Терри Пратчетт - Невидимые академики

Пробежав несколько переулков они остановились. В отдалении ещё были слышны вопли, но в городской толпе проще затеряться, чем даже в диком лесу.

— Послушайте, мне, наверное, следует вернуться и принести свои извинения, — начал Орехх. — Я запросто могу сделать новые ворота.

— Жаль тебя огорчать, Гоббо, но я думаю, ты разозлил парней, которым на извинения начхать, — оборвал его Трев. — Пошли дальше.

— Но почему они должны были разозлиться?

— Ну, мистер Орехх, во-первых, тебе не следовало забивать гол, потому что это не твоя игра, ты зритель, а не игрок, — принялась объяснять Гленда. — А во-вторых, твой бросок прошёл прямо над головами болельщиков. Ты мог кого-нибудь убить!

— Нет, мисс Гленда, не мог, уверяю вас. Я специально целился в ворота.

— И что? Ты не мог знать, что попадёшь!

— Гм, я бы сказал, что мог, мисс Гленда, — пробормотал Орехх.

— Как ты это устроил? Развалил ворота на части! Новые на деревьях не растут, знаешь ли! Ты втравил нас всех в неприятности!

— А почему он не может стать игроком? — спросила Джульетта, любуясь собственным отражением в витрине.

— Что? — удивилась Гленда.

— Чёрт возьми! — восхитился Трев. — Да с таким игроком и команда не нужна!

— Тем лучше, меньше проблем, — заявила Джульетта.

— Да что ты говоришь! — съязвила Гленда. — Какой тогда смысл играть? Это будет уже не футбол…

— Извините, что перебиваю, — вмешался Орехх, — но за нами следят.

Трев огляделся. На улице было полно народу, но все занимались своими делами.

— Никому до нас нет дела, Гоббо. Мы далеко убежали.

— Я кожей чувствую, — настаивал Орехх.

— Что, сквозь все эти тряпки? — заметила Гленда.

Орехх обернулся и взглянул на неё своими большими выразительными глазами.

— Да, — просто ответил он.

Орехх помнил, как её светлость развивала в нём это шестое чувство. Тогда упражнения казались игрой.

Он поднял взгляд и заметил крупную голову, поспешно скрывшуюся за парапетом крыши. Ощутил слабый запах бананов. А, он. Он хороший. Орехх и прежде видел его иногда, висящего на руках, уцепившись за трубы под потолком свечного подвала.

— Тебе надо бы свести её домой, — сказал Трев Гленде.

Гленда содрогнулась.

— Неудачная идея. Старик Столлоп спросит её, что она видела во время игры.

— И что?

— И она расскажет. А видела она…

— Она что, врать не умеет?

— Не так, как ты, Трев. Она плоховато выдумывает всякое. Слушайте, давайте лучше вернёмся в университет. Мы все там работаем, и я часто прихожу пораньше, чтобы сделать побольше. Мы с Джульеттой пойдём прямо туда, а вы двое — кружным путём. И мы не видели сегодня друг друга, верно? И ради бога, не позволяй ему сделать ещё какую-нибудь глупость!

— Извините, мисс Гленда, — кротко сказал Орехх.

— Да?

— Вы к кому из нас сейчас обращались?

— Я подвёл вас, — грустно сказал Орехх, когда они зашагали кружным путём к университету, лавируя между расходящимися с матча болельщиками. Точнее, это Трев шагал, а Орехх как-то странно ковылял, словно у него повреждено бедро.

— Не, всё фигня, — утешил его Трев. — Дело поправимое. Поправить можно всё, что хошь. Я поправлятель хоть куда. Что все видели? Просто какого-то парня в форме Дурнелла. Да нас там таких тысячи были. Не волнуйся. Гм, откуда у тебя такая силища, Гоббо? Ты что, тяжести поднимал всю жизнь, или как?

— Вы правы в своих предположениях, мистер Трев. Действительно, я поднял немало тяжестей до своего рождения. Ещё ребёнком тогда был, разумеется.

Они некоторое время шли молча. Наконец, Трев сказал:

— Ты не мог бы повторить? А то я чё-то не врублюсь. То есть, рубильник заело, что ли. Такой здоровенный, что аж из уха у меня торчит.

— Ах, да. Видимо, я смутил вас своим утверждением. Было время, когда мой разум пребывал во тьме. Потом брат Овёс показал мне дорогу к свету, и я был заново рождён.

— Религиозные дела, значит.

— Так и есть. Вы спрашивали, почему я сильный? Просто пока я жил во тьме кузницы, я постоянно поднимал тяжести. Вначале щипцы, потом молоток, потом большой молот, а однажды смог поднять наковальню. Это был хороший день. В тот день я обрел свободу.

— Почему ты стал свободен, подняв наковальню?

— Потому что я был прикован к ней цепью.

Снова помолчали. Наконец, Трев спросил, осторожно подбирая слова:

— Кажется, тебе круто там пришлось?

— Теперь уже легче, полагаю.

— Да уж, тут поневоле задумаешься о том, что у меня всё не так уж и плохо

— Особенно в присутствии некой юной леди, мистер Трев?

— Именно, раз уж ты спросил. Я всё время о ней думаю! Она мне очень нравится! Но она Долли! — несколько фанатов обернулись на эти слова и он понизил голос до шёпота. — У её братьев кулаки размером с бычью задницу!

— Я читал, мистер Трев, что истинная любовь преодолевает все преграды и смеётся над мастерами замочных дел!

— Неужели? А что она делает, когда её лупят по роже бычьей задницей?

— Поэты не углублялись в данную тему, мистер Трев.

— Кроме того, — заметил Трев, — замочники обычно тихие парни, слыхал об этом? Аккуратные и терпеливые. Вроде тебя. Подозреваю, ты мог бы от них просто отшутиться, если что. Ты, наверное, со многими девушками встречался. Портрет у тебя, конечно, так себе, это факт, зато ты словечки всякие мудрёные знаешь. Они, поди, с руки у тебя ели… после того как ты её мыл, конечно.

Орехх призадумался. Он вспомнил её светлость и мисс Здравопут. Ни одна из них не подходила под определение «девушки». Конечно, там были ещё Маленькие Сёстры, определённо юные и, вероятно, женского пола, но они скорее походили на умных цыплят, и уж точно не выглядели слишком уж привлекательными, особенно во время кормления…. Нет, как ни крути, применительно к ним слово «девушки» тоже не казалось подходящим.

— Нет, я не встречал многих девушек, — наконец, объявил он.

— А Гленда? Она к тебе неровно дышит, помяни моё слово. Только будь осторожен, а то она примется рулить твоей жизнью, если ты ей позволишь. Она со всеми так поступает.

— Мне кажется, между вами что-то было, — заметил Орехх.

— А ты у нас смекалистый, да? Тихий, но вострый. Как нож. Да, пожалуй, можно сказать, что была у нас история. Я бы предпочёл географию, но она постоянно била меня по рукам. — Трев замолчал, ожидая реакции. Напрасно. — Это была шутка, — добавил он, без особой, впрочем, надежды на понимание.

— Спасибо, что пояснили, мистер Трев. Я расшифрую её позже.

Трев вздохнул.

— Теперь я переменился. Джульетта… о, ради неё я готов проползти милю по битому стеклу, лишь бы только подержать её за руку, кроме шуток.

— Считается, что написание поэмы помогает проложить путь к сердцу возлюбленной, — поделился знаниями Орехх.

Трев приободрился.