Валерий Железнов - Ошибка Архагора

Несколько крутых ступеней узкого лаза вели вниз. Внизу уже стоял Таракан с зажжённым факелом. Первыми спустились жрецы. За ними должны были спускаться княгиня и кормилица с маленькой княжной, но Мира пропустила вперёд себя Меланью с девочкой на руках. Масар протянул руки за ребёнком, что бы помочь спуститься кормилице. Та глянула в чёрные глаза жреца и безропотно отдала ребёнка.

Свершилось!!! То, ради чего пройден длинный путь, проделана огромная работа, драгоценное дитя Солнца было в руках жреца. Даруг выхватил факел из рук Таракана и бросил его на ступени, под ноги кормилице. Затем схватил за руку самого мальчика и увлёк его в темноту подземного хода, следом за умчавшимся с бесценной ношей на руках Масаром.

Остолбеневшая посреди прохода Меланья молча уставилась на факел у её ног, а женщины наверху вообще пока ничего не заметили. Жрецы мчались по подземным коридорам к тайному выходу. Таракан еле поспевал за бешеной гонкой. Ошарашенный резкой сменой ситуации, ослеплённый кромешной тьмой, он несколько раз спотыкался, ударялся о камни, но вздёрнутый сильной рукой Даруга, продолжал сумасшедшее бегство во тьме.

Выбравшись из пролома в стене, они бросились к воротам. После непроглядной черноты подземелья ночь показалась сумерками. Ворота всё ещё были открыты, и стражи не было на месте. Шум боя уходил к царскому дворцу. Беглецы пересекли мост и спустились к воде, где под кустами спрятана была лодка. Таракан прыгнул на кормовую банку и ему осторожно передали ребёнка. Жрецы налегли на вёсла, и лодка заскользила по глади реки к выходу в море. Довольно быстро они обогнули Турьин остров и направились к Портовому. Вскоре нос лодки ткнулся в прибрежную гальку. Все быстро выбрались на берег и быстрым шагом направились в сторону причалов, где швартовались торговые корабли.

У одного из причалов покачивалась на волнах небольшая мелкосидящая ладья.

— Эй, кормщик! — крикнул Даруг, подойдя к борту ладьи. — Поднимай паруса, отдавай концы, мы отплываем!

Из шатра на ладье высунулось заспанное недовольное лицо молодого мужчины.

— Ну, какого лешего будите среди ночи? — пробурчал грубо кормщик.

— Ты не забыл ли нашего уговора: быть в постоянной готовности к отплытию, и без промедления отчалить, как только мы взойдём на палубу твоего корабля? — серьёзно спросил Даруг.

— Ничего я не забыл, господин купец. Уговор дороже денег, — уже не так сурово ответил кормщик. — Да и денег вы в задаток дали прилично. Я своё слово держу. Да только куда в такую темень отплывать. Тьма хоть глаз коли. Вона, даже луна спать улеглась.

— Ты готов к отплытию? — вместо ответа задал вопрос жрец.

— Мы завсегда готовы, — серьёзно ответил кормщик, и громко крикнул. — А ну, братцы, подъём! Вздеть парус, отдать швартовы! Зажечь лампы!

— А вот огня зажигать не надо, это лишняя трата. Я сам встану вперёдсмотрящим и выведу вас из порта, — быстро остановил последнюю команду Даруг.

— Чудные вы какие-то, господа иноземцы, — проворчал себе под нос кормщик, но громко возражать не стал.

Трое лодейщиков быстро справились со своим делом, и ладья отвалила от причала, медленно набирая ход, носом к морю. Никем не замеченные в кромешной тьме, они вышли за мол и двинулись по фарватеру. На маяках всё так же горели сигнальные огни. Со стороны Царского острова неясно доносился какой-то странный шум. Кормщик прислушался, но ничего не поняв, нахмурился и тихо ругнулся про себя. Что-то не нравилось ему в этих странных пассажирах.

— Вроде бы уважаемые в городе иноземные купцы, — думал он. — Не скупясь дали задаток. Заранее доставили на борт свои пожитки. Но вот только не сказали, куда доставить их. Мол, маршрут укажут по выходу в море. И опять, похоже, младенец. Вот ведь везёт мне на эти дела! А, впрочем, мне-то что? Не разбойники и ладно.

А в это время на Царском острове творилось что-то странное.

Когда жрецы украли Светозару, мать её, осознав случившееся, сначала бросилась в погоню. Оттолкнула кормилицу, схватила факел и кинулась в лабиринт коридоров, в надежде догнать похитителей и даже ценой собственной жизни вернуть дитя. Она готова была драться за дочку с кем угодно, страха не было. Но быстро осознала, что погоня бесполезна — она не знает куда бежать, а заблудиться можно запросто. Она вообще не знала ничего про эти подземелья. Видно давно уже все про них забыли. Пока не поздно нужно вернуться и поднять тревогу. Княгиня бросилась назад. Выскочив из подземелья, побежала наверх туда, где мужчины держали оборону. Все женщины последовали за ней, кроме кормилицы. Меланья, словно в забытьи, подобрала брошенный княгиней факел и побрела в темноту подземных коридоров. Больше её никто и никогда не видел.

Когда Мира отыскала царя, шла жаркая схватка с наседавшими налётчиками. Дело в том, что пираты поняли своё незавидное положение. Дружина князя Антиоха уже стягивала кольцо вокруг дворца, беспощадно рубя разбойников. Пиратам ничего не оставалось, как пойти на решительный штурм, дабы взяв дворец, укрепиться в нём, и не дать дружинникам возможности ударить себе в спину. Со всего кремля к осаждавшим прибывало подкрепление. Отступление к кораблям стало невозможным, и они с рёвом бросились в решительную атаку. Лавина озверевших от страха и отчаяния людей рвалась в окна и двери. Откуда-то появились лестницы, и наступающие стали взбираться на верхние этажи. Всё смешалось в ужасном шуме боя. Лязг металла, треск ломаемых дверей, звон разбитых окон сливался с воинственными криками бойцов, предсмертными криками умирающих и стонами истекающих кровью раненных. Кровь текла рекой. Поэтому призывы княгини Миры о помощи остались без ответа. Царь Всеволод хоть и понял, что произошло, успел только приказать: "Защищайте царицу!"

Он хотел сказать ещё что-то, но на вздохе грудь его, пробив лёгкую кольчугу, пронзил тяжёлый арбалетный болт. Выстрел был такой мощности, что лишь оперение стрелы осталось торчать из груди. Но не успел Всеволод упасть, как ему в правый глаз влетел ещё один болт из другого арбалета. Черепная коробка, под парадным шлемом с золотой короной, лопнула как спелый арбуз. И этот удар был необычайно силён. Даже камни, украшавшие корону, брызнули сверкающими каплями в разные стороны. Он умер мгновенно, возможно, не успев осознать своей кончины. Его мощное тело рухнуло навзничь, рука всё ещё сжимала рукоять меча, а из-под покорёженного шлема на пол растеклась отвратительная кровавая каша.

Несколько женщин зашлись истерическим воплем, видя столь ужасное зрелище. Но стоявший рядом с царём средний его сын Серион не потерял самообладания. Хоть и был юн царевич, но уже отличался хладнокровием бывалого воина и завидным бесстрашием. Он вырвал из ладони царя окровавленный меч и, подняв его над головой, крикнул что было мочи, перекрывая шум боя: "Царь ранен, женщины унесите царя! Спасайте царицу! Защищайте дворец!" Сам же бросился к окну, заняв место погибшего отца.