Юлия Зонис - Дети богов

Нет, я не мог его убить не поэтому. Не из жалости — я его, одного против всех, не жалел, потому что и сам был вечно один. Не из дружбы. Не из любви. Не из благодарности: какая, в Хель, благодарность? Он меня бросил в пустыне, он и спас, заслуга не велика. И все же я мог убить некроманта не больше, чем защелкать вдруг соловьем или перекинуться в черепаху. Не мог, как не мог черный тростник озера Хиддальмирр зашуметь зеленой бамбуковой рощей.

Меч злобно зашипел в моих руках, почувствовав колебания хозяина. Второй раз вернуться в ножны, не отведав крови — этого Тирфинг мне бы не спустил. Он уже прикидывал, как бы половчее нанести удар — а мне вдруг как-то резко расхотелось умирать.

И тогда я сделал единственно возможное. Я развернулся и встал рядом с некромантом.

— Быстро же вы меняете мнения, — негромко откомментировал Иамен.

Его голова едва доставала мне до плеча. Когда это я успел так подрасти?

— Заткнитесь, — ответил я. — А то передумаю.

— И хорошо, — спокойно сказал некромант. — Правильно сделаете. Единственное, что вам предстоит сейчас — это умереть рядом со мной.

Я посмотрел на клубящуюся — от горизонта до горизонта — орду. Она уже заворчала моторами танков, заблистала драконовой чешуей, зарычала по-волчьи — минута, и двинется, не оставив от нас и мокрого места.

— Зачем им нас убивать? Ведь они уже проиграли, — беззаботно заявил я. — Меч-то все равно — тю-тю.

— Низачем. Просто так. Потому что это единственное, что они умеют делать.

Обернув ко мне лицо и не опуская катаны, некромант негромко добавил:

— Вспомните, Ингве — я проигрываю эту битву всегда.

Я усмехнулся.

— Все когда-нибудь случается в первый раз, Иамен. К тому же во все предыдущие разы на вашей стороне не было героя. Особенно такого крутого, как я.

Он улыбнулся и ничего не ответил. А мне и не нужно было ответа. В затылок мне упирался солнечный свет: мягкий, как ладонь матери, и твердый, как стена. И я поверил в его надежную опору. Иамен рядом со мной смотрел безмятежно на приближающуюся орду — как будто и вправду поднималась у нас за спиной невидимая, готовая к бою армия. А, может, так и было: иначе кто бы спугнул из зарослей ромашки жаворонка, залившегося резкой трелью? Я даже обернулся. Не было там, конечно, никакой армии. Просто малая птаха радовалась наступающему дню.

Я лежал на спине на крыше сарая. Я был кристально трезв, только почему-то никак не мог сидеть прямо — или вообще сидеть. Короче, если говорить уж совсем честно, я валялся пластом, как селедка под шубой. Свет фонаря, притулившегося рядом с ларьком, тускло отражался в двух пустых бутылках. Третью, почти опустошенную, я сжимал в руке. Над головой, решительно выступая из свекольно-розовых волн лунного сияния на востоке, шествовал Орион. Называть его Прялкой Фрейи язык не поворачивался: как потому, что языком я вообще едва мог ворочать, так и потому, что не похож он был ни на какую прялку.

Иамен, в привычной коленнопреклоненной позе, отрицающей боль в суставах и земное притяжение, тоже любовался небесной иллюминацией. Единственное, что выдавало участие некроманта в попойке — это то, что для сохранения равновесия он все-таки опирался подбородком на рукоять выставленной перед ним катаны. Звездный свет остро отражался в светлых глазах, остальное оставалось в тени — черное на черном, плоский силуэт на стенке за новогодней елкой. Оболочка…

Я с трудом разлепил губы и, после некоторого усилия, умудрился сложить внятную фразу:

— У вас правда нет души?

— Почему же, — ответил он, не отрывая взгляда от созвездия. — Есть. Только я держу ее отдельно от всего остального.

Он постучал кончиками пальцев по ножнам катаны.

— Б… больно было?

— В смысле?

Он наконец-то соизволил взглянуть на меня.

— Ну, когда ее вытаскивали? Или вы не помните? Маленьким были?

В моем помраченном состоянии мне представилось что-то вроде сильно извращенного обряда обрезания: хватают, значит, младенчика из люльки, ножиком чик-чик — и того…

Иамен скептически хмыкнул.

— Вытаскивали? Это кто вам такую жуть поведал?

— Ли, — икнул я. — Бли… Блисица.

— Блисица не в курсе. У блисицы слишком романтизированное представление обо мне. Я сделал это сам. И отнюдь не младенцем. Во время Первой Мировой, мне уже лет двадцать пять было…

— За… зачем?

Вопрос его не обрадовал. Некромант нахмурился.

— Зачем, зачем. Затем. Потому что, Ингве, я был молодым идиотом. И мне казалось, что так будет легче принимать кой-какие решения — которые, как мне опять же тогда казалось, человек с живой душой принять не вправе. А принимать придется… пришлось. Многажды. И только потом я убедился, что у человека без души прав еще меньше. А еще позже понял, что никаких прав вообще нет, есть лишь возможность. И есть ответственность. И еще есть страх, очень большой страх, и лишь он способен удержать…

Тут некромант замолчал. Добрая волшебница Стелла овеяла ночную деревушку ароматом сонного луга и недалекого болотища. В зарослях сирени за домами зазвенел соловей.

— И вы решили…

Договорить я не успел — потому что с пением соловья опять зазвучал у меня в ушах противный осенний мотивчик, и даже пара сухих листьев прибилась к валявшимся на крыше бутылкам. Я поспешно сделал глоток. В горло хлынула мерзкая, сивушными маслами отдающая водяра. Желудок возмущенно содрогнулся — но проклятая музыка отступила. Отдышавшись и откашлявшись, я просипел:

— Мне что теперь, всю жизнь на горилке сидеть?

— Нет. Я же вам говорил — только эту ночь.

Эта ночь казалась бесконечной. Медленно, медленно шагал по небу Охотник. Крутились у ног его звездные псы, крутились и не находили добычи.

Я оперся о локоть и снова посмотрел на Иамена. Некромант задумчиво провожал взглядом слетающие с крыши осенние листья. Конечно, никаких листьев на самом деле там не было, в расцвете недоросля-июня. Листья сыпались из меня.

Там, на холме, меньше двадцати часов назад… В ликующем солнечном свете, под говор молодого ясеня, лицом к лицу с приготовившейся сожрать нас армадой — я вполне успел поверить в то, что нам предстоит умереть. Тирфинг пел, грея мою ладонь, пел в нетерпении, предчувствуя последнюю схватку. Стволы танковых пушек медленно наводились на цель — и стало понятно, что не будет никакого боя. Просто учебные стрельбы. Снесут и меня, и некроманта, и ясень, распахают весь речной берег, на радость владельцам дачек на берегу противоположном. То ли еще видела на своем веку Москва-река…

— Иамен, вы что, так и будете стоять? Поднимите хоть своих мертвецов, нас же сейчас размажут…

— Смотрите, Ингве!

Некромант уставился куда-то в воздух над лесной опушкой.