Ольга Романовская - Обещание

— Я его не вижу, я его чувствую. Ладно, оставим это. Ну, и как она Вам?

— Дитя: и внешне, и по сути. Но ты говоришь, что она его ненавидит…

— Еще как! Да она своей ненавистью и Вам все уши прожужжала. Согласен, толку от нее мало, но выбора-то нет.

— Но ведь это девочка, она не сможет…

— Не я же делал это предсказание! Все вопросы к ней, той, которая это написала. А так все сходится. Хотите поговорить с этой?

«С этой»! Принцессу передёрнуло.

— Зачем? Если ты уверен, то целиком поручаю ее твоим заботам. Только, прошу, будь с ней ласковее, не требуй от неё слишком многого — она ведь ребенок.

— Я не ребенок, — сжав губы, процедила Стелла.

— Что? — разом переспросили оба голоса. — Ты, там, внизу, что-то сказала?

— Я сказала, что я не ребенок! И что невежливо говорить обо мне так, будто меня здесь нет, — смело ответила принцесса.

— Ну и характер! — вздохнул первый голос. — Ты с ней осторожнее, не надо ломать девочку…

— Этой девочке следует знать, что можно, а чего нельзя говорить в храме. — В голосе второго собеседника промелькнуло раздражение.

— Ничего дурного я не сказала. И, вообще, зачем я здесь? Кто бы вы ни были, по-моему, я вам совсем не нужна. С таким же успехом вы могли бы поговорить без меня. Ума ни приложу, зачем Дейра меня позвала? Чтобы я выслушивала пререкания двух ее друзей? Нет, господа, спорьте без меня. — Стелла решительно направилась к выходу.

— Я бы советовал тебе тщательнее выбирать выражения. Стой, где стоишь, тебя никто не отпускал!

— А меня никто и не приглашал! — огрызнулась в ответ Стелла. Она заметила, как перепуганная жрица спешит к ней с галереи. Девушка ожидала, что вслед за ней выйдут и те двое, но вместо этого под сводами храма разнеслось раскатистое:

— Прикуси язык! Ты бесправная смертная тварь, ты вольна только слушать и молчать.

— Извините, я не знала, кто вы, — опешила принцесса. Но лишь на миг, потому что уже через мгновение с ее языка слетело: — Если вы не против, я предпочла бы молчать в другом месте, чтобы не смущать вас своим жалким присутствием.

Не обращая внимания на эмоциональные жесты жрицы, она взялась за массивную ручку двери.

— Зачем ее жалеть? Ей самое место в Добисе. Слышишь ты, невоспитанная смертная?

Дверь никак не поддавалась, а жрица в ужасе шептала, что теперь она прогневала богов и отныне ей не видать их покровительства.

Но потом, видимо, боги смягчились: вечером Дейра сообщила, что небесное благословление получено.

— Ваше высочество, нам нужно поговорить.

— Да, конечно.

Стелла отложила в сторону книгу и обернула к ней освещенное мягким живым светом лицо.

— Твое сегодняшнее поведение в храме…

— Было недопустимым? Прости, я не смогла сдержаться. Безусловно, если бы я знала, что это небожители, то сумела бы промолчать.

— Они были в бешенстве.

— Догадываюсь. Что я должна сделать, чтобы искупить вину? Подарить что-то храму? Боюсь, у меня совсем нет денег, так что я согласна на епитимью.

— Меня саму это удивило, но они ничего не хотят. Они тебя простили.

— Простили? Как великодушно с их стороны! Значит, я с чистой совестью смогу и дальше ходить в храм?

— Безусловно. Стелла, я вижу, как беспокоится твоя сестра, и не могу не…

— Дейра, и ты туда же! Ты же сама сказала мне, что боги хотят, чтобы я поехала в Добис и убила этого мерзкого колдуна. Зачем же ты, глашатая их воли, пытаешься меня отговорить?

— Просто я подумала, что господин был прав, и ты слишком молода, слишком неопытна, слишком несдержанна…

— Не многовато ли «слишком»? — усмехнулась девушка. — Дейра, я похожа на отца?

— Безусловно.

— Тогда не трать напрасно время. Спасибо за то, что сказала, что они не сердятся.

— Я должна Вам кое-что рассказать. О свитке.

— О каком свитке?

— Эта та вещь, которая им нужна. Он хранился в храме, ума ни приложу, как Маргулай смог его украсть! Кроме меня никто не знает, где он был спрятан.

— А что в нем было, зачем он Маргулаю?

— В нем время.

— Как это, время?

— Тайна, в которую посвящены лишь немногие боги, то, что они навеки хотели бы скрыть. С помощью этого свитка можно исказить реальность, перепутать прошлое с настоящим, наш мир — с другими мирами. Окажись он в нехороших руках — и орды темных сил хлынут сюда из глубин того, о чем тебе не следует знать.

— Но если свиток у Маргулая, то мы уже опоздали.

— Нет, — покачала головой Дейра, — в нем не хватает одной строчки, самой последней строчки, самой важной, с заклинанием. Пока ее нет, в руках Маргулая лишь информация, но нет ключа к ней.

— Тогда почему боги так беспокоятся, что свиток попал в чужие руки? Что плохого в том, что Маргулай будет что-то знать, но не сможет этим воспользоваться?

— Знание — тоже зло. А последнюю строка может найтись.

— Как же?

— Марис. Вместе с ней Маргулай может гораздо больше. Теперь, когда ты знаешь, насколько серьезно твое поручение, скажи мне еще раз: ты согласна?

— Я не меняю своих решений.

Несмотря на неизбежность расставания с сестрой, Старла втайне надеялась, что что-то помешает Стелле, она одумается и останется дома. Но шли дни, а уверенность принцессы в правильности принятого решения не только не уменьшалась, но, наоборот, крепла. «Виной всему её упрямство и богатая фантазия», — вздыхала королева. Её мучили дурные предчувствия, но она боялась говорить о них сестре. И не только ей, даже Дейре: Старла искренне верила, что иногда слова сбываются, материализуя потаенные страхи. И она мужественно держала свои переживания в себе.

Где-то дня через три после последнего разговора со жрицей Старла сказала, что теперь Стелле нужно усиленно заниматься.

— Заниматься? — удивилась она.

— Будешь вместе с Маркусом брать уроки владения мечом. — В её голосе читалось искреннее желание, чтобы сестра никогда не держала его в руках.

— Хорошо, завтра же поговорю с его учителем, скажу, что ты разрешила. Честно говоря, я сама об этом думала.

— Может, все же не стоит? — с надеждой спросила королева. — С тех пор, как ты сказала мне о своем решении, у меня сердце не на месте. Даже не знаю, что со мной будет, если ты, не приведи боги, не вернешься.

— Я вернусь, потому что ты будешь меня ждать. А если и нет… — Она замолчала. — По крайней мере, я буду уверена, что сделала все, чтобы защитить тебя.

— Стелла, я не хочу потерять тебя!

— Скажи, будь я юношей, ты отнеслась к этому иначе?

— Нет! — не сдержалась Старла; в ее глазах заблестели слезы.

Принцесса терпеливо ждала, пока она успокоиться. Сестру можно понять, но ведь и ее тоже. Виновата ли она, что у отца не было сына, который, несомненно, не спустил бы обидчику сестры? Так почему бы ей не занять его место, почему она должна подчиняться сложившимся стереотипам?