Papirus - Барс - троглодит

— Дит, скажи…

— Кто?

— Ди-ит… А что? Тебе не нравится? Не могу же я тебя называть этим… самым… А меня можешь называть Ния. Меня дома все так называют.

— Ну хорошо. Пусть будет Дит.

— Дит, скажи, а разве благородные нанимаются в проводники?

— Нанимаются. Тем более, нанялся я не мусорщиком, а в твою службу охраны. Временно. До Вармока.

— А-а-а-а. Значит, ты меня будешь защищать и охранять, как капитан Серджо.

— Предполагаю, что уважаемый Серджо — капитан службы охраны твоего папы.

— Да.

— Значит на эти дни я твой капитан Серджо вместе со всей его службой.

Некоторое время мы шли молча. Верния собиралась с духом, чтобы задать важный вопрос. Наконец, решившись, спросила:

— Дит. А-а… там, откуда ты, женятся по любви?

Я усмехнулся. Слово любовь у меня не связывалось с чем-то конкретным. Описание этого чувства я читал в книгах и сам переживал нечто похожее. Но не до такой степени, чтобы забыть про все на свете, в том числе и долг перед кланом, да удрать в дальние края с девушкой на плечах.

— Бывает и по любви. Но чаще старшины говорят, кому за кого идти. Если парню или девушке подходят несколько кандидатов, тогда можно и выбрать.

— И что, никто не спорит? Не отстаивает право на любовь?

— Бывает и такое, конечно. Парни, сменяясь со службы, иногда приезжают с девушками. Старшины тогда разрешают им пожить в поселке пару месяцев, после чего принимают решение, можно ли им жениться.

— А если нельзя?

— Тогда парень отвозит девушку обратно, и они расстаются.

— А как же любовь?

Я пожал плечами:

— А что любовь? Если придется выбирать между любовью и долгом перед кланом, семьей, людьми… что ты выберешь?

Девушка надолго задумалась.

— И все-все всегда-всегда выбирали долг?

— Не все и не всегда.

— А что с ними делали?

— В общем-то, ничего. Лишали знака клана и запрещали жить в поселке. Старшины расторгали его договор, и дальше он должен был жить сам, как хочет.

— А что за договор?

— Дело в том, что воины нашего клана служат обычно в службах охраны короля и высшего дворянства. Изредка в охране богатых торговцев. Но все договоры обязательно заключаются с нашими старшинами, а не с каждым воином в отдельности. Это дает возможность сменять воинов на службе. Год или два воин служит. Потом год или два живет в поселке. Занимается семьей, тренировками, обучением молодежи. Потом снова служит. Может быть уже в другом месте. Старшины называют это ротацией, чтобы не терялась свежесть впечатлений. Но это не всегда. В специальных отрядах служат по пять лет подряд. Тогда семья на весь этот срок переселяется по месту службы мужчины.

— И весь-весь поселок одни воины? И все-все хотят служить?

— Подготовку проходят все, но служат не все. Если, к примеру, член клана хороший кузнец, ткач, охотник или целитель, его могут даже не отпустить на службу. Хорошие мастера и нам нужны.

Верния немного помолчала, вздохнула и опять завела разговор о том, что явно тревожило ее больше всего:

— Неужели везде так? Выдают замуж не за кого хочешь, а за кого надо?

Я снова пожал плечами:

— Не знаю. Может есть места, где только по-любви… но я о них не знаю. А что? Твой жених плохой человек? Или такой же «красавец», как я?

— Нет. Он обычный парень. Ну… судя по портрету и рассказам… Но это не правильно всё! Замуж надо выходить по любви! А я этого жениха даже не видела никогда вживую!

Мне вспомнилось, как я нечаянно подслушал один разговор в поселке. Отец вразумлял сына, оказавшегося примерно в такой же ситуации. Давно это было, а вспомнилось, будто только вчера. Возрастом до того отца я, конечно, еще не вышел, но говорить теперь стал, как он.

— Скажи, леди Верния, родители тебя любят?

— Да-а-а-а… очень.

— А ты их любишь?

Девушка не понимала, зачем я все это спрашиваю, удивлялась, но терпеливо отвечала.

— Да-а-а-а…

— Стала бы ты делать что-нибудь во вред им? Чтобы им было плохо?

— Не-е-е-ет. Конечно же, не стала бы! — удивление девушки с каждым моим вопросом все возрастало и уже почти достигло максимума.

— Так почему ты думаешь, что твои родители станут так поступать с тобой?

— Но ведь в книгах пишут…

— Как ты считаешь, твои родители книг не читали и не знают, как правильно? — перебил я ее. — Ты мать свою просила рассказать, как она когда-то выходила замуж за твоего отца?

Девушка энергично замотала головой, на глазах заблестели слезы:

— Но ведь они любят друг друга!

— А ты уверена, что они полюбили друг друга еще до свадьбы, а не после?

— Я… Я… Я не знаю!

— Ну вот и слезы… Платок есть? — Верния кивнула и достала вышитый платочек, который тут же нашел применение.

— Так вот, я уверен, что твой жених не противный мальчишка, как ты его назвала, а нормальный парень. Благородный граф. И он наверняка тебя полюбит…

— Правда? Ты так считаешь? — сквозь слезы улыбнулась девушка.

— Безусловно. Такую красавицу разве можно не полюбить?

Если я и кривил душой, то совсем чуть-чуть. Я действительно был уверен, что граф не отдаст свою дочь за какого-нибудь монстра. Хотя он мог и не знать всей правды о женихе.

После нашего содержательного разговора Верния молчала долго. До самого вечера. Когда поужинали запеченным тетеревом, подбитым мной по дороге, девушка заговорила снова.

— Дит. А ты сам что бы выбрал?

— Конечно же, долг, — ответил я гордо и уверенно, хотя кольнуло сомнение — вдруг любовь это такая болезнь, что противостоять ей очень сложно. Те, кто ее выбрал, тоже ведь не слабыми воинами были.

— А когда мы придем в Вармок?

— Если будем двигаться с такой же скоростью, то через два дня. Всё. Давай спать. Будет холодно — залезай ко мне под бок. Не бойся, я детей не ем и не «ну, это самое».

Девушка хихикнула и тоже стала укладываться. В сторонке.

Я спал охотничьим сном — то ли спал, то ли дремал, то ли медитировал — чутко отслеживая обстановку возле лагеря. Любую опасность я готов был встретить во всеоружии, но опасности в эту ночь предпочли гулять подальше от нашей стоянки. Под утро, когда надоело дрожать от холода, Верния осторожно подкатилась ко мне под бок, немного повозилась, пригрелась и благополучно заснула.

К полудню следующего дня мы уже шагали по тракту. Пару раз за одну медную косточку леди удалось немного проехать на крестьянской телеге. Платить, разумеется, пришлось мне, так как денег у нее не было совсем.

Поздним вечером мы добрели до постоялого двора. Добрела леди. Я вполне нормально дошел и мог бы идти еще столько же.

Толстый хозяин с разбойничьей рожей, зевая, выдал нам ключ от комнаты и обещал прислать туда же то, что осталось от ужина. Кровать в номере была только одна и Верния в растерянности остановилась, не зная, как быть.