Майте Карранса - Ледяная пустыня

Охватившие меня чувства чуть не свели меня с ума.

Что же происходило в Ледяном дворце? Встреча родственников?

Как бы ни так!

У Кристины и Деметры были серьезные, сосредоточенные и напряженные лица. В руках они держали волшебные палочки и пристально смотрели друг другу в глаза.

Внезапно я поняла, что застала их в самый разгар битвы. А точнее, в тот критический момент, когда они опутали друг друга волшебными чарами и обнаружили, что их силы практически равны. Ни одна из них не могла возобладать над другой, и они были обречены стоять друг напротив друга в стальных тисках магии до тех пор, пока какое-нибудь постороннее событие не нарушит сложившееся равновесие.

Наверняка они уже заметили меня краем глаза, но не стали поворачиваться, дабы не упустить противницу из вида. Однако в глазах обеих блеснул лучик надежды.

Не спуская глаз с Кристины, Деметра решительно заявила:

— Я ждала тебя, Селена. Я была уверена, что ты вернешься. А теперь помоги мне!

В ответ я не пошевелила и пальцем.

Кристина наградила меня благодарной улыбкой.

— Спасибо, что покончила с Баалатой, Селена, — сказала она. — А теперь помоги мне!

— Ни в чем не сомневайся, Селена, — перебила ее Деметра. — Сомнения не доведут тебя до добра. Повинуйся только своим чувствам. Спаси себя и свою дочь!

— Ты знаешь, что в жилах Дианы течет кровь одиор, и омниоры никогда не признают ее своей Избранницей, — вмешалась Кристина. — Не слушай Деметру. Она никогда не смирится с тем, что твоя дочь — одиора, и постарается от нее избавиться.

Не двигаясь с места, я слушала обеих, но в голове у меня уже начало формироваться окончательное решение.

— Я ни на секунду не забывала тебя, Селена, — прошептала Деметра. — Я всегда старалась защитить тебя и буду защищать твою дочь. Не слушай одиору. Одиоры всегда лгут!

— Можно подумать, что ты всегда говоришь правду! — упрекнула я мать. — Не ты ли говорила, что Метрикселла и Карла — простые смертные девушки, а на поверку они оказались омниорами, приставленными за мной следить!

Шагнув вперед, я встала между Деметрой и Кристиной, дав им возможность собраться с силами и мыслями.

Взглянув на белую руку Кристины, я вспомнила слова слепой прорицательницы: «Бойся белизны ее рук и холода ее сердца, не то она тебя погубит!»

Выхватив свой кривой нож, я занесла его над головой.

— Ты обманула меня, Деметра! — воскликнула я, повторяя про себя слова прорицательницы. — Но я омниора и всегда ей останусь!

Со слезами на глазах я вонзила нож в руку не ожидавшей от меня этого Кристины. Вскрикнув, она выронила волшебную палочку.

В глазах Ледяной Королевы я прочла немой укор, но постаралась не расстраиваться. В конце концов, я поступила с ней так же, как одиоры поступают со своими жертвами. Я ее обманула, притворившись, что ей поверила. Но ведь и ее сын обманул меня, притворившись, что меня любит!

Однако, в отличие от настоящей одиоры, я не расправилась со своей беззащитной жертвой. Ведь Кристина не раз спасала жизнь мне и Диане.

— Она твоя, Деметра, — сухо сказала я и отвернулась.

Мне было не по себе, словно я только что совершила предательство. Чтобы не очень расстраиваться, я повторила про себя слова слепой прорицательницы: «Ледяная Королева подкарауливает жертву, но твой нож застанет ее врасплох!»

Склонившись над Дианой, я закрыла глаза и заткнула уши, чтобы не видеть и не слышать, как Кристине придет конец.

Деметра, наверное, все поняла и сжалилась над матерью Гуннара.

— Пока я жива, ты не сдвинешься с места, — сказала она Ледяной Королеве. — Мое заклятье будет тяготеть над тобой до конца моей жизни.

Кристина застыла внутри изысканной ледяной колонны. Она по-прежнему смотрела на меня с укором, но я постаралась не думать об этом и, воскликнув: «Мама!», с непритворной радостью бросилась в объятия Деметры.

Мать прижала меня к груди своими сильными руками. Рядом с ней я наконец почувствовала себя в безопасности, словно одного ее присутствия было достаточно, чтобы прогнать любую беду. Потом Деметра приподняла за подбородок мою голову и с непривычной нежностью погладила меня по щеке своей шершавой, но ласковой рукой.

— Как же я переживала за тебя, детка!

Впервые в жизни я поняла Деметру. Теперь, когда я сама стала матерью, я не сомневалась в том, что она любит меня больше всего на свете, так, как я любила и всегда буду любить свою дочь.

Взяв Диану на руки, я молча попрощалась с прекрасной Ледяной Королевой, которой суждено было оставаться скованной льдом пленницей, пока жива моя мать, и на нартах, управляемых двумя бодрыми инуитками из Клана Нерпы, с Деметрой и Дианой выбралась наконец из самого прекрасного и самого ужасного места на земле — Ледяной пустыни.

Я стала забывать лицо Гуннара. Оно сделалось таким же туманным и далеким, как и образ его вмерзшей в лед матери.

Где-то в Гренландии остались моя верная Лея и ее щенок Виктор.

Где-то далеко на снегу лежали останки доброй и великодушной медведицы Камиллы, спасшей нас с Дианой от гибели. Где-то далеко бродила маленькая медведица Хельга, ставшая вместе с Сармукой молочной сестрой моей дочери.

Позади остались тоска, одиночество и страх до конца жизни скитаться, так и не обретя настоящего дома.

Позади остались мои тщетные попытки стать обычной смертной девушкой.

А моя дочь рассталась с рыжим цветом волос и своим прекрасным именем Диана. Мы перекрасили ей волосы в черный цвет и переставили буквы ее имени задом наперед. С тех пор ее зовут Анаид.

Никто не должен был знать о том, что моя дочь — Избранница, пока она не наберется сил, рассудительности и ума, которые приходят только с некоторым жизненным опытом, то есть примерно ко дню пятнадцатилетия.

Ради тебя, Анаид, Деметра пошла на то, что в свое время не пожелала сделать для меня. Ради тебя она пятнадцать лет прожила на одном месте, забросила свой клан и свое племя, посвятив остаток своей жизни только тому, чтобы заботиться о тебе.

Анаид не верила своим ушам.

Выходит, Деметра погибла, защищая ее после того, как пятнадцать лет оберегала и воспитывала! А Кристина Олав, добрая дама-иностранка, заботившаяся о ней и защищавшая ее, пока Селена была в плену у одиор, — ее бабушка!

Выходит, ее любили и Деметра, и Кристина, а Гуннар, ее отец, считает, что его дочь сожрала медведица.

Выходит, она сама, Анаид Цинулис, а точнее, Анаид Гуннардоттер, наполовину омниора и наполовину одиора. Поэтому-то она постоянно чувствует нечто вроде раздвоения личности; отсюда у нее такие удивительные способности, поэтому-то она и рискует не выполнить своего предназначения.