Мэрион Брэдли - Лесная обитель

– Секунда так ее любила, – прошептала она.

При этих словах Гаю уже не впервые пришла в голову мысль, что Юлия, возможно, тронулась рассудком. Секунда умерла в шестилетнем возрасте, и он не помнил, чтобы она когда-либо играла с обезьянкой. Однако если Юлии так хочется думать… Перехватив предостерегающий взгляд Лициния, который сидел по другую сторону стола, Гай вздохнул, но не стал развивать эту тему.

– Чем ты сегодня занимался? – спросила Юлия, через силу заставляя себя говорить весело и непринужденно. Слуги подали ужин: вареные яйца, блюдо с копчеными устрицами, соленую рыбу и салат из зелени, залитой оливковым маслом.

Гай, слишком поспешно проглотив колечко репчатого лука, закашлялся, раздумывая, как ему лучше ответить. Он потянулся через стол за свежей булочкой, от которой исходил соблазнительный аромат.

– Пытался выследить диких свиней и заехал аж за холмы, – начал он. – Там в лесу стоит хижина, и в ней появился новый обитатель, какой-то отшельник.

– Христианин? – подозрительно поинтересовался Лициний. О восточных культах, которые стали проникать в Римскую империю, он всегда отзывался крайне недоброжелательно.

– Похоже, что так, – бесстрастно отозвался Гай. Девушка-служанка забрала у него грязную тарелку. На стол подали блюдо с утятами под соусом, приготовленным из слив, вымоченных в сладком вине. Гай окунул пальцы в чашу с ароматизированной водой, затем вытер их. – Во всяком случае, он утверждает, что его бог воскрес из мертвых.

Лициний фыркнул, а в глазах Юлии заблестели слезы.

– Вот как? – Беспомощный взгляд жены одновременно раздражал Гая и вызывал жалость. «Ну хоть бы как-то утешить ее». Он положил на тарелку утиное крылышко и повернулся к ней лицом. – Как ты думаешь, можно мне пойти поговорить с ним? Ты позволишь? – с мольбой в голосе попросила она.

– Юлия, родная моя, делай все, что пожелаешь, лишь бы тебе это принесло облегчение. – Гай говорил от чистого сердца. – Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.

– Ты так добр ко мне. – Ее глаза опять наполнились слезами. Она сконфуженно сглотнула их и выбежала из комнаты.

– Не понимаю ее, – признался Лициний. – Я воспитывал дочь в духе добродетели и уважения к предкам. И я любил девочку, но ведь все мы умрем рано или поздно… Я выбрал хорошего мужа для своей дочки, – добавил он. – Ты очень внимателен и добр к ней, хотя она и не родила тебе сына. Я бы так не смог.

Гай со вздохом потянулся к вину. Он ненавидел себя за то, что обманывает людей, которые так верят в него. Но он обязан заботиться о счастье этой женщины, и у него не было ни малейшего желания оскорблять ее чувства. Однако Гай не мог отделаться от мысли, что Эйлан никогда не польстилась бы на глупые проповеди какого-то христианского монаха.

Слуги унесли блюда с десертом, и Гай отправился в детскую, где Юлия наблюдала, как дочек укладывают спать. Обезьянки нигде не было видно. Гай обрадовался, хотя и чувствовал себя подлецом: он надеялся, что зверек сбежит и, если удача улыбается им, попадет в лапы какому-нибудь злобному псу.

Рабыня подрезала фитиль в светильнике. Гай и Юлия некоторое время стояли, глядя, как прыгают мягкие отблески на гладких щечках и темных ресничках. Юлия произнесла короткую молитву и поднесла к висевшему на стене светильнику амулет. В последнее время она стала очень суеверной. Конечно, пожар – ужасное бедствие, но ведь дом новый, и сквозняков в нем не бывает. В случае пожара боги и заклинания вряд ли помогут. Гай больше полагался на расторопность слуг-рабов.

Когда они вышли в коридор, Юлия сказала:

– Я, пожалуй, пойду спать.

Гай потрепал жену по плечу и поцеловал в подставленную щеку. Собственно, ничего другого он и не ожидал. Это означало, что, когда он тоже придет ложиться, Юлия уже заснет – или притворится, что крепко спит, – и он, естественно, не станет ее тревожить. С таким же успехом он мог бы жить и без жены. Интересно, каким образом Юлия надеется родить от него ребенка, если она не дает ему возможности исполнять свой супружеский долг?

Но укорять ее было бессмысленно. Он пожелал жене спокойной ночи и направился в свой кабинет, который располагался в другом крыле дома. Там у него лежал свиток – последняя часть труда Тацита «Жизнеописание Юлия Агриколы». Гай намеревался посвятить вечер чтению.

Оказалось, что обезьянка Юлии устроилась в его кабинете. Она уселась на столе среди документов, которые теперь были измазаны вонючими испражнениями. Увидев это, Гай пришел в бешенство. С яростным криком схватив зверька за шкирку, он изо всей силы зашвырнул его во двор. Послышался странный хрустящий звук, визг, затем наступила тишина.

Замечательно. Если эта тварь убилась, он не станет скорбеть о ней. А завтра, ничуть не раскаиваясь, скажет жене, что ее любимицу, должно быть, загрызла собака. Христианский священник утешит Юлию, хотя, помнится, говорили, что монахи предпочитают не иметь дел с женщинами. Сам он сейчас тоже жалел, что связал с ними свою судьбу.

Гай проснулся рано. Сегодня он во что бы то ни стало должен придумать, как ему отыскать сына. Арданос наверняка поддерживает связь со своей внучкой. Гаю не очень-то хотелось обращаться за помощью к старику, который по-своему был таким же фанатиком, как и отец Петрос. Но другого пути он не знал. Правда, прежде следовало найти самого Арданоса, так как тот больше не жил в окрестностях Девы.

Пока лежал и размышлял, с улицы послышался настойчивый стук в ворота. Дворецкий, недовольно ворча, пошел встречать посетителя. Гай накинул халат и осторожно, чтобы не разбудить Юлию, выскользнул из постели. Во дворе стоял легионер, присланный Мацеллием. Отец просил его приехать. Гай недоуменно вскинул брови. Формально Мацеллий больше не состоял на государственной службе, но Гаю было известно, что он стал доверенным лицом и консультантом молодого командующего XX легионом.

Если его не будет дома, когда Юлия обнаружит, что ее питомица погибла, значит, он будет избавлен от слез жены. Гай сел на коня и поскакал через город в лагерь. У ворот стоял караульный, который хорошо знал его еще с тех времен, когда Гай был прокуратором. Они обменялись приветствиями.

– Отец твой говорил, что ты, скорей всего, прибудешь до обеда, – сказал солдат. – Он в претории, у легата.

Возле кабинета командующего на скамье сидела женщина. Вид у нее был измученный и усталый. Гай определил, что она британка: волосы темные, кожа бледная – так выглядят силуры. Ей, должно быть, лет тридцать-тридцать пять, предположил он. На женщине было расшитое золотом платье из желто-оранжевой шерстяной материи. Интересно, что она натворила, раздумывал Гай, и, когда дежурный легионер ввел его в кабинет командующего, где находился и Мацеллий, он сразу же спросил их об этом.