Джезебел Морган - Охотники Смерти, или Сказка о настоящей Верности

Вспышка Тьмы, блеск ледяных звёзд. И голос-мольба: торопитесь.

Сосредоточенно киваю. Сейчас, когда я заковала себя в ледяные доспехи спокойствия и сосредоточения, всё кроме цели отступает на задний план. Теперь я — пущенная стрела. И, возможно, эта цель будет последней.

Рида лежит за моей спиной. Стремительно оборачиваюсь к ней, касаюсь ладонью шеи. Слегка успокаиваюсь, почувствовав трепещущий, судорожный ритм пульса. И когда я успела так разволноваться? Доспехи спокойствия отрезают от меня испуганно мечущиеся мысли, я снова возвращаюсь в отрешенно-работающее состояние. Ласково касаюсь её посеревшей кожи. Острое, кристально-холодное осознание: она уходит. Уходит в память скал, когда-то оживлённых грязной и кровавой магией. И я знаю, как ей сейчас сладко, на грани с болью, от причастности к древним и славным воином, защищавшим Империю. Хотя, по моему мнению, врага тогда надо было не только пропустить к сердцу Империи, но и встретить с вином и мясом, и превозносить их как спасителей. Может быть, многих позорных страниц истории удалось бы избежать…

Поверьте, Империя не стоит такой верности…

Верности. А что её стоит?! Лживая и бесполезная жизнь? Или никому не нужная цель? Может быть, власть?! Губы сами собой искривляются в злой ухмылке. Мне ли не знать ответ?

Верности стоит лишь ответная Верность.

Ох, прости, Рида, моя бедная девочка… Признаю себя твоей Верной. Я ведь всё-равно тебя защищаю. От себя самой.

Укладываю голову девушки на свои колени, ладони спокойно лежат на её шее. Медленно, даже скорее, заторможено, подношу её ладонь ко рту. Касаюсь губами её тонкой, такой нежной кожи. Прости, моя девочка, прости, что решила всё за тебя. Хищно и голодно впиваюсь зубами в её запястье. У неё поразительно сладкая кровь…

Даже сквозь дурман Рида вскрикивает от мгновенно исчезнувшей боли. Чуть сжимаю её дёрнувшуюся ладонь. Сладость крови горчит гневом и обидой. А ещё ощущением предательства. Kaerr'eill, Вершитель Судеб, что же ты делаешь?..

Круг замкнулся.

…Или спираль сделала новый виток?..

Но мне от этого не легче.

Рваная рана на запястье ученицы медленно закрывается, свиваю силу в упругий жгут и накладываю его поверх раны, чтобы от неё не осталось даже шрама. Я не хочу, чтобы бедная девочка знала, на что я её обрекла.

Несколько вздохов смотрю на неё, полумёртвую, неподвижную. Защита, сплетённая на моё сознание, перекидывается и на разум Риды, только вот ученица, в отличии от меня, никогда не сможет забыть картины прошлого, в которые она в эти мгновения погрузилась.

Подхватив её неожиданно лёгкое тело на руки, я стремительным шагом направляюсь вниз. Защитные барьеры приходится постоянно подновлять — жаждущая тьма слизывает их почти мгновенно. Ветер промораживает насквозь тело, но разум чист, а мысли чётки. А сейчас это главное условие выживания.

Рида вздрагивает и открывает глаза. Тонкие пальцы вцепляются мне в плечи.

— Дикая! — Возмущённый вопль. Заставляю себя издевательски улыбнуться.

— С возвращением в реальность, ученица. Сможешь идти сама?

Она чуть удивлённо кивает. Опустив её на землю, я терпеливо наблюдаю, как она со стоном разминает затёкшие ноги. Выглядит моя Верная почти здоровой, к её коже вернулась привычная матовая белизна.

— Темнеет, — даже как-то излишне равнодушно замечаю я. — Надо успеть уйти как можно дальше. Сейчас мы почти над Лейкерской твердыней.

Ученица отвечает мне мрачным взглядом, но продолжает плестись за мной.

Сероватый свет хмари медленно рассеивается в воздухе, густые вязкие тени поднимаются из ущелья. Мне не надо объяснять, что днём была лишь прелюдия к симфонии смерти. Мне не надо рассказывать сказки-байки о том, что твориться по ночам на перевале. И я прекрасно понимаю, что одна не справлюсь, а инициировать кинжал для Риды, тем самым официально признав её Чародейкой я не успеваю.

Но ведь я должна её отсюда вывести, так? Значит смогу.

Только как это объяснить Павшим Воином? Лишь силой.

Страшные тени живших и умиравших здесь века назад людей, стоят на нашем пути. Я встречаю их сладенькой улыбочкой и светом кровавых звёзд в глазах. В моих венах бушует почти забытая, но такая сладкая и родная сила, что я чувствую себя всемогущей. Что-то похожее наверняка бьётся и в груди ученицы — извечный инстинкт Верных, защищать друг друга любой ценой. Сейчас, перед лицом ожившей, почти материальной смерти, для нас нет преград. Алое марево колыхается передо мной, заставляя тени отступать. Подозрением кольнула мысль, что что-то не так. Они должны всеми силами пытаться убить нас! Они должны с неистовостью северных берсеркеров бросаться на нас и нашу магию, должны не чувствовать болезненно-страшных касаний… Иначе о защитниках Лейкерской твердыни не ходили бы такие страшные байки.

Тебя что-то не устраивает в сложившейся ситуации?

Голос, бесконечно усталый, бесконечно знакомый, почти родной, и как всегда ироничный. Кир… Во что ты ввязался на этот раз?..

Вас спасаю, моя Леди.

Стиснув зубы, почти бегу дальше от этого места, его застарелой ненависти ко всем разумным существам, и от свежей терпко пахнущей боли Сына Ночи. Не хочу думать о том, какую цену он заплатил. Не хочу знать.

Ох, как я жалею о невозможности помочь тебе, просто стоять за спиной молчаливой и немного ехидной поддержкой.

Сколько времени мы бежали, проходя строй безмолвных, укоризненно-мрачных теней? Я не помню. Бег слился в одну бесконечно долгую череду ноющей боли в груди. Сколько раз падала Рида и я тащила её на руках? Я не считала. Зачем? Была цель, и был — путь к ней. Всё, что перед целью, должно обратиться в ничто.

Рассвет (первый? Или третий, как ушёл Кир?) я наблюдаю у подножия гор. Заледеневшие губы сжаты в тонкую линию. У костра спит Рида. Чёрный шёлк волос моей Верной укрывает её ажурным плащом поверх обыкновенного. Ученица не знает, что нам удалось пережить, иначе её шикарные волосы окрасились бы серебром. С ухмылкой качаю головой. Мне-то уже седеть дальше некуда.

Да, мы совершили чуть ли не подвиг по меркам людей. Прошли через Лейкерский перевал. Живые и даже не сломленные чужой болью, сохранившие свой разум. Но ведь за всё надо платить, так?

Кир и заплатил. Своей жизнью. Когда медальон Гильдии Охотников сквозь ткань ожёг грудь холодом, я чуть не полетела вниз головой с узкой и торной тропки, по которой мы спускались. Затем нас настигла Тьма. Не пустая и голодная, а… тёплая. Почти родная. Дружелюбная. Коснулась нас нежным обещанием и сутью, и памятью улеглась в разум Риды. Кир просто не мог позволить силе своего клана остаться в горах, среди помнящих, но таких холодных скал.

Он остался Павшим Воином.

Смотрю в хаотичную пляску огня, яркую и вертлявую. Я понимаю, что для Сына Ночи, верного вассала своей Среброокой Госпожи, это была достойная смерть. Но как мне мучительно стыдно за первую мысль, безмерно-глупую и неуместную, сменившую ступор понимания-осознания-принятия.