Papirus - Барс - троглодит

— Я порекомендовал ему не шевелиться. Это нужно для его здоровья, — прикинулся я наивным.

— Я понимаю, — скрывая раздражение, по-прежнему вежливо продолжила принцесса. — Но все-таки. Нынешний придворный лекарь, — она кивнула в сторону профессора, — утверждает, что это чистейшее шарлатанство и ты набиваешь себе цену за счет мучений мальчика. С его точки зрения, это надо немедленно прекратить, невзирая на протесты брата: «ибо отрок в силу юного возраста не понимает, к чему может привести застой жидкостей в организме, обусловленный длительным нахождением в неподвижности», — принцесса явно слово в слово процитировала профессора. — Бывший наш придворный лекарь, — кивок в сторону Вассора, — утверждает, что необходимо безусловно следовать твоим рекомендациям, — она резко развернулась к мастеру и жестко спросила: — Ты не изменил своего мнения, Вассор?

— Нет, — твердо ответил старец. — Не изменил. Более того. Я утвердился в нем.

— Вот даже как… И почему же? Ты хотел увидеть «того лекаря, который выдал подобные рекомендации в ситуации, подобных мер не требующих». Ты его увидел. Тебя убедил его вид или осмотр брата?

— В первую очередь, осмотр мальчика, конечно же. Я уже говорил, что догадываюсь, какие будут последствия лечения, и настоятельно рекомендую не трогать ребенка.

— Тебя что-то связывает с этим лекарем? Что и как ты там увидел?

— Позволь мне не отвечать на этот вопрос.

— Позволь мне настаивать на ответе, — усилила нажим принцесса.

— В таком случае, — Вассор тяжело поднялся, холодно поклонился и сказал. — Честь имею кланяться. Свое мнение я высказал, ваше дело следовать моим советам или нет, но профессиональные секреты выдавать всяким напыщенным недоучкам(!), — глаза его метнули молнию в профессора, — я не намерен.

— И тебе безразлично, что тебе приказывает лицо королевской крови? — закипая от ярости, принцесса почти цедила слова сквозь зубы.

— Поэтому-то я ушел с должности придворного лекаря. Поэтому-то принял гражданство Бессора. Мне надоело тратить время на бесполезные споры с манипуляторами, ни грана не смыслящими в высоком искусстве магического исцеления. Я признавал и признаю их достижения в немагическом искусстве врачевания. Но простить им гонения на мою школу не могу и не желаю!.. Об этом я говорил уже не раз. Твой папенька, министр здоровья и первый претендент на престол, не внял моим словам и принял сторону моих оппонентов. Его воля. Но приказывать мне ни он, ни ты, при всем моем уважении, теперь не можете. Честь имею кланяться.

— Неужели подчиняться человеку для тебя унизительнее, чем каким-то бесам?

— Комендант, несмотря на свою наружность, достойный и порядочный человек. Всем бы министрам быть такими, как он. Королевство уже давно стало бы самым сильным на континенте и не боялось бы ни вампиров, ни Дракии. Не даром он много лет возглавляет по сути отдельное, — Вассор специально выделил это слово, чтобы подчеркнуть свою независимость, — процветающее государство. К плохому правителю народ валом не валит, чтобы напроситься в подданные.

Непреклонный взгляд мудрого старика столкнулся с тяжелым, полным ярости, взглядом молодой принцессы. Так они пободались некоторое время, затем старец откланялся и ушел.

— Недоучка! Это же надо, какая наглость! Назвать меня! Профессора! Действительного члена… — затявкал из угла шакал, когда лев покинул помещение.

— Помолчи, профессор. Не до тебя сейчас, — поморщилась девушка.

— Нет, но какая на-а-а-аглость!..

— Если не замолчишь сейчас же, я тебе припомню некоторые моменты, — угрожающе посмотрела на него принцесса, заставив умолкнуть и съежиться в кресле, став незаметным, как таракан под блюдцем.

Все это время янтарноглазая Фиора, навострив ушки, внимательно слушала нашу перепалку. Почему-то ей была неприятна ссора сестры с Вассором, но она не стала влезать со своими комментариями.

— Сестрица, пойди отдохни. Мы с тобой потом договорим.

Фиора правильно поняла намек старшей сестры и упорхнула за дверь. А принцесса снова переключилась на меня. Достав флакон, подаренный мной мальчику, она твердо посмотрела мне в глаза и требовательно спросила:

— Откуда ты это взял?

— Нашел, — пожал я плечами.

— Где?

— Это профессиональный секрет, — не буду же я рассказывать про учебный центр, в хранилищах которого их полно. Хотя, конечно, надо было перелить в какой-нибудь попроще, но кто знал, что с этим средством здесь так трудно? Да и в какой переливать? До рынка я ведь тогда так и не дошел.

— Ты знаешь, сколько это стоит?

— Знаю, — честно ответил я, опять же не поясняя, что узнал буквально только что.

— И вот так просто даришь очень дорогую вещь незнакомому мальчишке?

— Его обидели. Тем самым вызвали мое сочувствие.

— С какой целью ты сделал столь дорогой подарок? — быстро и настойчиво спросила принцесса.

— С целью поправки здоровья пациента, — невозмутимо ответил я.

— И готов поклясться, что только для этого?

— Готов. Клянусь, что не имел иного умысла, нежели ускорить исцеление мальчика.

Принцесса немного расслабилась и даже улыбнулась… как кошка мышке.

— Я отдам тебе тысячу золотых за это зелье. Да… — словно спохватившись, снова спросила принцесса, — прости, я забыла, что ты там исцелил?

— Я ничего не говорил, — позволил я себе легкую усмешку. — Но в ближайшие дни это станет настолько очевидным для всех, что нет нужды говорить об этом заранее.

— Ну что ж, — не выдав своего разочарования, как ни в чем не бывало продолжила принцесса. — Деньги за флакон и жалование за первый месяц в размере двухсот золотых получишь у казначея, — в углу удивленно и завистливо пискнул забытый профессор. Принцесса сделала вид, что не заметила и закончила, — когда моя походная канцелярия оформит тебя на службу короне Кронтора.

Девушка посмотрела на меня предвкушающим взглядом. Нет. Ничего такого… эротически-постельного в нем не было. Она ожидала, что, получив столь лестное предложение, я онемею от счастья и кинусь со всех ног ручки ей целовать, лепеча что-нибудь верноподданническое. Она наверняка не знала, что конкретно я сделал с ее братом, но явно больше верила Вассору, чем сопровождающему профессору, и хотела заполучить лично для себя перспективного, способного лекаря, при этом ручного — вплоть до клевания крошек с ладони. А что бы мне оставалось делать? Офицеры охраны во главе с капитаном, благодаря ее легкой руке, уже меня ненавидят. Те, кто еще не знает об этом, скоро узнают — «безвинно» пострадавшие распишут в самых ярких красках мою «гнилую» сущность. Предполагаемый коллега уже пыхтит от зависти к немалому окладу. Вероятно, сам он имеет либо такой же, либо чуть больший. Куда мне в таких условиях деваться? Только, поскуливая, лизать ее сапожки, уповая на защиту от нападений: физических — со стороны военных, профессиональных — со стороны придворного лекаря.