Джон Норман - Гладиатор Гора

— Ничего не могу сделать, — ответил я.

Тогда мисс Хендерсон встала коленями на сиденье и приподнялась, чтобы видеть спину водителя.

— Пожалуйста, отпустите меня, — жалобно закричала она. — Я позволю вам заняться со мной любовью, если вы отпустите меня.

Я не знаю, почему я сказал ей то, что сказал. Отчего-то я почувствовал ярость.

— Заткнись, ты, тупая маленькая рабыня!

Беверли посмотрела на меня с ужасом.

— Неужели ты, женщина-пленница, смеешь торговаться с хозяевами? — спросил я.

Разве мисс Хендерсон не догадывалась, что будет полностью принадлежать своим похитителям, если они этого захотят?

Почему я так разозлился на нее? Почему эти ужасные слова вылетели так дико и неожиданно из неизведанных глубин моего существа? Потому что я посмотрел на нее и внезапно увидел восхитительное очарование рабыни. В каждой женщине есть рабыня, и в каждом мужчине — работорговец.

Беверли опустила голову, не смея взглянуть мне в лицо в этот момент.

Почему я так сердился на нее? Потому что не я, а другие владели ею?

Мисс Хендерсон стояла на коленях с опущенной головой. Все ее жизненные убеждения куда-то исчезли. А вместе с ними исчезли иллюзия ее свободы и независимости, ее высокомерие и гордость. Теперь была только испуганная девушка и, может быть, со страхом подумал я, пойманная рабыня.

И вдруг внезапно я вновь ощутил себя мужчиной Земли, извиняющимся, несчастным, наказывающим самого себя, переполненным страданиями.

Как я был жесток с Беверли! Как ужасно я унизил ее! Разве я не знал, что она — личность?

— Простите меня, мисс Хендерсон, — всхлипнул я. — Я не понимал, что говорю.

Она сжалась на сиденье. Я опустился на колени на пол такси.

— Извините, — просил я, — извините…

Я на самом деле раскаивался. Под давлением тяжелых обстоятельств, в которых мы оказались, жестокие слова вырвались из меня против моей воли…

Конечно, она не рабыня! И все-таки когда я смотрел на Беверли Хендерсон, потерявшую сознание, беспомощную и трогательную пленницу, то не мог не заметить, как безумно прекрасны изгибы ее тела. Я не мог не думать, как бы выглядела она в шелках и оковах. Я не мог не удивляться, как девушки, подобные мисс Хендерсон, фантастически красивые и женственные, могут быть кем-то кроме рабынь. А если так, то почему бы их не поработить?

Но я заставил себя не думать об этом. Автомобиль, плавно двигаясь, продолжал свой путь.

Я понимал, почему мужчины хотят заполучить мисс Хендерсон. Она — настоящий приз в ошейнике. По-видимому, я им не нужен. Вспомнив поведение водителя, теперь я догадался, что он не рассчитывал на мое присутствие в такси. Жертвой был не я, а прекрасная мисс Хендерсон. Я попал в плен случайно.

В глазах у меня потемнело. Помню, что смотрел на Беверли. Помню, как все вокруг стало туманным, и последнее, что осталось в поле зрения, — это ее лодыжки. «Хорошо бы они смотрелись, — подумал я, — в цепях и оковах. А что они собираются сделать со мной?»

Потом я потерял сознание.

Дверь машины открылась, я почувствовал приток холодного воздуха и, ощущая боль, начал медленно приходить в себя. Потом осознал, что мисс Хендерсон извлекают из такси. Затем двое мужчин вытащили за руки и меня.

Мы находились внутри помещения, похожего на гараж. Беверли положили лицом на цементный пол. Помещение освещалось четырьмя лампами. Закрытые металлическими абажурами с белой эмалью изнутри и железными решетками снаружи, они свешивались с потолка на цепочках.

Меня тоже положили животом на цемент. Я почувствовал, как мои руки завели за спину и затем, к моему ужасу, надели на них наручники. Лежа на полу, я видел пятерых мужчин. Это были водитель такси, трое здоровых парней (двое в пиджаках и один в свитере) и еще один, в мятом костюме, с болтающимся на шее галстуком, крупный и толстый. И руки у него были большие и толстые. Он выглядел очень сильным, этот лысеющий пожилой мужчина.

— Разбудите рабыню, — велел он. Тогда один из стоящих сзади мужчин запустил руки в волосы мисс Хендерсон и грубо, двумя руками, потянул ее вверх. Беверли, закричав от внезапной боли, пришла в себя и поняла, что стоит на коленях перед толстяком и кто-то держит ее за волосы.

— Это вы! — воскликнула мисс Хендерсон. — Незнакомец из той квартиры!

— Тебе никто не разрешал говорить, — ответил ей толстяк.

— Мне не нужно разрешения, чтобы говорить, — заявила Беверли. — Я свободная женщина! Я не рабыня!

— Ой! — Теперь она опять кричала от боли, так как мужчина, стоявший сзади, сильно потянул ее за волосы. Маленькие ручки мисс Хендерсон оказались бессильны против его мощных рук.

— Тебе надо будет усвоить привычку обращаться к свободным людям со словом «господин», рабыня, — сказал толстяк.

— Я не рабыня, — повторила Беверли и опять закричала, потому что ее снова потянули за волосы. Тогда она добавила: — Господин…

Толстяк сделал знак человеку, держащему девушку. Тот ослабил хватку, но не убрал рук. Мисс Хендерсон с трудом дышала, глядя на толстяка.

— Вот так гораздо лучше, — проговорил он.

— Да, господин, — ответила Беверли.

— Вообще это спорный и интересный вопрос, — произнес толстяк. — В каком-то смысле ты рабыня, а в каком-то — еще нет. То, что ты рабыня, дает мне право называть тебя рабыней и относиться к тебе как к рабыне. Не реагируй так бурно. Это правда. Это ясно любому, кто знаком с такими вещами. Любой работорговец, любой хозяин, любой мужчина, знающий женщин вообще, заметит это с первого взгляда. Не злись. Это чистая правда. И конечно, если тебя это утешит, ты — одна из наиболее очевидных прирожденных рабынь, каких я когда-либо видел. Твоя рабская сущность лежит на поверхности.

— Нет, — воскликнула Беверли. — Нет!

— Твоя культура дает тебе мало простора для удовлетворения и выполнения рабских нужд, — продолжал незнакомец. — Другие культуры, как ты убедишься сама, являются более терпимыми и щедрыми в этом отношении.

— Нет!

— А смысл, в котором ты не являешься рабыней, конечно, тривиален, — не слушая ее, разглагольствовал толстяк. — Ты еще не была там, где существует институт рабства. Ты еще не узаконенная рабыня. Например, у тебя еще нет клейма, на тебя еще не надет ошейник, и ты еще не исполнила обряд подчинения.

Беверли посмотрела на него с ужасом.

— Но не бойся, — проговорил незнакомец. — Скоро ты обретешь себя, причем в полном соответствии со всеми законными и необходимыми процедурами. Тебе предстоит узнать, что ты — рабыня полностью и по закону. Абсолютная рабыня, и только рабыня.

Толстяк улыбнулся ей.

— Теперь ты можешь сказать «да, господин».

— Да, господин, — прошептала Беверли.

— Положите эту рабыню на живот, — приказал он. Человек, который держал мисс Хендерсон за волосы, швырнул ее вперед. Девушка попыталась ослабить силу падения руками. Тогда подручный толстяка прижал ее к полу ногой. Я мог видеть след от его ботинка на белом платье.