Ирина Комарова - Повелитель блох

— Каких деталей? — Арра вопросительно смотрела на нег

— Например, где этого самого Ноизаила искать. Площад они заняли большую, мы сами видели. Завалили всякой вся чиной, ям нарыли — идеальное место в прятки играть.

— Хм… — Джузеппе потеребил бородку, — действительно..

— Кроме того, хотелось бы побольше узнать о системе ох раны…

— Но ее же там нет, — перебила его девушка.

— Ты хочешь сказать, что мы ее не видели на внешне периметре, — мягко поправил Ганц. — Но это не значит, чт профессионалов там совсем нет.

— Пожалуй. — Арра кивнула головой. — По крайней мере тот, что отрядом командовал, с арбалетом управляться умел Да, вполне может быть внутренняя охрана.

— И телохранители, — кашлянул Джузеппе.

— Вот именно. Поэтому я и предлагаю: задать все интере сующие нас вопросы тем, кто может на них ответить, — Ган приподнял фляжку, посмотрел в окошечко на лежащие впо валку фигурки, — например, этому, в полосатом пиджаке. О вроде среди наших пленников самый старший?

И снова Шнырок изо всех сил бежал в сторону Базы. Чт же за день сегодня такой кошмарный! Столько всего пережш пришлось… и сколько еще всего впереди! Хотя нет, сейчас i на Базу не сунется. Конечно, обвинить его не в чем, но только он сам про себя знает. К Пенделлю без складного объяснения, куда девался отряд, лучше не соваться. А что тут можно объяснить? Скатали отряд в мячик, всех двадцать бесов вместе с грозным Большим Болтом, и закинули неизвестно куда. И главное, кто это сделал? Какая-то неумытая туземная девчонка! Возможно, кто-нибудь и был бы готов рассказать такую историю Пенделлю, а тем более Айнштоффу — пожалуйста, пусть попробует! А он, Шнырок, постоит в сторонке и посмотрит. Почему так? Да потому, что ему в старших бесах ходить еще не надоело. А за такой рапорт не то что в простые бесы разжалуют, но еще и такого в личном деле понапишут — век карьеры не видать!

Решено, как только База появится в пределах видимости, надо залечь в какой-нибудь ямке поудобнее и обдумать все хорошенечко. Сочинить пристойный рассказ о великой битве и героической гибели всего отряда… а может, про гибель не стоит? В самом деле, сколько бы они ни летали, а на землю обязательно упадут рано или поздно. Удовольствие не большое, стукнутся, конечно, но и ничего страшного — хорошего беса таким ударом не убьешь. Разве только оглушит маленько? А Большого Болта, например, даже и не оглушит. Наверное.

Так что же, правду рассказать, как они улетели? Как-то это выглядит… не то что не героически, а совсем глупо. И надо же еще объяснить, как это он сам, Шнырок, второй раз возвращается невредимым, потеряв всех товарищей. А что тут можно сказать? Ну вот такой он везучий! Ну не зацепило его опять ни заклинанием, ни стрелой дурной, что он теперь может поделать? А еще… ой-е-ей! Клюшка для гольфа! Под личную роспись выданная! Правда, эта личная роспись летает сейчас где-то вместе с ведомостью, планшетом и Большим Болтом. Облегчает это ситуацию? Да ни сколько! На земле бумага с росписью или в небе, а клюшку с него, со Шнырка, найдется кому спросить.

Он продрался через густые кусты, выскочил на открытое место и, пробежав несколько шагов по инерции, резко затормозил и плюхнулся прямо в траву. База была совсем рядышком — рукой подать, а в голове только обрывки мыслей!

обирался же полежать, подумать, сочинить что-нибудь правдоподобное: так самое время этим заняться. Шнырок приподнял голову, озираясь в поисках местечка поудобнее. Увидал совсем рядом, около небольшого холмика, песчаный пятачок. Очень удобный, и этой пакости, травы, там почти не было. Только нечто вьющееся; с мелкими круглыми листочками, цеплялось за песок слабыми корешками. Шнырок переполз на песок, вырвал и отбросил в сторону хилое растение, по-хозяйски расчистил себе место, сделал удобную ямку, устроился. Ну вот, здесь он и останется, пока связный и толковый рапорт не будет готов. Сложное дело, никто не спорит, но не безнадежное. А когда сочинит, тогда можно будет и на Базу, к любимому начальству.

Бес приподнял голову, посмотрел в ту сторону, где, как он понимал, в данный момент находилось это самое начальство. Прикинул, что, удирая, сделал довольно большой крюк и вернулся теперь не с западной стороны, куда уходил с отрядом, а… он быстро зачертил пальцем на песке, да, точно, сейчас он подошел с юга. Шнырок удовлетворенно улыбнулся. Он всегда гордился своим умением определяться на местности.

— Только здесь, на дороге, светиться не стоит, — высказала свое мнение Арра. — Вон лесочек, видите, справа? Наверняка там найдется подходящая полянка.

— Разумно, — согласился Джузеппе, а Ганц подмигнул:

— Молодец, птичка! Заодно и перекусим в тенечке.

— Не называй меня птичкой. Обжора.

— Это я-то обжора! — обрадованно возмутился Ганц. — кто на моем постоялом дворе больше всех сердился, что еды нет? Кто даже меня сварить хотел?

— Нахальное вранье! — всплеснула руками Арра. — Никто тебя варить не собирался!

— Может, ты и не собиралась, но угрожала, — стоял на своем Ганц. — А я, между прочим, от страха чуть не умер!

— Кончай врать, ты, болтун несчастный! — Она тряхнула головой, словно отгоняя надоедливое насекомое, и ускорила шаг.

— Это я болтун? — Ганц без труда догнал ее. — Я?! — переспросил он и ткнул себя в грудь указательным пальцем.

— Ты! — Для большей убедительности она тоже ткнула ei пальцем. С такой силой, что Ганц качнулся и едва не упал.

— Я?! — Он снова догнал ее и теперь стукнул себя в грудь кулаком.

— Ты! Болтун! — Арра кулаком бить не стала, но рявкнула так, что Джузеппе, вынужденный идти все быстрее и быстрее, чтобы не отстать от ссорящейся парочки, поморщился и нервно оглянулся вокруг.

— Ну, болтун, — неожиданно мирно согласился Ганц. — А почему несчастный?

— Потому что нахальный, противный, назойливый, — отчеканила девушка. — И бестолковый!

— Бестолковый?! — снова взвыл Ганц.

В общем, до предложенного Аррой лесочка дошли хотя и довольно шумно, но зато очень быстро. Подходящая полянка отыскалась почти сразу — за первыми же рядами деревьев. Маленькая, покрытая густой травой, в которой прятались гроздья мелких белых цветов на тонких стебельках, и окруженная, словно изгородью, невысокими кустами с разноцветными резными листочками, она выглядела, как ни странно звучит подобное определение по отношению к поляне, очень уютной. Продолжать скандал в таком дивном местечке было просто нелепо.

— Какая прелесть, — выдохнула Арра, опускаясь на колени. Осторожно понюхала хрупкий цветочек и сообщила: — Чистым медом пахнет!

Ганц, недолго думая, сбросил с плеча мешок, снял арбалет и, аккуратно положив рядом, растянулся на траве во весь рост. Простонал блаженно: