Терри Пратчетт - Море и рыбки

Матушка медленно подняла руку и потерла щеку.

— И ты добилась своего, да ?

Нянюшке показалось, что сами горы вздрогнули от этого вопля.

Кубок выпал из рук председательницы и покатился по скошенной траве.

Тогда участницы немой сцены ожили. Две ведьмы, выступив вперед, положили руки на плечи Летиции и аккуратно оттащили ее в сторону. Впрочем, Летиция не сопротивлялась.

Остальные ждали ответного хода матушки Ветровоск. Наконец та подняла голову.

— Надеюсь, госпожа Мак-Рица скоро оправится, — сказала матушка. — Мне показалось, она немного… переволновалась.

Ответом ей было гробовое молчание. Нянюшка подобрала забытый кубок и пощелкала по нему ногтем.

— Гм-м, — заметила она. — Пари держу, серебро у него только сверху. Неужто бедняжка отдала за него десять долларов? Грабеж среди бела дня! — Нянюшка перебросила кубок мамаше Бивис, и та ловко поймала его на лету. — Отдашь ей завтра, ладно?

Мамаша кивнула, стараясь не встречаться взглядом с матушкой.

— И все-таки нельзя, чтобы это испортило нам праздник, — бодро сказала матушка. — Давайте-ка закончим день как положено. По обычаю. Печеной картошкой, грибами и сказками у костра. И миром. А кто старое помянет, тому глаз вон.

Нянюшка почувствовала, как над полем разворачивается веер внезапного облегчения. Едва рассеялись чары (которых, кстати, и не было), ведьмы словно вновь вернулись к жизни. Спины распрямились, плечи расправились, и даже возникла небольшая толчея — всем хотелось поскорее добраться до своих котомок, притороченных к помелу.

— Старый Гопкрафт отвалил мне целый мешок картошек, — похвалилась нянюшка, когда вокруг уже кипела оживленная беседа. — Пойду притащу. Мешок, конечно, а не старого Гопкрафта. Эсме, разведи костер, ладно?

Внезапная перемена в атмосфере заставила ее поднять голову. Глаза матушки полыхнули в сгущающейся тьме.

Нянюшка, наученная долгим опытом, ничком брякнулась на землю.

Рука матушки Ветровоск мелькнула в воздухе, словно комета. С пальцев с треском сорвалась искра.

Костер взорвался. Сине-белое пламя пронзило сухие ветви и взвилось в небо. Резкие тени превратили лес в гравюру. Ударной волной посрывало шляпы и перевернуло легкие столики. В сумерках заплясали фигуры знаменитых героев прошлого и призрачные замки, былые армии вновь сошлись в смертной битве и затанцевали по огненному кругу. Пламя оставило на сетчатке глаз пурпурный след, который впечатывался в самый мозг…

А потом оно сгинуло без следа. И костер стал обычным костром.

— Простить — это еще не значит забыть , — усмехнулась матушка Ветровоск.

На рассвете матушка Ветровоск и нянюшка Ягг по щиколотку в тумане возвращались домой. Ночь в целом удалась.

— Нехорошо ты с ними обошлась, — нарушила тишину нянюшка Ягг.

— Да я ничего такого не сделала.

— Ну вот чего не сделала, то и нехорошо. Все равно как выдернуть из-под человека стул, когда он уже садится…

— Кто не смотрит, куда садится, тому и сидеть незачем.

В листве выбил короткую дробь один из тех очень недолгих ливней, какие возникают, когда десяток капель-индивидуалисток откалывается от коллектива.

— Ну ладно, — не стала спорить нянюшка. — Но обошлась ты с ними крутенько.

— Верно, — согласилась матушка.

— А поразмыслить, так и подленько.

— Пускай.

Нянюшку пробрала дрожь. Мысли, промелькнувшие у нее в голове в те несколько первых мгновений, когда Пьюси завопил…

— Я тут ни при чем, — пожала плечами матушка. — Я никому ничего не внушала. Вы сами внушили себе то, что внушили.

— Прости, Эсме.

— Да ладно.

— Вот только… Летиция не хотела тебя с грязью мешать, Эсме. Она, конечно, злыдня, и не семи пядей во лбу, и любит покомандовать, но…

— Ты меня с девчонок помнишь, так? — перебила матушка. — Мы ведь с тобой не один пуд соли съели? Прошли огонь, воду и медные трубы?

— Само собой, но…

— Но ты никогда не опускалась до всяких там «я говорю тебе это как подружка», верно?

Нянюшка помотала головой. Довод был веский. Никто даже отдаленно симпатизирующий человеку никогда не сболтнет такое.

— А кстати, какой пример мы должны подать юному поколению? Мы что, должны врать? Это хороший пример?

— Без понятия, — отозвалась нянюшка. — Я, если честно, подалась в ведьмы, чтобы научиться привораживать парней.

— Думаешь, я не знаю?

— А твой какой был интерес, Эсме?

Матушка остановилась и поглядела сперва на морозное небо, а потом вниз, на землю.

— Не знаю, — наконец призналась она. — Наверное, такой же.

То-то и оно, подумала нянюшка. И у остальных то же самое.

Возле матушкиного домика они спугнули оленя.

У задней двери красовалась аккуратно сложенная поленница, а на парадных ступеньках лежали два мешка. В одном была большая головка сыра.

— Похоже, тут побывали Беднокур с Гопкрафтом, — заметила нянюшка.

— Хм, — матушка поглядела на испещренный старательными каракулями листок, прикрепленный ко второму мешку.

«Дарагая гаспажжа Ветровоск, я былбы отчень приснатилен еслиб вы пасволили мне насвать этот навейший прызовой сорт иминим Эсмэ Ветровоск. Добраво здравия вым жылаюсчий, искрини ваш Перси Хопкрафт».

— Так-так-так… Интересно, и кто это его надоумил?

— И не представляю, — развела руками нянюшка.

— Я так и думала.

Матушка с подозрением принюхалась, развязала мешок и вытащила оттуда Эсме Ветровоск.

Округлую, слегка приплюснутую с одного конца и заостренную с другого…

Луковица!

Нянюшка судорожно сглотнула.

— Я же велела ему не…

— Что-что?

— Так… ничего…

Матушка Ветровоск вертела луковицу в пальцах, а мир в лице нянюшки Ягг безропотно ждал, пока вершилась его судьба. Но вот матушка как будто пришла к решению, которое ее вполне устраивало.

— Вообще нужный овощ — лук, — промолвила она наконец. — Ядреный. Просто так не подступишься.

— И для организма оченно полезный, — подхватила нянюшка.

— Хорошо хранится. Придает вкус.

— Пикантный и распаляющий, — брякнула нянюшка, от громадного облегчения теряя нить рассуждений и запутываясь в эпитетах. — А с сыром как вкусно, обольешь его…

— Не стоит заходить так далеко, — остудила ее пыл матушка, бережно убирая луковицу в мешок. Тон был почти дружелюбный. — Не зайдешь попить чайку, Гита?

— Э… да поздно уже, вернее, рано, я пойду, пожалуй…

— Ну тогда до сегодня.

Матушка стала затворять черный ход, но вдруг вновь приоткрыла дверь. Нянюшка увидела в щелку внимательный синий глаз.

— А все-таки я была права, — заметила матушка. Это не был вопрос.

Нянюшка кивнула.

— Ага.

— Вот и я рада, что все вышло так… симпатишно.