Николай Степанов - Арлангур

Рандиг также устал от схватки: множество дней в цепях, без нормального питания, без движения не могли не сказаться на его состоянии. Несмотря на кажущуюся легкость критонца, он едва держался на ногах. Сын вождя готовился к решающему броску — десять минут подходили к концу.

В это время взгляд Арлангура случайно упал на зрителей и наткнулся на знакомое личико. «Терна наблюдает за поединком?! — Сердце в груди юноши затрепетало, вместо обороны он снова пошел в атаку. Толпа затаила дыхание, наблюдая за тем, как белобрысый паренек сделал пару шагов к противнику и, оттолкнувшись от пола, совершил в воздухе сальто над головой соперника. Приземлившись, юноша в развороте нанес, как ему казалось, финальный удар шестом, но Рандиг, не поворачиваясь, блокировал его своим мечом. Самоуверенность подвела сына охотника: он не был готов к ответному выпаду противника.

Наказание последовало незамедлительно: Арлангур почувствовал сначала боль в икрах, а затем толчок в спину заставил его «лицом к лицу» встретиться с деревянным покрытием сцены. «Прощай, Терна! Теперь ты никогда не посмотришь в мою сторону».

— Ты хорошо сражался, воин, — отдавая салют бутафорским мечом, сказал Рандиг.

Но его слова были понятны только Югону.

— Сегодня заканчивается действие саркофага, — объявил Мурланду главный волшебник племени критонцев, — но тебе придется оказать нам еще одну услугу.

Берольд так не думал, однако из чистого любопытства поинтересовался:

— Какую?

— В столицу нам попасть так и не удалось. Значит, придется идти тебе.

Три дня назад, когда критонцы подошли к Шроцгену, их остановили возле главных ворот города.

— Извините, господа. Столица для иностранцев закрыта. Пропускаем только дипломатических курьеров по верительным грамотам.

Путешественники разместились в гостинице «Южная» и ждали окончания срока излечивающего заклинания.

— Хорошо, я пойду. Что нужно сделать? — быстро согласился берольд. Он давно мечтал покинуть опасную компанию, пока его не успели втянуть в очередную авантюру. «Наконец-то свободен! Больше никаких попутчиков. Отсижусь пару дней в столице, поменяю себе внешность и уж потом решу, что делать дальше».

— Походи по столичным базарам, на которых торгуют рабами, найди двенадцатилетнего критонского мальчика, выкупи его и приведи к нам. — Юрлинг описал внешность паренька. Он вытащил из кармана тряпицу и развернул ее. — Знаешь, что это такое?

Внутри оказался крупный бриллиант зеленоватого оттенка.

— Ярохтан! — воскликнул Мурланд. — Где вы взяли такой огромный?

— Неважно, где мы нашли бриллиант, важно, что он станет твоим, когда приведешь Рандига. И еще. Вот тебе клочок бумаги. Перед тем как забрать нашего парня, покажи ему эту записку, — Волшебник нарисовал несколько замысловатых линий и три слова на критонском языке.

— А зачем это? — спросил берольд, разглядывая непонятное изображение.

— Чтобы мальчик не считал тебя своим врагом.

— Попытается убежать?

— Нет, гораздо хуже. Он просто убьет тебя при первой же возможности.

— Я умею постоять за себя, — вспылил Мурланд. «Они думают, что я не справлюсь с мальчишкой?»

— Это не имеет значения, — спокойно произнес подошедший к собеседникам воевода. — Юрлинг прав. Если Рандиг решит, что его купили как раба, сначала умрет покупатель, а затем продавец — стоит только освободить парня от цепей.

— Хорошо, — не стал продолжать спор Мурланд. — Тогда я поспешу. Может, за сегодня и управлюсь.

— Мы проводим тебя до северных ворот.

— А чем вам не нравятся южные? — Берольду не терпелось расстаться с попутчиками.

— Ты был слишком настойчив, требуя, чтобы нас пропустили в столицу. Вполне вероятно, стража южных ворот не скоро забудет настырного проводника саргандийских путешественников.

К полудню критонцы и Мурланд добрались до северных ворот Шроцгена.

— Мы остановимся в этой гостинице, — Юрлинг указал на двухэтажное здание слева от дороги. — Смотри, вздумаешь убежать, мы тебя все равно отыщем.

— Ну что вы! Как можно так обо мне думать? Я быстро. Если ничего не случится, к вечеру готовьте праздничный стол, — чересчур бодро попрощался берольд и отправился в город.

— Интересно, как наш проводник относится к сюрпризам? — Парзинг утром подложил за подкладку костюма проводника крохотную вещицу, над которой мудрил всю ночь. — Как бы не натворил чего от нежданной радости…

— Не беспокойся, от радости еще никто не умирал. Даже от той, которую ты ему приготовил.

На другой день после соборного костра Зарлатонг подошел к главе клана Быстрого огня и поделился своими наблюдениями.

— Она показала, каким должно быть наше оружие. — Охотник не смог назвать воительницу Вериной, поскольку трепетно хранил в сердце образ этой женщины, которую знал под другим именем, — и покинула нас лишь после того, как убедилась, что я все правильно понял.

Отец Арлангура не хотел рассказывать о своих наблюдениях раньше, выжидая момент, когда Прэлтон останется один, что в последнее время бывало довольно редко. Зарлатонг не желал выступать со столь серьезным заявлением в присутствии старейшин: несмотря на то что копьеносец почти два десятка лет жил бок о бок с обитателями деревни, многие до сих пор считали его чужаком.

— Мне тоже кое-что удалось рассмотреть, — поддержал воина старейшина. — Правда, в отражении лужи такие тонкости, как серебряная отделка лезвий, заметить невозможно, но у меня нет оснований сомневаться в твоих словах. Я сегодня же доложу о них на совете. Может, заодно подскажешь, где нам взять столько серебра?

Зарлатонг достал из кармана серебряную монету.

— Золотые я видел только в чужих руках, а такие иногда водятся. Думаю, не только у меня.

— И то правда! Деньги в этой глуши нам еще не скоро понадобятся.

В полдень обесценившиеся в глухомани серебряные деньги всех жителей деревни перекочевали к мастерам тяжелого молота. Никогда еще у кузнецов деревни не было столько монет. Тем более в качестве металлолома.

Вечером состоялась очередная сходка, которые теперь созывались чуть ли не ежедневно. В этот раз на собрание старейшин пригласили и Зарлатонга.

— Ты — единственный из нас, кого учили убивать людей, — начал глава клана Живой земли. Он всегда был ярым противником кровопролития и недолюбливал копьеносца за то, что на его счету была не одна человеческая жизнь, пусть даже и бандитская. Однако сейчас ему приходилось срочно пересматривать свои пацифистские взгляды, поскольку под угрозой оказалась жизнь односельчан. — Сколько я себя помню, Маргуда всегда находилась в стороне от войн, и это ремесло у нас никогда не было востребовано. Теперь мир вокруг изменился. Чтобы выжить, всем необходимо научиться драться. Готов ли ты обучить других и повести их в бой?