Ольга Романовская - Ледяное сердце

— Я бы очень хотела как-нибудь побывать во Дворце заседаний, но школьников туда не пускают…

— Боюсь, ничем Вам не смогу помочь, — зеленые глаза раскрылись, будто бабочка расправила крылья, явив миру свой яркий узор. — Мне очень жаль…

— Ничего страшного, — попятилась Зара; ей вдруг показалось, что эти глаза видят ее насквозь.

— Постойте, — нахмурилась Апполина, крепко прижав к себе хорька, — Вы ведь хотели что-то еще…

— Вы заняты, я не смею Вам мешать.

— Вы… Что-то знакомое… Хоть Вы и говорите, что мы не представлены друг другу, я должна знать Вас. Сейчас, одну минуту, я назову Ваше имя.

— Простите, что обеспокоила Вас, до свидания!

Неужели она действительно видит? Но если Апполина обладает таким уникальным даром, почему она сразу не узнала ее. Хотя, как она могла узнать, у ее дяди, наверняка, не один внебрачный ребенок.

Зара успокоилась, лишь добежав до шпалеры роз. Выровняв дыхание, она отругала себя за детские страхи. Ей все показалось, Апполина Рандрин ничего не знает. Ну, сказала бы она, что Зара похожа на С'Эте — отшутилась бы, вместе посмеялись, глядишь, так быстрее попала бы в нужный дом. Нет же, она все испортила, позорно сбежала, даже не начав боя. Пора с этим кончать, ничего не домысливать, ничего не бояться.

Девушка присела на скамью, достала книгу и погрузилась в магический мир, время от времени бросая мимолетные взгляды на глухую стену, окружавшую третий, внешний, двор Дворца заседаний. Но постепенно чтение увлекло ее, и глаза больше не отрывались от пожелтевших листов. Былая лингвистическая проблема больше не преследовала Зару, не превращали тексты в беспросветные смысловые дебри.

Когда край солнечного диска коснулся крон деревьев, а на землю легли лиловые тени, она убрала книгу в сумку и побрела к выходу. Будь ее воля, она задержалась бы в саду, побродила у Дворца заседаний, помечтала, может, даже встретила парочку духов, послушала их стенания…

Двери кабачков были открыты; сидевшие у выхода посетители бросали плотоядные взгляды на проходящих мимо девушек. В том числе, и на Зару, в одиночестве скитавшуюся по улицам Старого города, но девушка не обращала на них ни внимания: подобные взгляды, равно как и произнесенные в пьяном угаре слова — всего лишь сотрясение воздуха.

Особняк Одели гостеприимно раскрыл перед ней свои объятия в угасающих красках дня.

Перекинувшись парой слов с Бланш, вышивавшей в гостиной, — как только у нее хватает терпения на эту кропотливую работу? — Зара поднялась к себе. Бросив сумку на кровать, она наскоро перекусила, а потом, переодевшись, через два часа отбыла на музыкальный вечер. Подобные выходы в свет стали для нее привычным делом, и, пожалуй, даже доставляли ей удовольствие: столько приятных людей, столько новых впечатлений!

Сочетая приятное с полезным, девушка совершенствовалась сразу в двух областях: расширяла кругозор и свои познания в этикете. Прибавьте к этому возможность переброситься парой слов с теми, на кого в обычной жизни она не посмела бы поднять глаз, и потанцевать с самыми завидными представителями мужской части населения столицы — и вы поймете, что Зара получала от этих приемов истинное удовольствие.

Девушка вернулась далеко за полночь, уставшая, но довольная.

Сегодня она опять видела этого Меллона Аидару — он выглядел таким импозантным, таким величественным, что Зара грешным делом хотела даже заговорить с ним, но передумала: мало ли, что подумает, решит еще, что она строит ему глазки. Так и прошла мимо, холодно, формально поздоровавшись.

Умывшись, переодевшись в ночную рубашку и расчесав черепаховым гребнем волнистые волосы, девушка потянулась к прикроватному столику, чтобы потушить свечу, но раздумала, почувствовав на себе чей-то взгляд. Она огляделась — никого, но Зара явственно чувствовала чье-то присутствие.

Встав с постели, Зара подошла к окну и выхватила из мрака часть прилегавшей к особняку улицы. Она была пустынна, только несколько огоньков прорезали черничную густоту летней ночи.

Поставив свечу на стол, девушка облокотилась о подоконник, перекинув через плечо заплетенную на ночь косу.

Кто же там, по ту сторону света, кто пристально следит за ней, слившись с темнотой?

Уловив едва заметное движение, Зара отпрянула от окна, на всякий случай воскресив в памяти самое действенное из немногих известных ей заклинаний — вызывание огня. Но заклинание не понадобилось — ночной незнакомец оказался старым знакомым.

— Уфф, еле тебя нашел! Это не город, это пчелиный улей! — Эйдан занял собой весь оконный проем.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно пробормотала Зара, не зная, что ей делать: защищаться или просто поздороваться.

— Тебя искал. Можно войти?

Не дожидаясь разрешения, вампир легко приземлился на полу в паре шагов от недоумевающей девушки.

— Так, что тебе нужно? Для добычи я не подхожу, с Рандринами ты не общаешься, так что потрудись объясниться, — она присела на кровать, набросив на плечи платок — нечего ему пялиться на ее грудь, этого еще не хватало! Заявился к девушке посреди ночи, ведет себя, будто у себя дома…

— Да я и сам не знаю. Дурость, правда? — Эйдан отвернулся, зачем-то выглянул на улицу, будто какой-то сумасшедший мог разглядеть его с соседней крыши.

Внезапно возникло непреодолимое желание уйти, даже не уйти — сбежать от этих синих глаз, серебряными стрелами пронзивших душу. Это были не обычные глаза, они зацепили его еще три года назад, яркой искрой озаряя тьму воспоминаний. Там все было подернуто дымкой, наскоро, на 'живую руку', зашито грубыми стежками — а они сияли, будто путеводная звезда над бескрайними морскими просторами.

Вот парадоксы судьбы: сначала эти глаза спасли ей жизнь, пробудили в нем интерес к необычному человеческому существу, а теперь это его следовало спасать. Ну, какой нормальный вампир, в здравом уме и трезвой памяти, может проникнуться симпатией к тринадцатилетней незаконной дочери могущественного мага и станет тешить себя надеждой, что она станет с ним общаться? Да, вопрос ставился именно так, в том, что он хочет с ней общаться, Эйдан не сомневался — было время, чтобы все обдумать. Положа руку на сердце, эта Зара полу-Рандрин — единственное разумное высшее существо (ну, не брать же в расчет мелкую нечисть с интеллектом собаки?), которое пожалело его, не обозвала 'трупоедом', не натравила на него охотников.

Чувства — такая сложная штука, казалось бы, только что она жертва — а теперь она ему нравится. Такая красивая… Взрослая совсем.

Вампир вновь взглянул на Зару: да, уже не ребенок. Повезет же кому-то!

Девушка сидела и смотрела на него, на этот раз без страха, уверенная в своем превосходстве, своей силе, безопасности; рот плотно сжат, все лицо выказывает недовольство.