Вольфганг Хольбайн - Кольцо нибелунгов

Зигфрид отправился пешком и взял с собой лишь походный мешок с едой и меч, который он тщательно завернул в кусок кожи. Даже из окна было видно, насколько оскорбленным чувствовал себя Зигфрид из-за насмешек, которые шептали ему вдогонку придворные дамы и солдаты. Он рассчитывал стать героем, но при этом оказался в одиночестве. Подойдя к воротам, юноша оглянулся и посмотрел на Регина, который стоял в дверном проеме охраняемой теперь кузницы. Затем его взгляд скользнул по высоким створкам дверей, ведущих в тронный зал, и наконец остановился на окне покоев принцессы. Там он тоже никого не увидел, поскольку не знал, что Кримгильда находится в комнате брата и наблюдает за ним оттуда.

— Он умрет, — сказала принцесса до странности ровным голосом. — И почему мужчины в Бургундии так стремятся найти свою смерть?

— Как самому главному трусу в семье, мне едва ли стоит рассуждать об этом, — пробормотал Гернот. — Но что касается Зигфрида, то причина тут очевидна.

Кримгильда с укоризной посмотрела на него, словно хотела упрекнуть за невысказанную мысль.

Гернот, пожав плечами, продолжил:

— Он делает это не за деньги и не ради высокого положения при дворе. Даже если Зигфрид победит дракона, он не станет богаче.

Принцесса изо всех сил старалась не разрыдаться, понимая, что, возможно, в последний раз видит мужчину, которого любит.

— Это глупо! Это недостойно любви! — воскликнула она. — И почему он считает, что должен ради любви размахивать мечом?

Гернот взглянул на нее немного рассерженно.

— Кримгильда, если ты любишь Зигфрида, то беги во двор и скажи ему об этом, ведь все, с чем он сталкивался в Бургундии, должно было убедить его в обратном.

Девушка посмотрела на закрывающиеся ворота замка, а потом повернулась к брату.

— Я бросилась бы ему в ноги, — сказала она, — если бы была уверена, что смогу остановить его и убедить не совершать эту глупость подобным образом. Но, к сожалению, все, что происходит сейчас, предопределено судьбой. Мы же с тобой должны делать то, что является нашим долгом и нашей радостью. Нам следует готовиться к коронации брата.

Да, не таких проводов из замка ожидал Зигфрид. Вместо ликования и уважения он столкнулся с насмешками и высокомерием.

Для юноши это было не очень важно, поскольку он знал, что все, кто видел в нем лишь глупого кузнеца, ошибаются. Зигфрид обладал не только Нотунгом — у него было еще и право крови. И если не он, сын короля, то кто же тогда убьет дракона? Зигфрида тревожило только одно — размолвка с Регином, не захотевшим его понять. Наставник пришел в ярость, узнав о затее своего подопечного. Он наговорил ему слов, которых Зигфрид никогда не слышал и решил, что они принадлежат какому-то иностранному языку.

Он шел неспешно, но уверенно. До леса, где жил Фафнир, нужно было идти несколько часов. Учитывая время, которое придется потратить на возвращение, ему следовало поторопиться, чтобы не опоздать к коронации короля.

Лес, окружавший Вормс, немного напоминал Зигфриду лес Одина, и от этого на сердце становилось легче. Идя по тропинке между деревьями, юноша вновь вдыхал запах смолы и цветов, прислушивался к пению птиц. Вне крепостных стен жизнь казалась проще, а всевозможные проблемы, которые необходимо было решать, виделись не такими сложными, как раньше.

Но в замке осталась Кримгильда.

Кримгильда… Зигфрид пытался не думать о ней, и поначалу ему это удавалось, поскольку мысли были обращены к Ксантену, который, как выяснилось, был его королевством. Признаться, эта новость казалась абсурдной — в конце концов, он не знал ни страны, ни ее жителей. Он понятия не имел ни о ее размерах, ни о ее природе, горах или равнинах, ни о богах, которым молились там люди. Все, что связывало законного короля с его королевством, можно было почерпнуть только из сплетен, услышанных в тавернах.

Зигфрид усилием воли заставил себя переключиться на другое. К сожалению, у него до сих пор не было плана сражения с Фафниром. Он надеялся лишь на свою волю и Нотунг. Нужно было обратиться за советом к Гунтеру, ведь будущий король Бургундии хотя бы видел чудовище. Но теперь было поздно просить его поделиться опытом.

Зигфрид перепрыгнул через маленький ручей, съел немного из провианта, который он взял с собой, и попытался представить Фафнира. Извергающая пламя пасть, каменная кожа и глаза, словно раскаленные угли. Такое описание было бы уместно в сказках, которыми няньки пугают детей, чтобы те не выходили из дому без спросу, однако гибель воинов свидетельствовала о том, что Фафнир не был простой легендой.

Внезапно Зигфрид почувствовал беспокойство. Может, он был ослеплен радостью и восторгом, узнав о своем происхождении? А может, это любовь к Кримгильде вела его на верную смерть?

Зигфрид сжимал Нотунг, подрагивающий в его руке. Сквозь кожу Зигфрид ощущал живое тепло меча, возбужденного ожиданием предстоящей битвы. Это придавало кузнецу уверенности. А такая уверенность становилась ему все нужнее по мере того, как он приближался к месту, где обитал Фафнир. Юноша вспомнил о путешествии в Вормс, которое воспринималось теперь как давняя история, хотя он приехал сюда всего несколько недель назад. Голоса птиц и зверей смолкли, и вскоре единственным звуком в лесу стал хруст веток под ногами. С приближением зимы листья с деревьев уже опали, но, несмотря на это, тонкие ветви пропускали очень мало солнечного света, и земля казалась пятнистой, грязной. На пути все чаще стали попадаться валуны, которые иногда были огромными, как бык. Случалось, что он с трудом обходил их, особенно когда они выстраивались в цепочку, словно нанизанные на леску жемчужины. Создавалось впечатление, будто сама природа старается помешать храбрецу подобраться к логову дракона.

Юноша заметил на земле, среди опавшей листвы, кинжал. Обернутая кожей рукоять уже начала покрываться мхом. В нескольких шагах впереди от него лежали щит и шлем какого-то солдата, очевидно отброшенные в сторону в страшной спешке. Зигфрид с легкостью определил, что они были выкованы не в Бургундии. Скорее всего, в этом месте римляне столкнулись с превосходящими их силами. Несмотря на полуденное время суток, на мертвых стволах деревьев висели клочья тумана, а от земли поднималась белесая дымка, танцевавшая вокруг сапог Зигфрида. Изменилось не только окружение — изменилось время года. Земля стала сухой и рыхлой, сожженный мох хрустел под ногами. От холода у Зигфрида по коже бегали мурашки. Если бы юноша не знал, как устроен мир, он мог бы поклясться, что пересек границу Утгарда.

Парализующая душу печаль, разлитая в мире, проникла и в сознание Зигфрида, подавляя волю и наполняя его душу страхом. Сам того не замечая, он ускорил шаг и стал чаще оглядываться.