Александр Рыжков - Ищейки Смерти

…Мастук — покровитель всего и всех. Нет чётких ограничений, нет жёстких рамок. Уверовавший в Его могущество обретёт спокойствие, счастье и процветание. Представители всех рас почитают Его. Хотя, большинство почитателей — люди.

Кроты, жители подземных городов, отдают предпочтение Моолу.

Драги слепо верят в силу великой Геллизы, которая, как следует из некоторых сказаний, чтобы насолить бывшему мужу Мастуку, создала свою собственную расу драгов из варанов.

Большинство щупов слепо поклоняются Водрусе, предстающей в нашем мире в двух ипостасях: голубой акулы и прекрасного дельфина (в зависимости от настроения богини).

Стреки выбрали объектом почитания Летуна, бога воздуха.

Как это ни странно, множество примов поклоняются Спайкнифу, богу, чей гнев привёл к практически полному уничтожению их древней расы.

Гирен, жестокий бог крови, внушает ужас и страх любому мыслящему, вне зависимости от расы. Мыслящие часто употребляют его имя в качестве ругательства или объекта запугивания детей. И не зря, ведь Гирен обожает поедать новорожденных детёнышей, в особенности — люртов. Во все времена уважающие силу, люрты приносят богу своих детёнышей в жертву. Их преклонение перед Гиреном основано на страхе и ненависти. Как известно, Гирен имеет три ипостаси: кровавая гиена, кровавая овца и кровавый мотылёк (в зависимости от настроения бога).

Принято, что гордая раса волков считает низостью преклоняться перед каким-либо божеством. Хотя некоторые из их представителей (в особенности чёрные волки) были замечены в ритуалах жертвоприношения Гирену.

Но выбор преклонения перед божеством — личное дело каждого мыслящего. Распространены случаи поклонения нескольким богам. Отдельно можно выделить последователей Храма Почитания Всех Божеств: эти, безусловно лучшие представители всех рас мыслящих, отдают жизнь на алтарь служения каждого из божеств. В особенности — забытых массами. Ведь каждому хорошо известно: если боги не будут получать из нашего мира уважение, преклонение, страх и благоговение, то их гнев может обрушиться на смертных с ужасающей мощью. Последователи Храма являются теми безоговорочными защитниками и спасителями, от чьих действий зависит судьба неподозревающих ни о чём мыслящих…

…Легенда о жадности

Крупный богач и землевладелец Тирафор никогда ни с кем не любил делиться. Его крепостные получали только необходимое для поддержания скудного существования. Его слуги ходили по шикарному имению в рванье. Его дети носили недоношенную одежду старших братьев и сестёр, играли игрушками прадеда, и каждый день были обязаны выказывать раболепную любовь к отцу: улыбаться, сочинять благодарственные стихи и петь хвалебные песни. В противном случае, их ждала серьёзная порка. Жене повезло чуть больше: раз в год Тирафор покупал ей новое платье, чулки и туфли. И покупал сам: иногда неделями ходил по базару, торгуясь за каждый копрь. Всегда добивался, чтобы цена была сброшена до невиданно смехотворных низин. Дошло до того, что каждого торговца в округе передёргивало, стоило хотя бы краем уха услышать имя землевладельца.

Поклонялся ли Тирафор какому-то божеству? Конечно же, да! Сифа, богиня воровства — была его тайной страстью. Никто из близких не знал об этом. А что тогда говорить о незнакомцах? Все думали о чёрствости и скупости богача. Никто не хотел рассмотреть в Тирафоре религиозного праведника, свято выполняющего волю богини. Но ему, по большому счёту, на мнения остальных было наплевать.

Отбирая заработанное у своих подчинённых, выторговывая всё возможное, недодавая близким — он воровал…

Его закрытый железной дверью подвал ломился от богатств. Шёлк, золото, серебро, драгоценные камни, прекрасное оружие великих мастеров — чего там только не было! Порой, Тирафор днями напролёт сидел в своём подвале. Упивался богатством, заряжался ещё большей жаждой к воровству, к обогащению. Пропитывался приторным ядом жадности. Как можно спокойно спать, когда другие подвалы его замка не завалены драгоценностями? Заходя в отличном настроении, Тирафор зачастую выходил из сокровищницы мрачный, подавленный тем, что всех богатств мира ему не заполучить. В такие дни домашние в страхе безвылазно сидели по комнатам. Озлоблённому отцу семейства на глаза попасться — страшнее и не придумаешь мучения.

Однажды ночью Тирафор проснулся от кошмара. Ему приснился чудовищный слопр с кровавыми глазами, раздирающий тушу полуразложившегося дигра. Странно, ведь слопры травоядны…

Но дурным сном всё не ограничилось. Как и обычно, Тирафор отправился в свой подвал с сокровищами. Но что он обнаружил? О боги, чудовищная сеть замков на железной двери была мастерски вскрыта, все смертельные ловушки были выявлены и обезврежены, а сокровища… украдены!

В мире существовала только одна мыслящая, способная на такую дерзость: легендарная воровка Сикроза — молодая примша, заслужившая себе громкую славу непревзойдённой взломщицы и рискованной авантюристки. Стальное Пёрышко — так прозвали её братья по ремеслу за достойные уважения крепость характера и бесшумность движений. В ту ночь ей не сиделось в таверне за кружкой чёрного эля. И, развлечения ради, она проникла в сокровищницу Тирафора. Как к себе домой зашла, взяла рубиновое колье и с десяток бриллиантов. Разумеется, вышла она из тщательно охраняемого дома (охранники — единственные получали достойную плату за службу) так же просто и незаметно, как вошла.

Крупный богач-землевладелец был убит горем. Столь трепетно собранные в знак служения Сифе сокровища были осквернены почитательницей той же богини!

Тирафор потерял аппетит, безжалостно бил слуг, детей и жену, без меры пил вино и сливовую настойку. И молился. Всё время молился Сифе, выпрашивая расправы над Сикрозой, задабривая богиню постоянно растущими оброками крепостных.

История отношений простых смертных и божеств скупа на случаи прямого вмешательства по просьбе смертных. Случай с Тирафором — один из немногих…

Однажды Сифа явилась ему во сне с требованием мгновенно прибыть к подножью скалы, что находилось в нескольких часах верховой езды от города. Тирафор не посмел ослушаться: оседлал своего лучшего скакуна и отправился в путь.

Луны щедро заливали жидкой платиной света просторы. В воздухе зависла нездоровая тишина: ни шелеста ветра, ни крика птицы. В этой тишине топот копыт скакуна отбивался тревожной дробью в сердце. Вдоль дороги возвышались сосны. Их безжалостное безмолвие, непоколебимость и монолитность действовали удручающе. Зловеще сверкая глазами, ночные звери уходили с пути. Пробирающее насквозь ледяным страхом предчувствие чего-то неотвратимого, скверного и ужасного не отпускало Тирафора ни на секунду.