Алексей Пехов - Искра и ветер

Митифа, с обгоревшими волосами, оказалась лицом ко мне, наши глаза на мгновение встретились, и Лаэн оглушительно крикнула в моем сознании:

«Берегись!»

Я взвился в воздух, прыгнул в сторону, больно ударился плечом, услышал, как хрустнуло, сломавшись пополам, древко стрелы… и весь мир затопил ядовито-зеленый свет. Земля содрогнулась, меня, ослепшего, оглушенного, плохо соображающего, подбросило вверх. Тупой удар, кажется, это был отлетевший камень, обрушился на локоть правой руки, и я, вскрикнув от боли, выпустил лук.

Стараясь не потерять сознания, попытался отползти еще дальше.

Внизу вновь загрохотало, и это продолжалось довольно долго, затем внезапно стихло, раздались крики, ругань и остервенелое звериное рычание. Кажется, «искры» истощились и в ход пошли кулаки.

Я с трудом встал на ноги, попытался нашарить лук, но безуспешно. Перед глазами прыгали цветные пятна, и я почти не видел ничего вокруг. И вновь что-то случилось. Всего лишь на краткое мгновение стало темно, а потом я пришел в себя, уже лежа на земле.

Было тихо. Так тихо, что я слышал, как скатываются вниз по насыпи мелкие камушки. Ночь. Багровая комета. Тусклые звезды. Я сел, ошеломленно охнул от боли, пронзившей руку. Жалеть себя и проверять, перелом у меня или ушиб, не было времени. Вооружившись «Гасителем Дара», я подошел к краю дороги и осторожно заглянул вниз.

Вначале я ничего не заметил и страшно удивился – куда делись Проклятые, но приглядевшись, понял, что в густой тени под нависающим камнем лежит человек. Я начал поспешно спускаться к нему, напряженно поглядывая по сторонам и держа нож наготове.

Оказавшись рядом, встал на колени. Убрал клинок обратно в ножны. Удивительно, но Тиф все еще дышала, несмотря на то, что ее горло было перерезано, и земля рядом пропиталась кровью. Рядом с Проклятой валялся окровавленный осколок обсидиана.

Поймав мой взгляд, Тиа попыталась что-то сказать.

У нее не вышло.

Тогда, совершенно неожиданно она протянула мне руку. Я колебался не больше мгновения, сжал ее холодные пальцы и, зная, что все уже кончено, неожиданно для себя сказал:

– Все будет хорошо, Тиа. Я найду ее. Засыпай.

Ее губы тронул призрак улыбки, и в следующее мгновение Тиа ал'Ланкарра, Убийца Сориты, Дочь Ночи, Скачущая на Урагане, та, с кем мне довелось пройти огонь и воду, была мертва.

Я даже не помнил, когда успел заснуть. Просто в какой-то миг все погасло, а затем я очнулся на земле, недалеко от тела мертвого Порка.

Судя по звездам, я проспал не больше нара – до рассвета оставалась еще уйма времени. Мне показалось, что комета стала бледнее и несколько уменьшилась в размерах, хотя этого не могло случиться за такой короткий промежуток. Было холодно, я страшно замерз на острых камнях и когда пошевелился, чтобы сесть, заорал от боли. Казалось, мне оторвали правую руку.

В глазах сразу же потемнело и пришлось, прислонившись спиной к ледяному, шершавому камню, дождаться, когда пульсирующие черви успокоятся и оставят локоть в покое. Затем я попытался осторожно пошевелить пальцами. Не получилось.

Судя по всему, дело было дрянь. Плечо и предплечье раздуло до размера обожравшегося морского змея, пальцы превратились в толстые сосиски. Кожу пекло огнем.

Допрыгался.

Ранен, вокруг Брагун-Зан, поднимающееся к небу зарево встревоженных вулканов и ни лекарств, ни коня. Судя по моему состоянию, возвращаться назад мне придется вечность.

Я ощутил бесконечную усталость. И еще кое-что.

Как охотничий пес, раз почуявший след, я не мог успокоиться. Найти себе места. Митифа была рядом. Руку протяни. Но судьба не подарила мне шанс, чтобы выстрелить. И когда я спускался к Тиф, она все еще находилась поблизости. Не могла уйти слишком далеко.

Но я слишком ослаблен, чтобы продолжать преследование. И теперь я чувствовал, что мне не будет покоя, пока не завершу дело и не достану Проклятую. Я хотел это сделать еще с тех пор, как Убийца Сориты рассказала мне, что произошло с Лаэн. Рован получил свое. Настал черед Кори.

Внезапно я услышал голоса и стук копыт с дороги. Приближались всадники, но я не вскочил и, тем более, не побежал к насыпи. Это могли быть как свои, так и чужие. Самым разумным в моем случае было просто подождать и понаблюдать, что произойдет дальше.

Меньше минки спустя, я увидел наверху людей, их латы отражали багровые отблески кометы и зарево, поднимающееся на юго-востоке, где за холмами гремел Грох-нер-Тохх. Ни флагов, ни попон, по которым я мог бы определить, кто это. Лица отсюда разглядеть было невозможно.

Разумеется, они остановились, когда увидели мертвецов и спекшуюся, превратившуюся в зеркало землю. Двое спешились, пошли вперед, один нагнулся, поднял что-то, повернулся, и я увидел свой лук.

– Они были здесь. Ищите!

Я узнал голос Шена и крикнул. Рыцари, обнажив мечи, начали спускаться по насыпи. Наконец, один из них подошел ко мне достаточно близко, чтобы рассмотреть:

– Да, это он, господин Шен!

Я увидел Целителя и Ходящую, спешащих ко мне, и только теперь испытал страшное облегчение от того, что они оба уцелели в страшной бойне возле Громкопоющей горы.

– Дай света, – попросил Шен, склоняясь надо мной. – Отойдите, господа.

На ладонях Роны вспыхнул сияющий апельсиновый шарик, а рыцари стали подниматься к другим всадникам, оставив нас втроем.

– О, Мелот! – ошеломленно произнесла она, только теперь заметив, что за мертвец лежит в пяти ярдах от меня.

Сказать, что они были поражены видом мертвого Порка, значит, ничего не сказать.

– Ей не повезло, – сухо объяснил я. – Митифа все-таки оказалась куда более изворотливой тварью, чем Тиа.

– Так это не ты ее? – прошептала девушка.

– Нет, – я безрадостно улыбнулся. – Дар! «Искра»! А в итоге Проклятые режут друг другу глотки, как последние голодранцы, подобранными с земли осколками. Тиф была права, обсидиан – камень трусов. А, проклятье!

Я неловко повернулся и тут же скорчился от боли, пронзившей руку.

– Ты ранен! – Шен уже стоял передо мной на коленях. – Дай посмотрю, Серый. Рона, посвети, пожалуйста.

Девушка вздрогнула, оторвала взгляд от мертвого тела Тиа и поднесла источник света ко мне.

– Что произошло? С твоей рукой, – уточнил Целитель.

– Не знаю. Корь увидела у меня стрелу и решила, что я слишком опасен. Я едва уцелел. Но осколком, кажется, раздробило кость.

– Придется вспороть рукав, – в его руке появился кинжал, и моя куртка приказала долго жить. Я шипел от боли, но терпел.

Шен уставился на рану, как баран на новые ворота, и вид у него был столь встревоженный, что я не выдержал:

– Ну, чего там?

– Плохи дела, приятель. Тебе здорово досталось. Кость раздроблена.

– Это я понял.