Феликс Крес - Громбелардская легенда

Мысли Карениры вернулись к ее будущему страшному шраму.

— Не прощу, — мрачно повторила она.

В остатках дневного света замаячил силуэт черного командира отряда.

— Чего не простишь, Охотница?

— Сиськи порезанной, вот чего! — с неподдельной злостью ответила она. — Дальше докладывать?

Рана уже не кровоточила, но болела, и Каренира пришла к выводу, что лучше охлаждать ее дождем, чем тратить время на новые повязки.

Кот-офицер посвятил ране ровно столько внимания, сколько она заслуживала.

— Значит, ты старуха, легенда? — спросил он, укладываясь среди камней.

Она попыталась вспомнить, приходилось ли ей слышать о том, что котам свойственно злорадство.

— Будете здесь целые сутки ждать? — холодно спросила она.

— Может, да, а может, и нет… Я сказал ей, что мы не станем ее преследовать. И только, Охотница.

Она пожала плечами, осторожно надела куртку поверх рубашки и встала, чтобы застегнуть на бедрах пояс с мечом. Старательно заплетя косу, она перевязала ее ремешком и отбросила за спину. Потом подняла колчан.

— Я ничего не обещала.

Сверкнули желтые глаза кота.

— Слухи о Хель-Крегири, — сказал он, — вовсе не слухи. Она — кошка, Охотница. Знаешь, — неожиданно добавил кот, — если бы я знал об этом раньше, то, может быть…

Он не договорил.

— Ты обманула нас, легенда, — спокойно сказал он.

Она нахмурилась.

— Это правда, я не справилась сама, и гвардейцам пришлось мне помочь…

Она кивнула черному сотнику, уверенная, что он заметит ее жест, несмотря на темноту. Когда она отошла, кот закрыл глаза.

— Я не о том думал, — сказал он. — Ты опять лжешь.

Он коротко фыркнул и заснул.

По громбелардским меркам день выдался просто прекрасным. Дождя не было, а пелена туч прорывалась то тут, то там, позволяя выглянуть солнцу. Под его теплыми лучами от гор шел пар, блестели бесчисленные лужи, обычно серые и невидимые; мерцали ручейки.

Кага была свободна и ощущала эту свободу всей душой.

Она шла всю ночь и полдня, не щадя сил. Она выбралась из петли Медевы и теперь могла сойти с дороги и направиться куда угодно. Шансы, что гвардейцы найдут ее где-то в Громбеларде, она вообще не принимала во внимание. Действительно, сутки — это слишком мало времени, если нет возможности выбора пути. Но сейчас, оставив позади ловушку, она могла уже ни о чем не беспокоиться. Она испытывала дикую радость, ее опьяняла свобода.

Она даже позволила себе сделать короткий привал. Сумка с едой опустела, Хель-Крегири тщательно пережевывала последний кусок копченого мяса. Его должно было хватить надолго.

Она поднесла ко рту тощий бурдюк, в котором булькали остатки вина Охотницы. Военный трофей! Потягивая вино, Кага бездумно смотрела на отстоящую на сто шагов скалу, не в силах понять, что именно видит. Однако в то же мгновение длинная, легкая стрела пробила военный трофей навылет, сделав его бесполезным. Разбойница отшвырнула мешок, словно он обжег ей руки. Выплюнув вино, она схватила арбалет.

— Стой там!

Хель-Крегири застыла неподвижно.

Из-за расстояния она не могла отчетливо видеть лицо Карениры. Лучница кусала губы почти до крови. От напряжения мышц, когда она выпускала первую стрелу, не до конца зажившая рана открылась. Теперь рука, державшая тетиву, дрожала столь сильно, что стрела наверняка не могла попасть в цель.

— Иди сюда! — рявкнула Каренира. — Брось арбалет и иди!

Голос ее дрогнул.

Разбойница, видимая как на ладони, понимала, что придется подчиниться, по крайней мере пока. Она могла смеяться над мечом Охотницы, но о ее луке говорили все горы. И если только лишь половина из того, что говорили, была правдой, это означало, что лучница промахивается один раз из ста. Подходя, Кага поглядывала по сторонам в поисках места, где можно было бы спрятаться. Внезапно она остановилась, с недоверием глядя, как противница отбрасывает свое грозное оружие, спрыгивает со скалы и с мечом в руке движется ей навстречу.

Кага издала дикий крик и выхватила свой меч. Они встретились на середине пути.

Каренира, сосредоточенная, бдительная и осторожная, выглядела почти так же, как и накануне у озера, но под ее лосинной безрукавкой не было теперь рубашки, которая, видимо, пошла в течение минувших суток на бинты; Кага заметила тонкую струйку крови, сочившуюся из раны на груди. Лучница держала меч обеими руками. Хель-Крегири с невольным уважением посмотрела на твердые мышцы рук, вздувшиеся под кожаными ремешками, какими пользовались лучники.

— Чем ты хочешь меня напугать, Охотница? — язвительно спросила она, скаля зубы в грозной полуулыбке. — Во имя Шерни, мало тебе одного раза… Ты же держала свой лук, так и надо было стрелять!

— Если б могла, то стреляла бы, — последовал спокойный ответ. — Но когда ты сидела, мне пришлось бы тебя убить, а потом я уже не в состоянии была попасть в ногу… Глупая ты, девочка.

Хель-Крегири чуть поостыла, удивленная самообладанием противницы. Она сделала легкое движение мечом.

— Ну давай, иди, — сказала она. — Я тебе воткну его туда, где давно уже ничто не гостило. Ты еще помнишь мужчин, старушка? О тебе-то они наверняка позабыли…

Каренира шагнула вперед, почти демонстративно поднимая меч над головой. Прищурив свои странные глаза, она махнула оружием, словно дубиной. Кага без особых усилий приняла удар на основание клинка… и с трудом удержала оружие в руке. Слабая контратака тотчас же встретила столь могучий ответ, что онемевшие руки девушки не успели за движением отбитого оружия.

Меч Карениры сломался.

Какое-то мгновение они стояли друг напротив друга, безоружные. Потом Кага отскочила назад, но Каренира оказалась не менее проворной. Удар кулаком в подбородок едва не оторвал разбойнице голову; она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но после второго удара, столь же сильного, ноги отказались повиноваться. Хель-Крегири пошатнулась, споткнулась и упала в большую впадину, полную холодной дождевой воды. Каренира последовала за ней и ударила еще раз, от всего сердца. Ошеломленная разбойница, лежавшая навзничь, рисковала захлебнуться в луже. Лучница дернула ее за одежду, выволокла из воды и поставила на ноги, после чего искренне рассмеялась, глядя в пустые глаза. Она отпустила безвольное тело, и оно снова свалилось в лужу.

— Я подожду… — сказала она, чуть поморщившись, ибо боль, о которой она на мгновение забыла, вернулась с новой силой.

Кага стояла на четвереньках, свесив голову. Изо рта капала слюна, подкрашенная стекавшей с разбитых губ кровью.

— Как ты… это делаешь? — с трудом пробормотала она.

— У меня много мяса на костях, — ответила лучница, удовлетворенно демонстрируя собственные руки. — Бой на мечах очень напоминает работу в каменоломне…