.

— Что с Марио?! — повторила Лана свой вопрос, повысив голос и не сопротивляясь веревкам.

— Может быть, завязать ей глаза? — предложил рыцарь своему сеньору.

— Так и сделай.

— Почему вы не говорите, что с моим отцом?! Где он?! — продолжала спрашивать уже ослепшая под черной повязкой принцесса. — Что вы с ним сделали?!

— Нам ничего не пришлось с ним делать, Вилания, или как там твое настоящее имя… Он умер… Вечно темный забрал его черную душу к себе в мрачное царство.

ГЛАВА XIII

Лана неясно помнила то, как ее привели в подземелье. Ей не оставили света, и оказавшись на твердом земляном полу, она тут же впала в сон-небытие. Сегодняшняя ночь измучила ее физически, но еще больше она устала от душевного напряжения, которое уже давно сопровождало ее. Теперь можно было забыться хотя бы на время.

Не темница заставила ее страдать. Не отсутствие света. Как тяжело был на ее сердце! Она видела Марио. Того, кого считала человеком, того, кого уже привыкла считать своим отцом. То, что осталось от него, покоилось сейчас у входа в мрачную камеру, железная оболочка, скелет, неподвижный и мертвый. Она осталась одна. Совсем одна. Никакие мысли более не занимали ее голову. Ни мыль о том, что ее приняли за ведьму, ни о том, что ее казнят, подвергнув сожжению, ни о том, что Эйдар…

Одна!

Более ничего…

В полном забытьи, в изнеможении, Лана подползла к останкам Марио, и положила голову на его грудь, металлическую и окованную металлом. Мертвую. Холодную. Она тоже стала холодной, и почти умерла. Сквозь сон, сквозь смерть и вопреки ней, она услышала: "Так и должно было быть. Я стал слишком опасным для тебя. И для всех. Я должен был уйти". Она не поняла, слышала ли она это во сне или наяву, сквозь железную мембрану голосового аппарата робота-человека или, может быть в своей голове. Она снова забылась. Словно умерла…

Ее разбудил первый луч, проникший в узкое окно почти под самым потолком. Солнце поднялось уже высоко. В след за этим она услышала острый и нервный лязг где-то вдалеке и в темноте. Марио по-прежнему был неподвижен. Он умер. Это не просто стало очевидным, она почувствовала это самым сердцем, самым его дном. Лана впустила в себя горе, горькое горе впервые в своей жизни.

В дверном проеме появился силуэт. Принцесса даже не услышала, как открылась дверь ее темницы. Только легкое бряцание кольчуги: кто-то из салигардов спустился к ней в темное подземелье.