Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Бродячий Мостик

— Ну что ты стоишь? — он взглянул на Лизу. — Сейчас стража набежит, и нам конец!

— Что же делать? Я же тут не ориентируюсь! — Лиза в ужасе прислушивалась, не зашумят ли крылья мышекрысов.

— Я тоже! — Лёвушка в сердцах стукнул кулаком по стене и тут… за гобеленом послышался какой-то шорох, а затем — ржавый скрежет отворяющейся двери.

— Потайной ход! — мигом сообразил Лева. Ну у них тут… — он не договорил, быстро поднырнул под свисавший до пола гобелен и приглушенно бросил Лизе: «За мной!»

Лиза с Левушкой кубарем покатились вниз по винтовой лестнице со стертыми от времени ступенями. Тут было темно, но клетка с невидимой под шалью птицей все время была где-то рядом: то стукалась о каменную стену, то поддавала Лизе в бок, то приземлялась Левушке на голову. «Ох и влетит мне потом от Андрея Петровича!» — успела подумать Лиза не лету. Наконец лестница кончилась, и наши герои, все в пыли и паутине, вылетели прямо на середину какой-то темноватой галереи. «Надо срочно сориентироваться» — пропыхтел Лёвушка, помогая Лизе подняться и проверяя, цела ли клетка.

Но сориентироваться он не успел: из боковой галереи на полном ходу вынесся озабоченный гоблин, который тащил на вытянутых руках (точнее, лапах) какие-то неаккуратно смотанные клубки, похожие на лохматую и грязную серую пряжу. Гоблин на бегу оглядывался через плечо и начальственно покрикивал кому-то, кто следовал за ним:

— Паутина вся у меня, Хныкетон! А, главное дело, сажу не забудь!

— А на верху развесили уже, а, Шмикстон? и из-за поворота появился и второй гоблин, не менее озабоченный.

— Развесили, развесили! Да ты что, никак, всего полведра сажи взял? Разве ж этого хватит галерею цельную запачкать? Велено сплошь, от пола до потолка.

Лиза с Левушкой замерли, как вкопанные, и тут-то гоблин с клубками паутины на них и наткнулся.

— А это что за статуи? — очумело спросил он своего подчиненного, который был малость поменьше и не такой мохнатый. — Ты их тут раньше видел? Почему без чехлов? Почему пыли так мало? Безобразие! Опять мне за всех отдуваться?!

— Бежим! — скомандовал Лёвушка, бросаясь вперед и таща за собой Лизу и клетку.

— Они живые! — хором завопили перепуганные гоблины, в панике хватаясь друг за друга. Они с шумом столкнулись лбами, один опрокинул ведро с сажей, а второй запутался в размотавшейся паутине. Чем дело кончилось, дети не видели, поскольку со всех ног неслись по галерее в противоположную сторону. «Спокойствие, главное спокойствие, — приговаривал на бегу Лёвушка, — спо…»

Под ногами что-то со скрипом подалось, и, не успев ничего сообразить, они вместе с клеткой провалились в какую-то яму. Лиза не выдержала и заверещала. Но падение длилось недолго: вся компания вскоре довольно мягко приземлилась в груду капустно-картофельно-морковных очистков.

— Бе-е-е! — с отвращением сказала Лиза, выбираясь на поверхность. — Левка, ты цел?

— Цел. И клетка цела. А насчет «бе» — полностью согласен! — Лёвушка вынырнул из мусорной кучи. — Развели тут помойку… Ладно, хоть амортизирует… Знаешь, Лизка, нам повезло.

Они огляделись. На сей раз их занесло в какой-то маленький хозяйственный дворик на задах дворца. И в одной из его стен — о счастье! — болталась на ржавых петлях полусорванная дверка.

— Ну у них тут порядок! — Лёвушка, отряхнувшись, вместе с клеткой подобрался поближе и выглянул наружу.

— То, что надо, — удовлетворенно сказал он. Лиза тоже подошла к дверце. Прямо за стеной начинался поросший сухим мхом крутой склон холма, который спускался в город — вниз, вниз, вниз…

— Ну что, покатились? — бодро спросил Лёвушка.

…Когда они наконец добрались до Верхнего Города, в Радинглене настала самая настоящая ночь. Судя по всему, было всего-то часов пять вечера, не больше, а темень стояла уже не просто, как ночью, а так, будто о дневном свете здесь никогда и не слыхивали. Лишь кое-где горели редкие фонари, но, поскольку стекла их целая команда гоблинов еще днем на глазах у наших героев закрасила в фиолетовый цвет, света они почти не давали.

Говорить громко почему-то не хотелось и привлекать внимание прохожих — тоже. [I ранда], горожане медленно скользили мимо, как снулые рыбки в аквариуме, и на Лизу и Левушку не оборачивались.

— Хорошо хоть не холодно! прошептала Лиза. Ее тяжелое придворное платье оказалось уютным, словно палатка, Лёвушка тоже не жаловался на свой бархатный сюртучок и теплый плащ.

Некоторое время они шли молча. Снега здесь не было, но под ноги все время что-то попадалось — то вроде бы старые тряпки, то, наоборот, камни, и идти было так же неудобно, как в гололед по нечищеному тротуару. Даже небо было какое-то неживое, театральное, словно его затянули черной тканью и забыли подвесить луну, да и дома, неразличимые в темноте, тоже казались кулисами, из-за которых вот-вот кто-то выскочит, — тогда-то и начнется настоящее представление. Клетку Лёвушка и Лиза несли по очереди, и под фиолетовой шалью было тихо. Наконец, Лёвушка не выдержал:

— Куда идем — то? — прошептал он. — И, главное, что делать будем?

— Надо как-то клетку открыть, — отозвалась Лиза. — Непонятно, что ли?

— Вот что. Пойдем-ка где-нибудь сядем и поговорим спокойно, а? А то бегаем, бегаем…

— Ну где здесь сидеть, Левка? — с досадой спросила Лиза. — Смотри, улица прямая, арки ни одной, двери-ворога все заперты.

— Хорошо, — согласился Лёвушка, оглядевшись. — Тогда пока нам нужно прежде всего убраться подальше от Дворца. А то вдруг эти Хныкстоны-Шмякстоны за нами уже погоню отрядили?

Вместо ответа Лиза молча ускорила шаг, придерживая рукой качающийся кринолин и мысленно проклиная Королевское Зеркало. Сзади послышались тяжелые шаги. Лиза с Левушкой прижались к стене дома. Мимо прошагала громадная черная фигура, звякнул металл. Следом зашуршала стайка каких-то существ поменьше. Дети задумались, хочется им раздобыть сейчас чуточку света или все-таки лучше не надо.

На улице между тем становилось все оживленнее — обгоняя Лизу и Левушку, мимо топали, шаркали, цокали бесчисленные пары ног, слышался разнообразный неразборчивый шепот, повсюду шуршало, шелестело, позванивало, неприятно поскрипывало, довольно часто угрожающе шипело и свистело, Лиза, Лёвушка и невидимый им Филин в клетке внезапно оказались в гуще спешившей куда-то довольно молчаливой толпы. Лёвушка неожиданно железной хваткой держал Лизу за руку: потеряться сейчас очень не хотелось. Дети старались держаться поближе к домам, чтобы при первой же возможности куда-нибудь свернуть, но боковые переулки попались всего раза два, и оттуда тоже прибывал народ, да такой плотной массой, что идти против движения казалось затеей безнадежной. Впереди забрезжил холодный белесый свет. Толпа вынесла Лизу с Левушкой на уже знакомую им большую круглую площадь перед дворцом, вымощенную черно-фиолетовыми квадратами. В центре площади высился помост, задрапированный черным и фиолетовым; его довольно ярко, но неприятно освещали четыре фонаря, мертво сиявшие наподобие ламп дневного света. По углам помоста стояли четыре здоровенных мышекрыса с чем-то ироде секир на длинных древках. Черные крылья их поблескивали, будто смазанные саном, ноздри шевелились, приподнимаясь.