Марина Канаева - Чужой дневник

Да, мы были друзьями до 18 лет, когда между отцом Павла и моим отцом пробежала чёрная зверушка, явно больше смахивающая на гиену. В тот же день Павел предложил мне партнёрство, которое предполагало уничтожение чем-то неугодной Исаенко "Надежды". Тогда я отказался и выбросил материалы о подпольных делах отца, как мне тогда показалось, сфабрикованные. И потерял лучшего друга. Вот уже пять лет мы не поддерживали связь. И вдруг…

— Привет, Павел.

— Здравствуй. Егор, я по делу. Нам надо поговорить.

— О чём?

— Скорее о ком. Видишь ли, друг, лишь благодаря мне жива девочка по имени Инга. За тобой должок…

Моё сердце заколотилось в груди, словно молоток. Мне пришлось приложить все усилия, чтоб голос звучал спокойно:

— Поясни.

— Видишь ли, на моих глазах один из моих ребят едва не убил девчонку, причём явно против моей воли. Ты знаешь, не люблю, когда работают у меня за спиной… В общем, я нашёл исполнителя. И нашёл заказчика. Он сейчас, конечно, у меня. Его немного поучили, но последнее слово за тобой. А ведь твой отец знал, что хотят убить твою любимую… И не пошевелил и пальцем? Хочешь знать, почему?…

Я слушал его, и мне становилось больно. За неё, за её мать. Павел не знал всех подробностей, но того, что я услышал, мне хватило. Она мне не сказала… И я не сказал бы.

— До завтрашней встречи, Егор, — попрощался мой друг.

Мне нужно уехать. И нужно поговорить с той, кто позаботится о Кларе. Я устроился на крыльце и стал её ждать.

— Тебе тоже поспать не мешало бы, — заметил её насмешливый мурлыкающий голос, и в свете фонаря блеснула чёрная шёрстка.

— Не нуждаюсь.

Просто не смогу уснуть…

— Не переживай, мальчики, что к нам приходили, состряпают логичное объяснение происходящему.

— А что расскажут пожарные, если их начнут спрашивать?

Кошка бросила на меня беглый взгляд, и мне почудилось мелькнувшее в глазах уважение.

— Думаю, ничего.

— Ты точно подкорректировала память видящих из "исследовательского центра"?

Ответом стал тихий смешок. Я понятливо кивнул, и на душе стало чуть легче.

— С утра можешь ехать к ней, — сказала кошка после минутной паузы, — Я позабочусь о Кларе, поверь. Клянусь…

— Не надо. Я верю, — заметил я спокойно, оглянувшись на кошку, — Не знаю, зачем тебе это нужно, но спасибо.

Мы помолчали.

— Твоя спутница жива, но большего сказать не могу. И учти: на расстоянии помочь тебе не смогу тоже. Придётся справляться своими силами.

— Ладно. Я уеду рано. Попросишь Артёма, чтоб занялся похоронами, помог Андрею…

— Нет нужды. Над этим поработает ваша дальняя родственница.

— Исследователям она не покажется подозрительной?

— Нет. С документами всё будет в норме. Но, если хочешь помочь, поищи в городе женщину по имени Алика и попытайся узнать, кто открыл портал в Дит.

— Ей это известно?

— Да. А теперь поспи.

Как добрался до комнаты, не помню. Но уснул мгновенно. Успел только подумать: "Вот пушистая стерва. Вечно забываю, что её гипноз действует на видящих".

***

Инга

Выспаться толком мне так и не удалось — очередные выходные подошли к концу, и мерзкий голосок будильника вырвал меня из мира грёз.

Так, шесть утра. Я мысленно пробежала взглядом распорядок дня. Утро — издательство, потом — ученица, потом — бильярдная. Видимо, пообедать не удастся, потому стоит хоть что-то перехватить на завтрак. Не хотелось подскакивать так рано, но нужно ещё привести себя в порядок после веселенького времяпровождения. Хотелось отдохнуть подольше, но я и так взяла отгул на один день. На большее, пожалуй, не имела права.

Большая часть утра ушла на грим, необходимый, чтоб скрыть синяки под глазами в пол-лица, благодаря которым я слегка напоминала одного из красивых клиентов морга.

В издательстве я работала секретаршей. Звучит, конечно, оригинально, но стоит сделать коррективу: я не пышногрудая блондинка. Для этих целей в офисе есть Юлечка. Я же занимаюсь общением с клиентами, расписанием директора, ко мне обращаются редакторы с разного рода гениальными замечаниями и требованиями, я разгребаю жалобы и покупаю жене и нескольким любовницам шефа подарки, общаюсь с комиссиями, принимаю и рассматриваю жалобы. Конечно, при таком объёме работ я должна была числиться, по меньшей мере, помощницей, но, обучаясь заочно, причём на социолога, я совсем не жаловалась.

Естественно, как только я, вся в мыле, как скаковая лошадь, примчалась в офис, выяснилось, что перед моим столом уже собралась небольшая толпа тех, кто меня позарез хочет. Увидев меня, они возликовали и заговорили хором.

— Звонили из Министерства образования, они недовольны тетрадкой по математике для 6–7 классов…

— Пётр Евгеньевич просил передать, что у него завтра день рождения тёщи…

— Мыши испортили бумаги на…

— Вы что, издеваетесь? Какие мыши? Министерство образования отказывается одобрять…

— Симонова снова не вышла на работу — у неё заболела дочка, а нам поступил заказ…

Я страдальчески вздохнула, сосчитала до десяти и решила, что начать стоит, пожалуй, с математики для 6–7 классов.

Как я и предполагала, на обед времени просто не хватило — с часу до двух я занималась подборкой подходящего подарка для тёщи директора. После, прибарахлившись мерзкими цветочными духами и охапкой нежно-розовых роз, на ходу купила пирожок с мясом, понадеявшись, что начинка всё же не померла своей смертью.

Дожёвывая продукт непонятного происхождения, я вихрем влетела в офис и покосилась на Юлечку. Блондиночка вытаращила и без того громадные голубые глазищи, глядя на меня, как на чудо природы. Сначала я опешила, но потом решила, что это у неё нервное. С её-то работой…

— Как ты можешь есть эту гадость? — раздался со стороны моего стола подозрительно знакомый голос. Так. Я сошла с ума?

Я оглянулась. Нет, не я. Но кто-то тут точно спятил.

Павел сидел на моём месте, небрежно потягивая невесть где раздобытый кофе. Перед ним лежала фотография, которая ранее покоилась где-то в глубинах моего шкафчика. Внимательно оглядев сей пейзаж, я ощутила прилив неконтролируемой ярости.

Это был едва ли не единственный снимок, где мы с Егором были сняты вместе. Была весна, ветер развевал нам волосы, солнце слепило глаза. Те давние, полузабытые минуты, когда мы были просто счастливы. И между нами не было ни вечных дел, ни денег, ни крови, ни памяти. Только мы.

Наверно, давно пора было выбросить фото, или спрятать в каком-то пыльном альбоме, где хранятся дорогие, но полузабытые воспоминания, но я — не смогла.

На губах моих заиграла нежная улыбка, а глаза непроизвольно сузились.

— Привет, Паша, — сказала я мягким, вкрадчивым голосом, при звуках которого Юлечка, нервно икнув, сделала неубедительную попытку спрятать свои телеса под стол. Павел, скосив глаза, стал с искренним интересом следить за действом.