Феликс Крес - Громбелардская легенда

Она боялась старости, не думала о ней. А та была недалеко. Здесь, в Тяжелых горах, она приходила на десять-пятнадцать лет раньше, чем в Дартане или Армекте. Каренира надеялась, что, прежде чем наступит старость, какой-нибудь меткий громбелардский арбалетчик сжалится и поможет ей решить эту проблему…

Пока же она шла в Бадор и чувствовала себя совсем неплохо. Необходимые в пути припасы тащил Ранер. Приятно было смотреть на размазанные в струях дождя горы, неся на спине лишь собственное оружие.

На ночлег они остановились так, как обычно делали это все знакомые с громбелардским трактом путники: достаточно близко от дороги, чтобы видеть, кто по ней идет, и вместе с тем достаточно далеко, чтобы самому остаться незамеченным.

Сумки из пропитанной жиром козьей кожи были сделаны так, чтобы, развязав два ремня, можно было их расстелить на сухих одеялах (сухих — ибо все, с чего не капала вода, считалось в Громбеларде сухим). В свою очередь, под эти одеяла нужно было забраться. Существовало несколько способов согреться перед сном. Первый и самый лучший обеспечивала водка. Второй способ не всегда годился; сейчас, однако, они могли им воспользоваться, поскольку не питали друг к другу неприязни и их было двое — мужчина и женщина. Как следует согревшись, они заснули рядом друг с другом, чтобы не терять с таким трудом добытое тепло.

Ранним утром они двинулись в дальнейший путь.

Тяжелые горы не похожи ни на какие другие горы на свете. Образ иззубренных, сверкающих от снежных шапок вершин не имеет ничего общего с туманными, нереальными, странно неопределенными очертаниями, которые можно наблюдать в Громбеларде. Из-за непрестанных потоков дождя картина постоянно преображается и изменяется; трудно не поддаться впечатлению, что каменные массивы все время дрожат, перемещаются… О вошедшей в поговорку прозрачности горного воздуха можно лишь мечтать. Даже если не идет дождь (что бывает иногда зимой или летом, но почти никогда осенью), всюду клубятся облака и тучи — перемешанные, просачивающиеся друг в друга, скользящие над головой, стекающие с горных склонов, собравшиеся в долине или плывущие у ног, вдоль отвесной стены пропасти… Время от времени откуда-то налетает сильный ледяной порыв ветра и уносит все — тучи, облака и паутину дождя. Тогда видимость ненадолго улучшается и можно разглядеть словно внутренность огромной пещеры, длиной и шириной в милю или пару миль, — ибо где-то там, далеко, все так же остаются тучи, источающие дождь.

Ранер и Каренира разговаривали мало. Лишь увидев в котловине у своих ног, среди клубящегося тумана, фрагменты черных угрюмых стен Бадора, они обменялись несколькими малозначащими словами. Пора было сделать привал и поесть.

Они уселись на краю пропасти, вдоль которой извивалась дорога. Каренира набила рот сыром. Она ела с наслаждением, даже немного жадно, запивая то водой, то водкой. Ранер не проявлял особого аппетита, медленно жуя кусок хлеба.

— Такой крупный мужчина, — сказала она, — должен много есть. Что дает тебе силы?

Тот не воспринял ее шутки, задумчиво глядя на угловатые очертания старой бадорской крепости, торчавшей посреди города. Могучие башни словно дрейфовали в море тумана.

— Не знаю, я никогда чересчур много не ел, — коротко ответил он. — Охотница, что ты знаешь о Хель-Крегири? — спросил он, меняя тему.

Она проглотила очередной кусок сыра и запила водой.

— А что я должна знать? — спросила она.

— Ты хорошо с ней знакома?

— Собственно, нет. Мы познакомились очень давно, но она никогда мне не доверяла своих тайн. Когда-то мы немного помогли друг другу. В другой раз я основательно ее поколотила… Перед этим, правда, вытащила из ловушки, расставленной котами-гвардейцами. А что тебя интересует?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Странно, что ты так мало знаешь о той, что хочет заплатить за твою голову.

— Почему странно?

— Не знаю. Странно.

На этот раз она пожала плечами.

— Ладно, странно. Ну и?..

Он пожал плечами. Она пожала плечами. Он посмотрел на нее… и пожал плечами. Оба улыбнулись.

— До вечера мы будем в Бадоре, — сказал Ранер. — Это как будто ее столица… Хель-Крегири, — пояснил он. — Там полно ее людей. Не знаю, сумею ли я защитить кого-то, кто вовсе не хочет, чтобы его защищали.

— Мне не требуется… — начала было она, но тут до нее дошел смысл его слов. — Именно. Я не хочу, чтобы меня защищали.

— Это нехорошо. Плохо.

— А почему это? Я сама могу справиться.

— Нет.

— Нет? — удивилась она. — Не смогу?

— Нет. Никто не сможет справиться сам. Не тогда, когда на него охотятся. Много лет я защищал того, с кем ты воистину не можешь сравниться, Охотница. Правда? Глорм…

— Глорм задушил бы меня одной рукой, — согласилась она. — Думаю, и тебя тоже. Но…

— В моем случае ему пришлось бы воспользоваться двумя руками, — без улыбки проговорил Ранер. — Послушай, Охотница, я мало что умею делать по-настоящему хорошо. Но я умею защищать своих друзей. Позволь мне защищать тебя.

— О, значит, я принадлежу к кругу твоих друзей? Даже так? Это что, после прошлой ночи? — язвительно спросила она.

— Нет, ночь здесь ни при чем. Не смейся надо мной, Охотница. — Он решительно не понимал шуток. — На свете есть несколько человек, заслуживающих того, чтобы их защищали. Ты одна из них, ваше благородие. — Он редко обращался к ней подобным образом. — Если я погибну, защищая тебя, весь Громбелард скажет: он погиб, защищая Охотницу. Впрочем, если я погибну, мне все равно, что они скажут. Но если погибнешь ты, а я уцелею, все скажут: он допустил, что Охотницу убили. Может, кто-нибудь скажет: он струсил. Я не хочу услышать чего-то подобного.

Она нахмурилась.

— Ранер, я не собираюсь погибать! Посмотри на меня: я симпатичная и дружелюбная, но на самом деле перед тобой сидит страшно грозная воительница! Ты этого не знаешь? Я ведь тебе уже говорила, что…

— Я тебе тоже говорил, но ты не поняла. За твою голову объявлена награда. В такой ситуации никто на свете сам себя не защитит. Верно? Глорм это понимал. У него было много врагов.

Он потянулся за луком и колчаном и подал их ей.

— Умеешь из этого стрелять? — спросил он.

Вопрос был довольно глупым, так что она не ответила. Он взял бурдюк с водкой и отошел на десять шагов в сторону.

— Попадешь мне в голову, Охотница?

— Если бы захотела… то даже в глаз.

— А теперь? — Он вытянул перед собой руки, подняв бурдюк на уровень лица.

— Могу попасть в бурдюк, — сказала она, уже поняв, к чему клонит силач.

— Именно, — ответил он, опуская руки. — Можешь, самое большее, продырявить бурдюк. Но зачем? Тебе незачем портить бурдюк.

— Он мне мешает. Этого достаточно. Потом я попаду в тебя.