Екатерина Тюрина - Два хвостатых террориста

Вывод?

Понятней не стало.

Ему было так больно… будто он потерял кого-то близкого…

СТОП! Вот оно! Он что подумал, что я… того? Утопиться решила?!

— Змей!

Он молча поднял голову.

— Ты что… ты решил, что топиться пошла? Да?

Тишина в ответ.

— Да, — наконец произнес он. — Я думал ты из-за меня…

— Глупый! — я приподняла рукой его подбородок и сама, впервые сама поцеловала. Оторвалась, посмотрела в ошалевшие глаза и зашептала: — никогда, никогда слышишь! я бы такого не сделала! Ясно?

Он кивнул. И вновь прижал к себе.

Что-то подсказывало мне, что, то потрясение, которое он пережил, по моей вине, было слишком сильным.

Костер давным-давно потух, а мы все так же сидели, обнявшись, пока я не заснула. Рядом с ним мне не страшны были ни холод, ни кошмары…

— Просыпайся, солнышко, — сквозь сон почувствовала, как мой жених нежно проводи по моему лбу руками, потом губами… — Вставай, маленькая.

— М-м? — я приоткрыла один глаз и сонно улыбнулась.

— Давай, любимая, просыпайся ты, кажется, заболела.

Что? Бред. Я редко болею, но если уж доводится… Бр-р! Чего так холодно то?

— Я спать хочу! И мне холодно.

— Очень? — заботливо спросил Змей.

— Угу.

— Это плохо, — пробормотал он и взял меня на руки. — Ну что ж пойдем домой.

Я пробурчала что-то невнятное, стараясь как можно плотнее прижаться к нему. И снова задремала. Впрочем, ненадолго вскоре змей разбудил меня заставил выпить какой-то горький отвар (причем я ясно слышала взволнованный голос Люцианны) и уложил на что-то мягкое. На кровать наверно, а сам намылился куда-то смыться. Ага, щаз-з! Мне холодно, между прочим, и одеялом ты не откупишься!

— Не уходи, пожалуйста, — тихо попросила я.

— Прости маленькая, мне нужно…

— Пожалуйста… — чуть не плача повторила я и свернулась в клубок, надеясь немного согреться. — Мне холодно…

Поколебавшись, он лег рядом обнял, и свернулся вокруг меня, согревая.

… Невозможно яркое обжигающее пламя… Горит дворец, полыхает будто сделанный из сухого дерева.

— Сагвер! Иди туда!

Кто зовет меня? Зачем просит о невозможном?

— Иди, иди туда! Демона этот огонь не тронет!

Ошибаешься кто бы ты ни был… Это огонь спалит даже истинного демона, не говоря уж обо мне.

Стены дворца рушатся, погребая в себе сотни горящих, но еще живых эльфов…

Наверное, я снова кричала.

Змей подскочил, обнял меня, прижал к себе, крепко-крепко, зашептал что-то утешительное.

— Солнц, тебе, что такое снилось? — на меня смотрели встревоженные полные нежности глаза.

— Кошмар, просто, — ответила, пытаясь убедить в первую очередь себя. — Прости, я тебя разбудила, да?

— Нашла о чем волноваться! Как себя чувствуешь?

Проанализировав ощущения, ответила:

— Жить буду! Хоть и не долго.

— Не шути так. А если серьезно?

Пришлось сознаться:

— Горло болит, холодно, и хочется удавиться.

— Заболела, — констатировал Змей, очевидную, но, увы, неприглядную истину. — Лежи я сейчас тебе горячего принесу.

Я кивнула и залезла под одеяло, положив одну руку на теплое шершавое яйцо. Пальцы закололи трещинки, на что я только улыбнулась. Сама мысль о том, что там живут два маленьких живых существа, до сих пор казалась мне дикой, однако против фактов, как известно, не попрешь.

Спальня была как-то странно освещена. Так и есть, за окном дождь да серость, не понятно даже сколько время. На острове очень редко шли дожди, на моей памяти всего раз или два. Но если зарядят — на неделю как минимум.

Вернулся Змей неся в руках дымящуюся кружку пахнущую медом, тарелку опять же по запаху с горячим мясным бульоном.

Глотать было больно, но есть хотелось все е больше. Змей с улыбкой наблюдал за мной, обнимая меня за плечи. Вообще сложилось у меня такое впечатление, что ему стал просто необходим физический контакт.

Да нехорошо получилось… и это мягко сказано. Он ведь фактически пережил мою смерть, не зная, что я жива. И своими телепатическими способностями как всегда забыл воспользоваться. Такая "забывчивость" объяснялась еще и тем, что магию Лико не любил, свою тоже, а так же в тот момент ему, скорее всего, просто не до того было.

Доев вкуснятину, (с голодухи в этот разряд переводится все приготовленное не мною и не моим женихом) я благодарно ткнулась лбом в плечо Змея.

— Прости меня.

— Я не злюсь, — он обнял меня и зарылся носом в мои волосы. — Просто никогда так не делай больше. Молчи, я понимаю, что ты не специально. И что это я во всем виноват… Только еще раз такое пережить… Давай не будем об этом?

— Давай, — соглашаюсь. — Как там кстати Люцианна?

— Хорошо. Она не ожидала просто. Очень беспокоится, что ты заболела, но я запретил ей приходить к тебе.

— Боишься — заразится?

— Она все-таки в положении. Незачем создавать лишние проблемы.

— Согласна. — Я подняла голову и посмотрела в родное лицо. — Слушай, а когда наши дракоши вылупятся?

Лико улыбнулся и поцеловал меня в нос.

— Не терпится стать мамой?

За такие слова можно и хлопнуть его по каменному предплечью. Все равно не заметит.

— Да ну тебя! Так когда?

— Думаю скоро. Скорлупа треснула, но они еще некоторое время будут набирать силу, напитываться материнским теплом, прежде чем вылезти. Мать заменяешь ты, так что придется тебе сидеть с ним рядом, все равно ведь болеешь, трогать его пока не надо расколется еще. Лучше скажи, что тебе снилось?

Я рассказала. Он задумался.

— Знаешь, малышка, в последнее время в Светлом лесу происходит нечто странное. Не волнуйся, пока все нормально. А вот твой сон меня настораживает…

— Как ты думаешь к чему это?

— Я так думаю: пока ты нянчишься с яйцом, давая дракончикам ощутить рядом мать, пошел обратный процесс. В тебе тоже просыпается драконья суть. Многие драконы немного провидцы… а Ренгивин был пророком.

Я похолодела.

— Ты что, думаешь, это может быть правдой?!

— Скажем, я допускаю такой вариант. Раньше никогда ничего подобного не было?

— Нет, не было! Точно, да и быть не могло. И вообще ты намекаешь, что я скоро стану драконицей?

К моему ужасу Змей серьезно кивнул.

— Насколько это возможно — да.

Я откинулась назад и обреченно сказала, глядя в потолок:

— Надеюсь, хоть чешуей не покроюсь. Хвоста хватает.

Лико засмеялся.

Болеть всегда плохо, и через неделю, когда простуда пошла на спад, я радовалась как ребенок. Лико, правда, говорил, что я ребенок и есть, за что получал на орехи и наказывался щекоткой. Люцианна, смотря на нас, искренне смеялась и шутила, но я видела — скучает. Понятно по кому, мужа ведь она очень любит…

А я поняла как-то вдруг, что жить без Змея больше не смогу. Не смогу не видеть его глаз и улыбки, не слышать хрипловатого голоса… не знать его любви и теплых рук…