Павел Блинников - Сказочка дедушки Абдулы

Хотя сначала ничто не предвещало беды. Утро выдалось не таким жарким, и прогулка доставляла удовольствие. По пути ему попалось несколько знакомых, и Вова перекинулся с ними парой слов о ценах на огурцы, и пошел себе дальше. Все было хорошо, пока он не встретил бабу Тоню. Баба Тоня была интереснейшей старой каргой, и самой необычной старухой на всей улице. Она тоже выращивала огурцы, но делала это скорее просто воздавая должное местной моде. Скрюченная в три погибели она собирала максимум десять килограммов, но, несмотря на такое небольшое количество, шла до самого парома, и продавала их при этом совершенно безбожно торгуясь. И это было единственное занятие, которое она делала безбожно. Во всем остальном эта была самая набожная бабка в станице. Если она была не в огороде, то находилась в церкви. Она не пропускала не единой службы, даже такие длинные как на пасху или рождество которые проходили до самого утра, она отстаивала до конца. При этом батюшку она не любила, и поносила его при каждом удобном и неудобном случае. Основными претензиями был большой живот, который по ее мнению не может принадлежать человеку который мало того что поститься, но и вообще должен ограничивать себя в еде. И еще она на каждом углу заявляла, что не может простой священник ездить на "Паджеро".

Но не только батюшка был объектом нападок этой старухи. Фактически она критиковала всех жителей станицы за неправильный образ жизни. Ее можно было встретить в самых неожиданных местах, и там сразу начинался форменный цирк. Баба Тоня кричала на девушек за то, что они одеты как Вавилонские блудницы. Она орала на юношей, если не дай бог замечала какой-то изъян во внешности типа серьги или рваных джинсов. На женщин она имела зуб, потому что они казались ей толстыми, а на мужчин, потому что были алкашами. И как ни странно такое поведение ей всегда сходило с рук. У бабы Тони был настолько силен дар убеждения, что почти все на кого она кричала тут же шли бриться, стричься, переодеваться и вообще старались принять соответствующий понятиям бабы Тони облик. А если кто замечал что она со своей клюкой идет по улице, и при этом делал что-то по ее представлениям плохое, то тут же ретировался, чтобы не нарваться на неприятности. И вот сейчас один из тех кто, по всей видимости, не успел этого сделать попался бабе Тоне и получал по полной.

— Ты что же ирод делаешь! — кричала она писклявым похожим на скрип ногтями по школьной доске голосом. — Ты чего это с утра пораньше вытворяешь?! Ты чего до обеда уже надраться решил? Тебе оболтус годков-то сколько?

— Восемнадцать. — понуро ответил молодой парень с полупустой бутылкой пива в руке.

— Сколько-сколько? Да у тебя еще молоко на губах не обсохло, от титьки мамкиной только оторвался, а уже хлещешь как алкаш! Ты какого хрена пьешь-то? Что, думаешь, что раз бутылку взял, так крутым заделался? А чего это от тебя табаком воняет? Ты что поганец еще и куришь?

— Нет, баб Тонь. От друзей провонялся.

— Чего? От каких друзей. А ну мне имена фамилии и адреса быстро!

— Баб Тонь, ну может хватит уже а? Жарко просто на улице, вот я и решил пивка треснуть, ну что здесь плохого?

— А плохого здесь бестолочь такая, что нельзя тебе в таком возрасте пить! Сейчас ты бутылку пива выпил, завтра бутылку водки, а послезавтра начнешь вещи из дома выносить, чтобы надраться!

— Ну, баб Тонь, ну что вы чепуху несете, какие вещи, какая водка? Я просто…

— Просто ты дубина стоеросовая ничего в этой жизни не бывает. Вот стукнет тебе тридцать лет, тогда и пей себе, сколько влезет… по праздникам два раза в году и не больше ста граммов!

— Баба Тоня, ну не начинайте вы с начала…

— Да я сейчас к твоей матери пойду, и отцом поговорю, чтобы он тебя как сидорову козу выдрал. Хотя отец-то твой алкаш, каких поискать. Да и, кстати, к Сидорову сходить надо… — как-то нескладно окончила баба Тоня. А потом ее взгляд как будто заволокло, и она что-то начала шептать про себя.

— Уже поздно. — сумел расслышать парень. — Первые два ни на что не годятся. Он слишком, слишком… для них. Что же делать, наш слишком слаб. Попробовать? Хорошо попробую.

И в одно мгновение к ней во взгляд вернулась осмысленность, и опять два голубых зеркала уперлись в незадачливого парня.

— Так ладно, а ну пиво на землю вылил и вали отседова! — сказала бабка. Парень, не веривший в свою удачу, сразу исполнил, что было велено.

— До свиданья баб Тонь. — сказал он с улыбкой. — Я это, больше не буду.

— Пошел вон! — рявкнула старушка, и указала рукой в том направлении, где был дом парня. А он совершенно счастливый, оттого что так легко отделался уже улепетывал, и не заметил, что по внутренней стороне ладони у бабы Тони течет тонкая струйка крови.

Баба Тоня посмотрела на свои старческие, как будто сделанные из глины ладони, и увидела что на запястьях из двух маленьких дырочек течет кровь.

— Опять открылись. — тихо пробормотала она, а потом посмотрела на удаляющегося паренька и грустно сказала. — Молодой-то какой, и не пожил совсем, а тут такое. Нет, надо попробовать!

И она, вытерев ладони о свой сарафан тоже красного цвета, резко развернулась и встретилась глазами с Володей. А тот чуть не на цыпочках крался, чтобы проскочить незамеченным.

— А чегой-то ты Вовка не здороваешься. — сказала баба Тоня сводя кустистые брови. — Али здоровья мне не желаешь?

— Да я было подумал что вы заняты, и решил что…ну в общем… здравствуйте баб Тонь. — кое-как промямлил Володя.

— Ты чего в церкви не бываешь? — строго спросила бабка.

— Так в то воскресенье был.

— А что по-твоему туда надо только по воскресеньям ходить?

— Нет конечно! Так просто дел невпроворот, баб Тонь. Сезон же, вот я и…

— Какой сезон! Я тебе сейчас покажу сезон! Ты чего думаешь что эти твои зеленые отростки важнее Бога?

— Нет баб Тонь. — понял в какую клоаку попал Вова. — Нет, ну так жить же надо на что-то. Да и сил нет ей богу.

— Жить тебе надо? — прищурилась старушка. — Это хорошо, что ты жить хочешь. Но про силы свои ты мне тут не бреши. Как всяким непотребством с женой своей на Дону заниматься так сил у тебя хватает, а чтоб в церковь сходить не хватает?

— А вы откуда знаете? — залился краской Вова.

— Я много чего знаю. Значит так, дело у меня к тебе есть, ты в Сэта веришь?

— Баб Тонь, вы чего перегрелись?

— Я тебя не о себе спрашиваю! Я тебе дубина простой вопрос задаю, и ответа требую!

— Ну ладно, ладно. Ну верю. Я же в Бога верю. А значит и в Сэта верить должен. Правильно ведь? — с надеждой, что сказал все верно спросил он.

— Наверное, ты сегодня с кровати упал, да? Вот поэтому и просветление такое у тебя. — хмуро сказал бабка. Ей похоже не нравилось что Вова ничего не перепутал. — Ответил-то ты правильно, но суть не в этом. Вот что будет, если я тебе скажу, что ты должен с Сэтом сразиться, чтобы ты сказал?