Сара Дуглас - Чародей

Горгрил упивался их унижением. Нападение на икарийцев в праздник Йула окончилось позорным проигрышем. Мало того что недотепы не уничтожили Древо Жизни, так оно еще и запело, и громко! Отныне северный Аваринхейм — запретная зона для Горгрила. Страшила к тому же чуть не убил Повелителя Звезд, а ведь сколько раз Горгрил повторял, что икарийца должны ему доставить живым и невредимым. Да их за это в порошок стереть мало.

— Поднимитесь! — рявкнул он. — Но не совсем, оставайтесь на коленях. Вы пока не смеете стоять в моем присутствии.

Презрительно взмахнув рукой, отошел от них. Со времени падения Горкен-форта он впервые собрал их всех в одной комнате.

— Тс-с! — прошипел он и покачал головой из стороны в сторону. Заметив, как в сумеречном свете блеснули клыки, скрелинги-храбрецы захныкали от страха: что, если сейчас он пустит их в ход!

А ведь начиналось все так удачно. Горкен-форт пал очень быстро, тысячи людей погибли. За ходом сражения Горгрил наблюдал из своей Ледяной крепости. То и дело взвизгивал от восторга, радуясь очередной смерти.

Потом начались неприятности. Аксис бежал из Горкен-форта, прихватив с собой порядочную армию, и угодил в объятия папаши, которого Горгрил страстно хотел видеть у себя. А уж сколько скрелингов по пути уничтожил…

С походом на юг придется повременить, лишь бы не выпустить захваченную территорию — от Андейского моря до Уркхартских гор. Сейчас она превратилась в мертвую зону с замерзшими трупами. Скрелингам, по крайней мере, есть чем полакомиться.

«Если уж так сложились обстоятельства, — думал Горгрил, — надо навести хоть какой-то порядок в войсках. Взять скрелингов под полный контроль. Завести побольше ледяных червей, пока время есть. Создать что-то новенькое, новых монстров, способных пробить брешь в обороне ахаров. Подготовиться к будущему сражению». А в том, что оно состоится, Горгрил не сомневался. Аксис сейчас собирает силы. Пока он создает новую армию, Горгрилу надо тоже не зевать, а реформировать собственное войско.

— Эх вы, жалкие неудачники! — злорадно проскрежетал он. Мерцающий свет превращал его фигуру (то ли человека, то ли птицы, то ли дикого зверя) в нечто еще более безобразное.

И тут они все разом закричали:

— Мы сделали все, что могли!

— В такой суматохе из головы все приказы вылетели!

— Не на всех скрелингов можно положиться!

— Те еще умники!

— Раз вы потерпели поражение, то, стало быть, меня не любите! — рявкнул Горгрил.

Раздался хор возмущенных голосов. Нет, ни в коем случае! Они все его любят, готовы хоть сейчас отдать за него жизнь.

Горгрил насмешливо скривился.

— Дайте-ка покажу вам цену вашего поражения.

И потянулся к Страшиле, ибо им он был недоволен больше, чем другими. Из шеи монстра до сих пор торчала стрела, что всадила ему Азур. Гной капал на грудь из черной раны. Взявшись за стрелу, Горгрил дважды повернул ее. Страшила завопил. Горгрил подождал, пока крики не перешли в тихие всхлипывания, и снова покрутил стрелу в ране, на этот раз особенно постарался. Слышно было, как трещит плоть. Казалось, то рвется мокрое белье.

— Ну что, подведешь меня еще? — шипел Горгрил в ухо Страшилы. — Говори.

— Нет, нет, нет, — стонал Страшила. — Больше никогда, никогда!

Горгрил вдруг вытащил стрелу, и Страшила мешком осел на пол. Горгрил брезгливо поморщился. Ему нужен умный и надежный лейтенант.

Тимозел. Губы Горгрила дернулись в улыбке. Но он опекает Фарадей, и, пока эти узы не порваны, Тимозела ему не привлечь.

— Ладно, на первое время сгодятся и храбрецы. — Горгрил похлопал Страшилу по спине. — Я все еще люблю тебя, Страшила, и твоих братьев тоже.

Страшила восторженно взвизгнул и прижался к ноге Горгрила.

— Я буду хорошим, — шептал он. — Хорошим, хорошим, хорошим!

— Да-да, — рассеянно сказал Горгрил и тихонько высвободил ногу. — Пока можешь идти, но разговор у нас с тобой скоро продолжится. Отдам тебе новый приказ. Выполнишь новое поручение. А сейчас уходи.

Страшила издал последний благодарный вопль и на четвереньках выполз из комнаты. Безмерно счастливые братья торопливо последовали за ним. Еще бы: возлюбленный хозяин в этот раз не стал их наказывать.

Горгрил беспокойно расхаживал по комнате, огибая массивную темную мебель. Мебель, как и ее хозяин, имела странную, причудливую форму, потому и тени она отбрасывала гротескные. Комната Горгрилу нравилась темнотой и уродством. Ему хорошо здесь работалось.

Огромный камин занимал один из углов. Хотя уродцев своих Горгрил создавал из тумана и льда, сам он был существом теплокровным. В тепле нуждался и время от времени разжигал в камине огонь. Вот и сейчас подошел к холодной решетке, щелкнул пальцами, и вспыхнувший в топке огонь послушно облизал сложенные загодя поленья. (Даже дрова были у него неправильной формы.) Горгрил бормотал себе что-то под нос. В языках пламени он видел иногда странные картины, и это его беспокоило.

Подошел к шкафу с отполированными как зеркало поверхностями, вынул хрустальный графин. Улыбнулся. Графин этот вместе с изящными бокалами он привез домой из Горкен-форта, и то, что Борнхелду с Фарадей пришлось оставить набор в крепости, радовало Горгрила. Хриплым голосом фальшиво пропел какую-то мелодию, взял бокал в когтистую руку, налил из графина дорогого вина.

Он считал себя цивилизованным человеком. Чем он хуже других? Аксиса, во всяком случае, ничуть не хуже. Возможно, Фарадей с удовольствием проведет с ним время. И решит, что он истинный джентльмен. Может, он ее и убивать не станет.

Горгрил пригубил вино, хрусталь зазвенел, ударившись о клык. Немного вина выплеснулось, потекло по подбородку. Тонкий хрусталь не был, разумеется, рассчитан на неуклюжий рот и огромный язык. Горгрил снова подошел к шкафу и достал из его глубин большой пакет. Из Горкен-форта он привез с собой не только хрусталь.

Удовлетворенно крякнул, подтащил любимое кресло поближе к огню. Кресло хорошее, ничего не скажешь: похоже на трон, с высокой резной спинкой, да и подлокотники смотрят в потолок. Уселся, свободной рукой вспорол пакет. Долго сидел, разглядывая содержимое пакета, осторожно поглаживал его, стараясь не выпустить когти. Затем одним глотком осушил бокал и раздраженно швырнул его в огонь.

На коленях у него лежало измятое свадебное платье Фарадей. Изумрудный шелк, отделка цвета слоновой кости. Вдыхая запах, он словно бы дотрагивался до женщины, которая носила это платье. В душе рождались странные болезненные ощущения. Они делали его милосердным, а Горгрил милосердным быть не хотел. Хуже того: он чувствовал себя заброшенным и одиноким, а уж этого-то он никак не мог допустить.

Он ощутил вдруг движение воздуха, взметнулось и опустилось пламя в камине.