Светлана Дениженко - Рыжий ангел

— О чем ты?

— Ответь… прошу тебя…

— Да, чтобы не случилось, я готова любить тебя. Я не помню, как мы любили друг друга раньше, но сейчас я люблю тебя больше…жизни.

Люсьен, закрыл на мгновенье глаза, эти слова, её искренние слова, её настоящие чувства, её любовь причинили ему неимоверную боль, — 'Какой же я…негодяй',- промелькнула мысль. В то же мгновение гром прогремел рядом, так близко, что Люсьен вздрогнул, а его конь испуганно заржал. Люсьен открыл глаза, но не обнаружил возлюбленную рядом. Ее скакун, испуганный раскатами грома, нес свою наездницу, не разбирая дороги.

— Боже, нет! — Люсьен ударил своего скакуна кнутом и кинулся вслед за любимой. Но он прилично отстал, и догнать ее было уже не просто. Дождь лил как из ведра, гремел гром, молния делила небо надвое, но Люсьен ничего не замечал, он был сосредоточен на ней.

— Держись, моя девочка, только держись! — шептал он как молитву, пытаясь нагнать ее скакуна. Сколько длилась погоня — он потерял счет времени. 'Только бы она удержалась в седле',- лишь об этом он сейчас молил Бога. Одежда прилипла к телу больше от пота, чем от дождя. Как ни старался Люсьен не мог ее догнать, упущенное мгновение не давало ему приблизиться достаточно, для того, чтобы остановить и успокоить ее скакуна. В очередной раз черное небо озарила молния, она ослепила Люсьена и снова наступила темнота. Этого короткого мига хватило для того, чтобы ее потерять Элену из виду. Люсьен метался из стороны в сторону.

— ЭЛИЗАБЕТ! — закричал он в темноту. Его охватило отчаяние, он прислушался, но услышал только слабеющий раскат грома, гроза уходила прочь, унося с собой надежду на счастье. Небо прояснилось, но след возлюбленной затерялся где-то там, где Люсьен уже не мог ее отыскать.

— Э — ЛИ — ЗА — БЕТ! — Он искал ее всю ночь до самого утра. Утром — мокрый, усталый и злой — он вернулся в замок, чтобы переодеться и снова продолжить поиск.

Очнулась от долгого пустого сна. Обвела взглядом темную комнату, сквозь распахнутое окно луна щедро поливала своим светом, хорошо был виден каждый уголок моего временного прибежища.

Рядом в кресле крепко спит какой-то человек. Приподнимаю от подушки тяжелую голову. Меня переодели, длинный балахон сковывает движения. Оказывается, это рубаха. Моя рана протяжно ноет, но не кровоточит, крепко перевязана.

Спасибо моим спасителям. Вот только — где же моя одежда? Встаю и потихоньку спускаюсь по высокой лестнице. Внизу мелькает какой-то отблеск, наверное — свечи. Половицы под ногами кое-где легонько поскрипывают — поют свою старческую песню.

На стене висят многочисленные портреты — наверное, бывших владельцев этой усадьбы. Мне сложно рассмотреть их лица, поскольку очень темно, но дорогие рамки — говорят сами за себя. Луна щедро делится светом и мне удается, наконец, спуститься в гостиную.

Бреду наугад, как приведение — вся в белом. От этого становится смешно. Вот увидит меня кто-нибудь и точно шлепнется в обморок.

Краем глаза замечаю мелькнувшую сбоку тень, резко поворачиваюсь — зеркало.

Интересно на себя посмотреть.

— Боже! — едва удерживаю рукой — вырвавшийся было наружу вскрик. — Я рыжая?! Вот, Софка, я так и знала, что ты что-то напутаешь! Или это превращение было неизбежным?

Оглядываю себя. Хотя мне вроде бы даже идет. Смешно право слово! Папочка, мой бедный папочка, видел бы ты сейчас свою дочь…

Мои размышления прерывают осторожные шаркающие шаги. Видимо, я все-таки громко выразила восторг от своего перевоплощения.

Куда бы спрятаться? Поздно! Меня заметили.

— Госпожа? — седовласый старик, облаченный в длинную белую рубаху, тапки на босу ногу, и смешной, сдвинутый на бок колпак — появился в проеме двери.

Он с удивлением прищурился на меня.

— Мне очень хотелось пить, а тот господин наверху, — было очень неловко его беспокоить, — произнесла я первое, что пришло на ум, легко перейдя на французский. Хвала Богам, что в этом мире говорят на знакомом мне языке. Английский — мой родной, но еще — французский, испанский и немного итальянский — вот и весь запас знаний юной принцессы. Можно считать, что мне почти повезло, и я мысленно поздравила себя.

— Ах, да, конечно. Одну минуту, — промямлил старик и исчез в темноте. Через некоторое время он появился с разносом в руке, на котором стоял графин, заполненный прозрачной жидкостью и бокал с изящной ножкой.

Он установил разнос на небольшой столик и налил в бокал содержимое графина, протянул мне.

— Спасибо, — сказала я, утолив жажду прохладной и чуть сладковатой на вкус водой.

— Я — Пьер, — сказал старик, — слуга в этом доме. Молодой господин наверху — это Люсьен де Фокк, граф, хозяин поместья — он охранял ваш сон. Как вы себя чувствуете?

— Неплохо. Спасибо вам за заботу. Меня зовут Элизабет, я не могу вам рассказать всего о себе. Мне только нужно, как можно скорее, покинуть это место.

— Но почему? Неужели вы даже не дождетесь утра?

— Да, конечно. Утром, лучше утром я покину ваш гостеприимный дом. Пьер, скажите, я могу увидеть свои вещи?

— Конечно, госпожа Элизабет. Только они в таком плачевном состоянии, но если вы настаиваете, я их принесу.

— Да, мне очень нужно!

Старик ушел, что-то бурча себе под нос. Да, мне не стоит здесь надолго задерживаться. Надо же! Его господина тоже зовут Люсьен. Не хотела бы я узнать этого человека ближе и одного хватило. Отец! Где же мне теперь тебя искать и как вернуться домой?

Вскоре Пьер вернулся с моими вещами, ну и запах шел от них! Он бросил их на пол и посветил мне лампой, пока я шарила в карманах камзола.

Мне повезло — отыскался мешочек с мазью от ран — Софка умеет делать чудеса, если захочет. Я улыбнулась, всплывшему в памяти образу моей неразумной служанки — скорее подруги, чем прислуги — хранительнице моих тайн.

— Нашли что-то?

— Да, спасибо! — поблагодарила я старика. — Остальное, наверное, не подлежит починке?

— Мне жаль, но полагаю, что вряд ли, — посочувствовал он мне. — Вы бы шли спать, утром разберемся как-нибудь.

— Хорошо, — согласилась я и поспешила наверх. Ноги озябли и, прячась под пушистое одеяло, приятно было отдаться в руки ласковому сну.

Проснулась, полежала немного без движения, приводя мысли в порядок. Открыла глаза. Солнце ласково приветствовало меня множеством озорных лучей, скачущих вокруг. Комната встретила тишиной и одиноким креслом, на котором висело женское платье, наверное, приготовленное хозяевами для меня.

Потянулась, но мое плечо немилосердно откликнулось на необдуманное движение.

— Ой! — сморщилась я от боли и тут вспомнила про мазь Софки. Юркнула здоровой рукой под подушку, достала заветный мешочек. Слегка ослабила повязку и взглянула на рану: бурое пятно размером с крупную монету, чуть рваное по краю — та еще картина для юной девушки. Подавила всхлип — вот еще ныть из-за царапины! — Окунула пальцы в вязку субстанцию и осторожно смазала рану.