Анджей Сапковский - Владычица озера

– Здоровья и счастья!

– Урррра!

– Да здравствует! Виват!

– А теперь, дамы и господа, – камергер поставил кубок, торжественно кивнул лакеям, – теперь… Magna Bestia [*].

На подносе, который четверо прислужников вынуждены были нести на чем-то вроде лектики, въехала в залу гигантская зажаренная туша, наполнив помещение изумительным ароматом.

– Magna Bestia! – грохнули хором пиршествующие. – Урррра!

– Что еще, черт побери, за бестия? – забеспокоилась Ангулема. – Не стану я есть, пока не дознаюсь, что это такое.

– Лось, – пояснил Геральт. – Целиком зажаренный лось.

– И не какой-нибудь там лосишко, – проговорила Мильва, откашлявшись. – В быке было цетнаров семь.

– Сохатый. Семь цетнаров и сорок пять фунтов [*], – хрипло проговорил сидящий рядом с ней молчаливый барон. Это были первые слова, произнесенные им с начала пиршества.

Может, и стало бы это началом разговора, но лучница покраснела, уткнулась взглядом в скатерть и снова принялась крошить хлеб.

– Уж не вы ли, барон, – спросил Геральт, которого за живое задели слова Фрингильи, – уложили эту громадину?

– Не я, – возразил молчун. – Мой племянник. Отличный стрелок. Но это мужская тема, я бы так сказал… Прошу прощения. К чему утомлять дам?

– А из какого лука? – спросила Мильва, все еще уставившись в скатерть. – Наверняка не слабее, чем из семидесятки.

– Ламинат. Слоями тис, ясень, акация, склеенные жилами, – медленно ответил барон, заметно удивленный. – Двойной гнутый зефар. Семьдесят пять фунтов силы.

– А натяжение?

– Двадцать девять дюймов. – Барон говорил все медленнее, казалось, он выплевывает отдельные слова.

– Действительно, махина, – спокойно сказала Мильва. – Из такого положишь олененка даже за сто шагов. Если стрелок действительно хороший.

– Я, – кашлянул барон, словно немного обиженный, – с четверти сотни шагов попадаю, я бы сказал, в фазана.

– С двадцати-то пяти, – Мильва подняла голову, – я в белку всажу.

Барон, опешив, откашлялся, быстро подставил лучнице еду и напиток.

– Добрый лук, – пробормотал он, – половина успеха. Но не менее важно качество, я бы сказал, стрелы. А также, видишь ли, милсдарыня, по моему мнению, стрела…

– За здоровье ее сиятельства Анны-Генриетты! За здоровье виконта Юлиана де Леттенхофа!

– За здравие! Виват!

– …а она послала его к черту, – завершила очередной нехороший анекдот Ангулема. Юные рыцари зашлись не менее дурашливым хохотом.

Баронесски Келина и Ника слушали Кагыра с открытыми ртами, пылающими очами и горящими огнем щеками. У верхнего стола рассуждениям Региса внимала вся высшая аристократия. До Геральта – даже при его ведьмачьем слухе – доходили сквозь гул лишь отдельные слова, однако он сообразил, что речь идет об упырях, ведьмах, суккубах и вампирах. Регис размахивал серебряной вилкой и доказывал, что наилучшим противоядием «супротив вампиров» является серебро, золотой песок, наилегчайшие прикосновения к коим для вампира абсолютно и несомненно убийственны. «А чеснок?» – выспрашивали дамы. «Чеснок тоже хорошо действует, – соглашался Регис, – но малоприятен в общении, поскольку страшно смердит».

Тихо поигрывала на гуслях и дудках капелла на галерейке, похвалялись своим искусством акробаты, жонглеры и огнеглотатели. Утомленный шут пытался смешить, но где уж ему было до Ангулемы. Потом появился медвежатник с медведем, а медведь к общей потехе испугался и наклал кучу на полу. Ангулема погрустнела и слегка угасла – с такими конкурентами ей трудно было тягаться.

Остроносая княгиня неожиданно жутко разгневалась. Из-за какого-то случайно брошенного слова кто-то из баронов впал в немилость и под эскортом стражей и лично маршала двора был препровожден в Башню. Впрочем, мало кого – кроме самого барона – взволновал этот инцидент.

– Слишком быстро-то ты отсюда не выедешь, маловерный, – проговорила Фрингилья Виго, покачивая кубок. – Хоть с радостью выехал бы прямо сейчас, ничего из этого не получится.

– Снова прошу: не читай у меня в мыслях.

– Прости. Они были такими яркими, что у меня получилось невольно.

– Я слышу это уже не в первый раз.

– Ты даже не представляешь себе, сколько я знаю. Пожалуйста, отведай артишоков, они полезны, хорошо влияют на сердце. Сердце – важный орган у мужчины. Второй по счету, если говорить о значимости.

– Я думал, самое важное – класс и сумасбродство.

– Достоинствам духа должно идти в паре с достоинствами тела. Это обеспечивает совершенство.

– Совершенных не бывает.

– Это не аргумент. Надо стараться. Знаешь что? Пожалуй, попрошу: подай-ка мне рябчика.

Она рассекла птицу на блюде так быстро и резко, что ведьмак даже дрогнул.

– Так быстро ты отсюда не уедешь, – повторила она. – Во-первых, в этом нет никакой нужды. Тебе ничто не угрожает.

– Ну ничегошеньки, действительно, – не выдержал он. – Нильфгаардцы перепугаются строгой ноты, отправленной княжеской канцелярией. А если даже вдруг возьмут да рискнут напасть, то их турнут отсюда поклявшиеся цаплей странствующие рыцари с шарфами на глазах.

– Тебе ничто не грозит, – повторила она, не обращая внимания на сарказм. – Туссент повсеместно считается сказочным княжеством, смешным и нереальным, кроме того, вследствие специфичности винной продукции, пребывающим в состоянии перманентного опьянения и неизменного вакхического веселья. Как таковое, никто его не воспринимает всерьез, но тем не менее оно пользуется определенными привилегиями. В конце концов, Туссент поставляет вина, а без вин, каждому известно, нет жизни. Поэтому в Туссенте не действуют никакие агенты, шпионы или тайные службы. И ему не нужна армия, вполне достаточно странствующих рыцарей с перевязанными глазами. Никто не нападет на Туссент. По твоей мине вижу, что я не до конца тебя убедила?

– Скажем так: не до самого.

– А жаль, – сощурилась Фрингилья. – Люблю, чтобы доходило до конца. Не переношу, когда не получается или получается наполовину. И недосказанностей тоже не люблю. Фулько Артевельде, префект из Ридбруна, считает, что ты – покойник, беглецы донесли ему, что друидки всех вас спалили живьем. Фулько делает что может, лишь бы прикрыть эту неприятную историю, носящую явные признаки скандала. Впрочем, тут у него свой интерес и собственная карьера. Даже если до него дойдет, что ты жив-живехонек, будет поздно. Версия, которую он привел в рапортах, уже будет считаться канонической.

– А ты многое знаешь.

– Я никогда этого не скрывала. Так что аргумент, касающийся нильфгаардской погони, отпадает. А других, которые оправдывали бы твой скорый отъезд, попросту нет.

– Интересно…

– Но реально. Из Туссента можно выехать через четыре перевала, ведущих на четыре стороны света. Который выбираешь? Друидки не сказали тебе ничего и отказались сотрудничать. Эльф с гор исчез.