Вольфганг Хольбайн - Кольцо нибелунгов

— Ты, конечно же, прав, и мне очень приятно знать, что кто-то на моей стороне.

Принц с грустью подумал о том, что он воспользовался доброжелательностью Зигфрида, чтобы повесить на него свои проблемы.

— Когда я сказал ей, что поеду с Гунтером в Исландию, — негромко продолжил он, — Эльза заперлась в комнате, и я двенадцать часов слушал, как она плачет.

Зигфрид положил руку Герноту на плечо.

— Учитывая, что Эльза — дочь такого человека, как Хаген, она, несомненно, привыкла к слезам. Но она простит тебя, как только ты въедешь в ворота замка.

Если лес Одина напомнил Зигфриду о его прошлом, то путешествие через Ксантен дало ему возможность заглянуть в будущее. Королевское посольство Бургундии решило не сообщать властям страны о проезде через ее территорию. Ксантен и Дания по-прежнему находились в смятении, которое без сильной руки короля легко могло перерасти в восстание и закончиться кровопролитием. Ксантенцам вряд ли понравилось бы смотреть на то, как Зигфрид, их будущий король, словно вассал другого короля, проезжает мимо своей страны.

Зигфрид и сам был поражен, насколько сильно он переживает тот факт, что ему удалось взглянуть на город и замок лишь издалека, а из своих подданных увидеть только крестьян, которые, отрываясь от работы на полях, махали путешественникам руками. У него даже не было времени подумать о королевстве, где ему предстояло править. Его душа, сердце и внимание — все это принадлежало Бургундии. Но сейчас, когда Ксантен, словно сонный рай, проплывал мимо, Зигфрид чувствовал его зов. Короля призывали к власти. Те два дня, которые они плыли по Рейну между границами его королевства, Зигфрид тосковал не меньше Гернота. Он постепенно начал понимать, что вместе с великолепной наградой за его героизм пришли беспокойство и ответственность. Одной только сильной руки было недостаточно. Ни один меч не мог прокормить народ и исцелить болезни. И лишь мысль о том, что Кримгильда была сведуща в этих делах благодаря своему воспитанию, придавала ему уверенности. Она будет хорошей королевой.

Все бургунды радовались, что их путешествие проходит столь мирно, а Гунтер и вовсе воспринимал это как добрый знак. Каждое утро он с Гернотом молился о защите кораблей, в то время как Хаген и Зигфрид, объединенные общей верой, обращались к милости своих богов.

Вскоре Ксантен остался позади, и, когда пресная вода Рейна смешалась с солеными водами Северного моря, путешественники подняли паруса и взяли курс на север, по направлению к Исландии. Еще в Вормсе дно кораблей оснастили тяжелым железом, чтобы они могли выдержать морской шторм. Если неподалеку от берега время от времени им встречались торговые суда других королевств, то уже через день весь мир, казалось, состоял из одной воды. Дважды они видели на горизонте острова, но Гунтер велел проплыть мимо.

Все это время бургунды питались вяленым мясом, фруктами и хлебом, пока оставшиеся продукты не испортились и их пришлось выбросить за борт. На корабле звучали старые песни, солдаты играли на счастье в кости и гадали на картах, каким будет путь. Казалось, судьба дает воинам время отдохнуть и приготовиться к приключениям, но в воздухе уже ощущалось напряжение.

Спокойному путешествию пришел конец, когда через неделю на горизонте появилась черная полоса. Это были облака, но они казались чудовищными, потому что от них исходила угроза, как от Фафнира. Облака спускались очень низко к воде, и Зигфриду казалось, что боги Валгаллы могут опустить в море ноги. Иногда между облаками появлялись просветы и оттуда били молнии. Неистовый ветер готов был бросить волны под нос корабля, хотя они были еще далеко оттуда.

— Шторм, — проворчал Хаген, с недовольством глядя на север своим единственным глазом.

Гунтер тоже был расстроен.

— Я еще такого не видел.

— Это магия древних богов, — сказал советник. — Как гласит легенда, они отступали все дальше и дальше на север, когда римляне принесли сюда христианство.

Король Бургундии с гордостью выпрямился.

— Возможно, это проделки дьявола, но древние боги тут ни при чем. Существует лишь один Бог, и нет богов, кроме него. Наши корабли смогут противостоять грозе?

Хаген кивнул:

— Мы закрепим весь груз, а сами привяжемся канатами к деревянным поручням. Паруса и весла следует убрать. Течение принесет нас прямо к Исландии. А что нас ждет там…

— Прошу, избавь меня от дальнейших историй о королеве, пожирающей своих женихов, — отмахнулся Гунтер. — Это лишь жалкие отговорки тех, кто не сумел добиться руки Брюнгильды.

Король старался говорить уверенно, четко отдавая приказы, но его сердце разрывалось от тревожных предчувствий. Ему не нравилось, что он вынужден просить руки королевы, которая поклоняется языческим богам. И хотя епископ Вормса убедил Гунтера, что свадьба станет и крещением, тот не мог успокоиться. Скрывая смятение, он думал о женщине, о которой при дворах континента говорили, что лишь бог сможет выстоять перед ее испытаниями.

Но что бы ни болтали о Брюнгильде, она была подходящей королевой и должна была взойти вместе с ним на трон Бургундии. Если она родит ему здоровых детей, то между северными землями и горами на юге могло возникнуть королевство, расцвет которого будет длиться много поколений. Королевство, которое сумеет пережить падение Рима и прогнать гуннов на восток.

Гунтер очень гордился тем, что при выборе невесты не полагался на такие глупости, как зов сердца, и думал лишь о политической выгоде.

Низкие тучи быстро и жадно поглотили корабли бургундов. В их чудовищной пасти деревянная обшивка готова была треснуть, а металл — расплавиться. Молнии били так часто, что весь мир превратился в бесконечные вспышки, а раскаты грома заставляли корабли танцевать на воде подобно тому, как листья кружатся на ветру. Еще час назад они гордо плыли с развевающимися флагами Бургундии, а теперь стали маленькими и жалкими. Корабли поднимало на вершины огромных волн, чтобы снова обрушить их вниз, в водные долины, казавшиеся каменными.

Большинство воинов сражались в трюме за свою жизнь и молились разнообразным богам о милости или, по крайней мере, о скорой смерти. Их тела были привязаны кожаными ремнями к скамьям гребцов. На палубе первого корабля оставались только Хаген и Зигфрид, привязанные к фигуре орла. Лица саднило от ударов соленой воды, раз за разом падавшей на них. Но они продолжали искать Исландию и надеялись найти хотя бы просвет на горизонте, обещавший выход из шторма. Они молчали, поскольку им нечего было сказать друг другу.

Так продолжалось пару часов: бешеная скачка вверх-вниз, сопровождавшаяся яростными порывами ветра. Казалось, сама природа пытается отомстить им за что-то. В тот момент, когда Зигфрид подумал, смогут ли их корабли выстоять в такой буре, за его спиной с чудовищным треском начала валиться мачта. Она разломилась на две части, словно тростинка, и упала, разбрасывая щепки. Мачта ударила по палубе, наматывая на себя тяжелые спущенные паруса. При этом она задела натянутый канат, с помощью которого был зафиксирован штурвал. Канат порвался, корабль мгновенно бросило в сторону, а штурвал начал бешено крутиться.