Виктория Щабельник - Сильнее жизни

— Сколько я болею?

— Почти две недели. Температура прошла, раны постепенно затягиваются. Скоро ты сможешь вставать.

— Скорее бы, — вздохнула я. Нерешительно помедлив, я снова посмотрела на Родгара, — что теперь будет?

Родгар отвернулся, внезапно заинтересовавшись видом из окна. Картина была на мой взгляд, мрачновата, и ничуть не привлекательна, поэтому я, поморщившись, дотянулась до него рукой, слегка коснувшись пальцев. Вздрогнув, демон посмотрел на меня, в его глазах проскользнуло нечто неуловимое, несвойственное ему.

— Что случилось?

— Валар выдвинул свои условия, — угрюмо бросил Родгар.

— И теперь Данталион уже не ограничится десятком ударов плетью?

— Полсотни. Больше ты бы не выдержала. Но дело не в этом… — помедлив, Родгар продолжил, и неожиданно, я поняла, что ему тяжело говорить со мной об этом, — он хочет получить тебя.

— Зачем ему это? — вырвалось у меня, — и что значит «получить»? Я не вещь, а живой человек!

— Боюсь, что в данном случае это лишь усугубляет ситуацию. Будь ты демоном, Данталион никогда бы не пошел на такое.

— Но раз я, это всего лишь я… — мой голос оборвался, и я вдруг поняла, что дрожу от страха.

Что теперь будет? Зачем это Валару? Неужели я недостаточно наказана?

— Мы могли бы не выдать одного из клана, какова бы ни была его вина. Клан берет на себя ответственность за все, что совершил один из тех, кто является его частью. Но Валар оказался хитрее и коварнее. Ты — полукровка, хоть и признанная Данталионом. Ты виновна в покушении на Валара, и он смог доказать Совету, что это была не первая попытка, и пленив тебя, он лишь принял соответствующие меры защиты. В этом случае Совет может тебя уничтожить. И клану ничего не останется, как с этим смириться.

— Значит, меня убьют? — отрешенно спросила я. Странно, не было страха, вообще не было чувств. Наверное, я просто не осознавала, что меня ждет.

— Нет, — Родгар с силой сжал мою руку, — будь ты кем-то из низших, он мог потребовать тебя в качестве рабыни. Но ты дочь Данталиона. Не думал, что это может когда-нибудь тебя спасти… или погубить.

— Ты меня пугаешь! Прошу, скажи, наконец!

— Он берет тебя в качестве заложницы и жены. Наш клан навсегда станет зависимым от него, потому что, как бы отец к тебе не относился, спровоцировав твою смерть, он проявит слабость.

— Зачем это Валару? — на моих глазах выступили слезы, но я не поняла, что плачу, пока они не пробежали тонкой дорожкой по щекам.

— Реванш. Ты стала причиной его пленения, а он никогда этого не забудет и не простит. К тому же, он поставит в зависимость от себя клан, слывущий одним из сильнейших за всю историю нашего существования.

— И виновата во всем я одна, — молчание было мне ответом, — почему Данталион не избавился от меня раньше, как только узнал о том, чего хочет Валар?

— Слишком поздно. Это было бы проявлением слабости. Попыткой уклониться от обязательств.

— Значит, у меня нет другого выхода?

— Боюсь что нет, — Родгар встал и сделал несколько шагов к двери, — к сожалению.

Когда за ним закрылась дверь, я позволила себе впасть в отчаяние. Быть пленницей Валара — это ужасно, но стать его женой… До конца жизни связать себя с демоном, для которого человеческая жизнь не значит ничего. И долго ли я проживу? А как же Лариса? Сохранит ли Данталион жизнь и ей? Что мне делать? Господи! Если ты меня слышишь, помоги!

Понимая, как глупо взывать к тому, чьи заповеди я нарушила одним своим появлением на свет, я заплакала, и даже не поняла, как заснула, то и дело вздрагивая от преследовавших меня кошмаров. В одном из них мне снилась кипящая смола, жаждущая меня поглотить. Весьма символично…

— Прошу вас, Данталион! — злость и отчаяние боролись во мне, и, похоже, отчаяние побеждало, — не можете же вы меня настолько ненавидеть!

— И чтобы доказать тебе свою отцовскую любовь я должен был закрыть глаза на эту идиотскую попытку побега? Кого ты хотела обмануть? Себя? Меня? А может быть Валара? — его крик заставил меня отступить и наткнуться на одного из демонов, стоящих по обе стороны от меня.

Тут он был прав — попытка и в самом деле была идиотская, меня не оправдывало временное помешательство, даже если бы Данталион захотел услышать мои оправдания. Особенно возмутило его то, что, не дойдя пары метров до входной двери, я упала в обморок, не успев как следует прийти в себя после устроенной им порки. Не мне было тягаться с демонами в силе, выносливости и злобе, и теперь, когда единственный шанс для Данталиона выйти из ситуации и сохранить свое лицо — это отдать меня на откуп полукровке, он, не колеблясь сделает все, чтобы в оставшееся до экзекуции время я никуда не делась. Экзекуцией я называла то, что мне предстояло совершить через неделю — согласиться называть Валара своим мужем. И пока в руках Данталиона были Лариса и плеть — у него есть все шансы убедить меня не сопротивляться неизбежному.

— Я не могу! Это не правильно. В конце концов — это не законно! Средневековье какое-то.

— Ты смеешь еще говорить о законе? — Данталион разъярился не на шутку. Видимо мое замечание напомнило о недавнем унижении, поэтому когда он отдал приказ запереть меня в моей комнате я сопротивлялась не слишком активно.

Итак — меньше чем через неделю моя жизнь бесповоротно изменится, и то, что от нее останется, впоследствии будет принадлежать полукровке, которого я дважды пыталась убить. Но, как говорится, надо же с чего-то начинать?

Неделя прошла непозволительно быстро, и после мер, принятых Данталионом свобода стала для меня призрачной мечтой. Заходить ко мне разрешалось только Родгару, который пользовался этим достаточно часто, и Амели, молодой демонице, с кровью, слишком густо разбавленной человеческой. Оказывается, таких как она принимали в клан, но использовали исключительно как рабочую силу. Этот апартеид мог бы меня позабавить, если бы я не была настолько удручена мыслями о собственном будущем. И ведь винить в этом я могла только себя, ну еще судьбу, жизнь, проклятых демонов, но это ведь ничего не давало.

Ночью я так и не смогла заснуть. То и дело мрачные мысли сменялись фантазиями об удачном побеге, спасении сестры и спокойной жизни где-нибудь подальше от этого места. Но стоило открыть глаза и я снова оказывалась в комнате, из которой завтра, то есть уже сегодня, меня выведут на первую в моей жизни свадьбу. И если я что-то понимаю в жизни, она, скорее всего, будет для меня последней.

К утру у меня поднялась температура, и, придя меня будить, Амели, с неподдельной тревогой наблюдала мои неловкие потуги встать, не напоминая при этом больного с лихорадкой.

— Регина, если ваш отец узнает, что вы больны, он меня убьет, — присев рядом со мной, демоница закрыла глаза.