Надежда Башлакова - Волчонок

Кровь из раны на лбу давно заливала мне глаза, а смахнуть её, я сейчас был не в состоянии, так что для того, чтобы лучше видеть, я и вовсе прикрыл их.

Священник между тем расценил это по-своему и довольно крякнул. Народ благоговейно вздохнул, своими глазами видя воздействие божьего человека на нечистую тварь. Откуда им, тёмным людям, было знать, что с закрытыми глазами я вижу не хуже, чем с открытыми, а в данных обстоятельствах так даже лучше.

Священник же тем временем забормотал молитву, брызнул на меня святой водой, на что я отреагировал вполне спокойно, но когда он достал из-за пазухи серебряный крест, я невольно вздрогнул. Нет, я вовсе не испугался креста. У меня и свой имеется, только деревянный, я его дома держу под подушкой набитой соломой, а то, как бы смотрелся чёрный волк с деревянным крестом на шее. Но я, не знаю, почему моё тело настолько недолюбливало серебро, что я всячески старался его избегать. Бабка говорила, что по большому счёту только одно оно по-настоящему и может лишить оборотня жизни. Не знаю, правда ли это, но ошибается она очень редко. Настолько редко, что я лично таких её ошибок припомнить не могу и оттого-то весьма склонен ей верить. По крайней мере, проверять на своей собственной шкуре действие серебра на вервольфов я не собирался.

Священник тем временем громче забормотал молитву, и смело двинулся вперёд.

Старый дурак! Да будь я хоть немного старше, и испытывал бы к роду человеческому хоть немного ненависти, был бы он теперь уже мёртв. И даже крест серебряный не спас бы. Но я отступил, ища брешь в их окружении, и нашёл.

Шрам за спиной священника не зарастал. Мужики следили за мной с замиранием душ, даже об оружии в руках позабыли, чуть его опустили. А зря! Почувствовали мой мнимый страх, понадеялись, что местный священник меня одной святой водой, да крестом серебряным в могилу загонит. Глупцы!

Я отступил ещё на один небольшой шажок, заставляя самоуверенного святого отца придвинуться ко мне ещё ближе, пока не почувствовал у себя за спиной чьё-то затаённое прерывистое дыхание. Пора!

И, как был с закрытыми глазами, я метнулся немного в сторону от священника, затем вперёд за его спину, прошмыгнул в так доброжелательно распахнутую брешь и опрометью бросился к реке.

Такой прыти и наглости они от меня, похоже, ну никак не ожидали.

За моей спиной послышались разочарованные крики и гневные вопли священника. Но я их уже не слушал, я знал, что на этот раз спасён, оттого-то и был таков.

В реку я бросился неслучайно. Её вод я не опасался, а вот увести разгневанный народ от моего дома должен был обязательно. Хоть до него и было далеко, но пускай лучше думают, что я на той стороне реки обосновался. Это так, предусмотрительность на будущее. Хотя в будущем я надеялся таких серьёзных ошибок больше не совершать. И спасать людей, буде у меня такая возможность впредь, я больше не собирался. Спасибо, познал уже людскую благодарность!

Что происходило в доме его матери, молодой оборотень не знал и даже не догадывался об этом. А было там вот что.

Как только муж с топором наперевес покинул дом, крепко накрепко заперев за собой дверь, мать резко схватила сына за руку и насильно усадила его на лавку.

— А теперь, говори честно, откуда ты этого оборотня знаешь? — Зло прошипела Милинда мальчишке в лицо, что в принципе ей было совсем не свойственно.

— Мама, я случайно, я не хотел беду на деревню наводить. — Жалобно захныкал её сын.

Мать тут же залепила ему звонкую пощёчину.

— Хватит ныть, что это за оборотень? Говори! — Она весомо тряхнула его за хрупкие плечи.

Мальчишка прижал ладонь к раскалённой щеке, в глазах его затаился испуг. Мать не только никогда не била его прежде, но и никогда даже голоса на него не повышала и не была с ним так непростительно груба. Это очень испугало его, и ревущая река правдивых изъяснений потекла из него нескончаемым потоком.

— Значит он спас тебе жизнь? — Нахмурившись, уточнила Милинда по окончании рассказа.

Сын насуплено кивнул.

— А ведь он мог убить или оборотить тебя. — Задумчиво пробормотала мать.

— Он не захотел. Он вообще странный какой-то. — Мальчишка несколько расслабился, почувствовав некоторую перемену в чувствах матери.

— И у него белая прядка на лбу. — Неожиданно произнесла мать, рассеянно смотря прямо перед собой.

— Да, смешная такая. — Впервые за последние минуты, а может быть и за весь сегодняшний день, улыбнулся её сын. — Сам весь чёрный, а прядка эта белая. Глянь, а ты откуда про это знаешь-то? — От неожиданности он удивлённо нахмурился и подозрительно взглянул на мать.

Но она не обратила внимания на его последние слова, словно чем-то завороженная.

— А прядка эта белая. — Всё так же задумчиво повторила за ним мать. — А в человеческой ипостаси ты его видел?

— Нет, он приходил только волком, как будто боялся, что я его потом узнаю. — Отчаянно замотал белокурой головой её младший сын.

— Конечно, боялся и так слишком уж доверился тебе, и вот только посмотри, что из всего этого вышло. — Резко и даже с некоторой неприязнью по отношению к собственному сыну произнесла Милинда.

Мальчишка почувствовал это и вздрогнул.

— А сколько…, сколько ему лет, он тебе случайно не говорил? — Затаив дыхание, спросила она.

И сын её снова несколько успокоился, хоть и поглядывал на мать с лёгким недоумением, смущённый столь частой переменной её настроения.

— Вроде на пару лет старше меня. Так, кажется. — Он почесал макушку, стараясь припомнить их с оборотнем разговоры.

— На пару лет постарше. — Протянула Милинда. — Так значит, она солгала. Она не убила его, как должна была. Недаром старуха исчезла из своей избушки. Это всё объясняет. И он жив, был жив и спас тебя. Знал ли он тогда, кем ты на самом деле являешься? — Она задумчиво взглянула на сына.

— О ком ты говоришь? Кто солгал, мама? И кто был жив? Что это ещё за старуха? — Засыпал свою мать вопросами удивлённый мальчишка.

— Не твоего ума дело, спать иди, ложись! — Зло огрызнулась мать.

— Но ещё рано. — Заупрямился, было, её сын.

— Спать! — Гневно выкрикнула мать, подскакивая со своего места. В тот момент она ему показалась настолько грозной, что мальчишка вначале даже отшатнулся, затем понурил плечи и совсем по-детски захныкал, но, тем не менее, послушно ушёл за занавеску.

Мать же обессилено опустилась на стул, обхватила ладонями свои плечи, уткнулась в это сплетение рук лицом и беззвучно заплакала. Вот чем откликнулась ей её первая беззаветная любовь.

Когда же какое-то время спустя домой вернулся её муж, она ждала его слов, затаив дыхание. А, услышав, что исчадию ада на этот раз удалось ускользнуть, вздохнула с небывалым облегчением.