Карен Миллер - Утраченная невинность

Эшер стоял на вырубленных из песчаника ступенях Башни и смотрел, как по дороге катится прогулочная карета с членами королевской семьи и магом Дурмом. Карета свернула за изгиб реки и скрылась из виду. Тяжело вздохнув, Эшер повернулся и пошел к себе. Дарран и Уиллер отсутствовали, поэтому он набросал записку, в которой говорилось, куда направился Гар, и вернулся в свой кабинет.

С принцами вообще всегда так, размышлял он, поднимаясь по винтовой лестнице. Они могут развлекаться на пикниках, когда заблагорассудится, и никто им не указ. Они могут просто сказать: «О, смотрите, солнышко светит, птички поют, кто в такой день станет думать об обязанностях? Пойдем-ка погуляем да порезвимся на лужайке часок-другой, тра-ля, тра-ля».

Ну а кто-то должен тем временем выполнять работу за принцев. Эшер открыл дверь в кабинет и с ужасом воззрился на груды писем, памятных записок и свитков, которые отнюдь не исчезли, как по волшебству, со стола за время его отсутствия. Проклятие, он-то не может позволить себе роскошь беззаботного ничегонеделания. Какой-нибудь несчастный идиот должен помнить об обязанностях, которыми пренебрегли другие, и как раз сегодня такого несчастного зовут Эшер.

Горестно вздохнув, он захлопнул дверь, неохотно опустился в кресло и вновь принялся за бумаги.

Полностью погрузившись в проблемы мастера Глоспоттла, связанные с использованием мочи, он не замечал, как идет время. Не замечал и того, что уже не один в кабинете, пока его плеча не коснулась чья-то рука.

— Эшер? Замечтался? Как ее зовут?

От неожиданности он даже выронил перо.

— Мэтт! Безмозглый идиот! Хотел напугать меня до смерти?

— Нет, я лишь хотел привлечь твое внимание, — ответил Мэтт. Он слегка ухмылялся, но был несколько озадачен. — Я стучался, пока кулаки не отбил, а потом звал тебя по имени. Дважды. Что это за важная тема, из-за которой ты оглох?

— Моча, — сварливо ответил он. — У тебя есть?

Мэтт заморгал.

— Моча? В каком смысле? Если ты имеешь в виду… Нет.

— Тогда от тебя никакого толку. Можешь убираться.

Больше всего ему нравилась в Мэтте окружающая его аура спокойствия и хладнокровия. Можно сколько угодно привередничать и придираться — Мэтт только улыбается. Как, например, сейчас.

— А мне не придется пожалеть, если я спрошу, зачем тебе так срочно понадобилась моча?

Внезапно почувствовав, как затекли мышцы и как болит голова, Эшер отодвинул кресло и прошелся по кабинету. «Ха! Моя тюрьма», — усмехнулся он.

— Возможно, придется. Ты прав, срочно понадобилась. Моча — такая вещь, от которой избавляются с помощью ближайшего ночного горшка, а не собирают, как скряга золото.

Мэтт выглядел озадаченным.

— И с каких пор у тебя появилась нужда собирать мочу?

— Ни с каких! Это у проклятого Индиго Глоспоттла появилась, а не у меня.

— Сознаю, что пожалею о своем вопросе, но как, во имя Барлы, может у человека возникнуть нехватка мочи?

— Так, что он, на свою беду, слишком умен, вот как! — Эшер оперся о подоконник и нахмурился. — Видишь ли, Индиго Глоспоттл возомнил себя кем-то вроде художника. Старые добрые ткани, которые по-своему красил его отец, а до него — отец его отца, больше не устраивают мастера Индиго Глоспоттла. Нет. Мастер Индиго Глоспоттл должен пойти дальше и придумать новые способы покраски тканей, шерсти и тому подобных вещей, разве не так?

— Что ж, — возразил Мэтт, — ты ведь не будешь обвинять человека в том, что он хочет улучшить свое ремесло?

— Нет, буду, — резко парировал Эшер. — Если его попытки улучшить ремесло оборачиваются для меня потерей драгоценных часов сна, и все это из-за чужой мочи, то будь я проклят, если не буду! — Он состроил безобразную гримасу, пародируя выражение лица Индиго Глоспоттла, страдающего от нехватки мочи, и заговорил, подражая его голосу: — О, мастер Эшер! Голубые ткани настолько голубы, а красные так красны! А мои клиенты не могут получить их в желаемом количестве! Но видите ли, все дело в нехватке жидкости! Понимаешь? Этот проклятый торгаш даже не сказал «моча», он назвал ее «жидкость». Как будто от этого она станет менее зловонной. Мне нужно больше жидкости, мастер Эшер! Вы должны найти больше жидкости! Дело, видишь ли, в том, что новые способы покраски требуют вдвое больше мочи, чем старые. А поскольку все остальные члены гильдии отворотили носы от его фантазий и не захотели объединиться с ним, то они сговорились и приняли меры, чтобы он не получил столько мочи, сколько хочет. Теперь ему только и остается, что ходить от двери к двери с ведром в одной руке и бутылкой в другой и приговаривать: простите, дамы и господа, не будете ли вы добры сделать пожертвование? И по какой-то непонятной причине у него не хватает ума самому до такого додуматься.

Мэтт захохотал, согнувшись у стены.

— Эшер!

Несмотря на раздражение, Эшер заметил, что и сам готов рассмеяться.

— Смейся, полагаю, что я сам хохотал бы, если бы этот дурак не сделал свою проблему моей. Но он сделал, и у меня сейчас совсем нет желания веселиться.

Мэтт сдержал смех.

— Извиняюсь. Но все это звучит так нелепо.

— Гораздо хуже, — ответил Эшер, передернув плечами. — Если мне не удастся привести Глоспоттла и гильдию к согласию, то вся история закончится в Палате Правосудия. Гар с меня живого кожу сдерет, если подобное случится. Он так занят своей магией, что меньше всего хочет проблем в Палате Правосудия. Я тоже меньше всего хочу неприятностей в Палате Правосудия, потому что когда он в последний раз был здесь, то весьма убедительно советовал мне об этом позаботиться. Мне! Сидеть в золотом кресле перед всей этой публикой и выносить суждения, будто я в этом разбираюсь. Я никогда не заседал в Палате Правосудия. Это дело Гара. И чем скорее он вспомнит об этом и забудет о всякой магической ерунде, тем счастливее я заживу.

Улыбка на лице Мэтта померкла.

— А если не сможет забыть или даже не захочет? Он первенец короля и увлечен своей магией, Эшер. Теперь все по-другому. Ты это знаешь.

Эшер нахмурился. Да, он знал. Но это не означало, что ему нравились те изменения, которые произошли в последнее время. Как не нравилось и размышлять об этом слишком долго. Проклятие, он даже не предполагал, что задержится здесь! Рассчитывал вернуться на юг, на побережье. Обсуждал бы сейчас с отцом, какую рыбацкую лодку купить, да обдумывал, как заменить старику троих утонувших сыновей одним, оставшимся в живых. Даррана превратила это все в недостижимую уже мечту.

Да, мечта давно умерла, как и отец, погибший в штормовом море. А он торчит здесь, в городе. В Башне. И ведет ненужную и совершенно чужую жизнь, исполняя обязанности Правителя олков. Проклятую чужую жизнь. Торчит вместе с чертовым Индиго Глоспоттлом и занимается проклятой проблемой вонючей мочи.