Дженни Вурц - Страж штормов

— Я и в самом деле виновен, ваше превосходительство, — язвительно заметил он. — В том, что оставил вашу любовницу в живых. Иначе она не затопила бы Тьерл Эннет.

Толстяк усмехнулся:

— Татагрес понравился твой спектакль. Подумать только, признать себя виновным в ее преступлении. И ради чего? Только ради того, чтобы уберечь островок, полный вонючих рыбаков. Или тебе просто во что бы то ни стало захотелось убраться с этой засиженной чайками скалы?

Анскиере поднял голову; свет масляной лампы сделал его лицо желтым, как на старых картинах, четче обрисовал тени под глазами.

— А, да, как же я забыл. — Констебль рыгнул. — Ты же любишь вонь рыбы и бедность, а еще того мальчишку, у которого калека сестра. И как он тебе в постели?

— Он столь же невинен, как ты развратен, — чуть слышно проговорил Анскиере, но в его взгляде появилось грозное предупреждение. — Почему ты вспомнил о нем?

Констебль улыбнулся, крикнул, чтобы принесли еще вина, облизнул мокрые губы и сложил руки на животе.

— Это так трогательно, Аншири. Вахтенные поймали мальчишку, когда тот взбирался по якорному канату. Парень сказал, что его сестра из привязанности к тебе спряталась на нашем корабле. И что он приплыл на своей заплесневелой рыбацкой лодчонке, чтобы забрать ее домой. Мальчишка был очень зол, похоже, он тебя ненавидит.

— А девочка? — оборвал Анскиере хихиканье толстяка.

Чиновник захлопал глазами и наконец протрезвел.

— Девчонка? Мы ее поискали, конечно, но не нашли. Видно, свалилась за борт. — Он наклонился вперед, прищурившись, уставился на пленника и снова расплылся в улыбке. — А ты соврал, Аншири, когда сказал, что у Татагрес нет средств, чтобы заставить тебя повиноваться. Сдается мне, это не так.

Таэн разбудил крик брата:

— Не надо!

Она отчетливо услышала голос Эмиена в своем укрытии на камбузе.

— Умоляю, не делайте этого! Без «Даксена» нам не выйти в море! Моей матери и двоюродным братьям придется голодать!

В ответ на эти мольбы один из матросов лениво протянул:

— Капитан велел отпустить его плавать по волнам, парень.

Таэн задрожала и приникла к щели между досками, стараясь разглядеть, что творится снаружи; в спину ей врезались холодные края котлов. На палубе мерцающие огни факелов освещали полуголых матросов, там же поблескивали черные латы солдат. Таэн увидела брата, которого крепко держали за руки: мальчик отчаянно вырывался, но один из матросов такелажным ножом перерезал канат, и легкое хлопанье парусов «Даксена» быстро утихло, когда ветер понес шлюп прочь от корабля.

— Это нечестно! — Отчаяние Эмиена сменилось гневом. — Я не сделал ничего плохого!

Копейщик крепко его встряхнул, и Таэн вздрогнула, вцепившись в подол платья.

— Капитан не любит таскать за собой всякую дрянь. — Убрав нож, матрос мотнул головой в сторону открытого люка. — И береговых крысят на палубе он тоже не терпит. Ну-ка, пшел вниз.

Таэн беспомощно смотрела, как копейщики волокут ее брата по палубе, слышала, как матросы хохочут в ответ на ругань Эмиена. Скоро все собрались у люка, и Таэн нерешительно прикусила губу. Не так давно она видела, как констебль вел Анскиере вниз по трапу, возле которого сейчас не осталось охраны…

Наконец девочка решилась и тихо выбралась из своего укромного уголка, а потом и из камбуза. Она приволакивала ногу при ходьбе, но волны, бьющие о корпус корабля, заглушали ее шаги. У главной мачты Таэн остановилась, дрожа. Свет факелов стал удаляться, кто-то из матросов выругался, потом раздался новый взрыв хохота. Сквозь шум бурунов на рифах справа по борту послышался треск ломающихся досок.

Таэн нервно сглотнула. «Даксен» все-таки разбился. Сквозь слезы, застилающие глаза, она увидела, что матросы собрались на баке и глазеют на то, как море уничтожает маленький шлюп. С удивительным для ее возраста самообладанием девочка дождалась мгновения, когда все уставились в другую сторону, прошмыгнула по палубе и нырнула в темноту юта. Таэн бесшумно отодвинула засов и увидела узкий коридор, освещенный тусклым светом, выбивавшимся из-за приоткрытой двери каюты старпома. Из этой каюты доносились голоса — там кто-то громко спорил. Заглянув внутрь, Таэн увидела двух колдунов, которые сковали своими заклинаниями могущество Анскиере. Оба наклонились над койкой старпома, разглядывая лежащий на ней посох с тяжелым наконечником, увитый бронзовыми лентами; рядом с посохом покоилась кожаная сума Анскиере.

— Глупец! — Одетый в красное колдун отмахнулся от человека в мундире с галунами. — Может, в кораблях ты и разбираешься, капитан, но не в магии. Посох Анскиере безвреден!

Капитан шагнул к койке, но колдун в черном с кошачьим проворством схватил его за рукав.

— Поверь, капитан, этот посох обезвредила сама Татагрес. Без его помощи она не смогла бы вздыбить море и затопить Тьерл Эннет! Не думаешь же ты, что она потратила на это собственные силы?

— Нет конечно. — Капитан вырвал рукав из пальцев колдуна и одернул свой китель. — Но на корабле обязательно вспыхнет бунт, кровавый бунт, если вы не убедите экипаж, что Анскиере не сможет нам отомстить.

— Это будет несложно. — Колдун в красном схватил суму Анскиере, и стоявшая за дверью Таэн поежилась при виде его улыбки. — Кроме посоха у волшебника обычно есть в запасе еще кое-что. Вряд ли Анскиере отличается от своих собратьев.

Колдун развязал суму, перевернул, и ее содержимое с шелестом высыпалось на шерстяное одеяло. Тазн вытянула шею, пытаясь разглядеть, что это.

— Самые обычные перья! — презрительно бросил капитан и хотел взять одно, но его запястье сжала тощая рука.

— Не трогай! Ты что, решил нас погубить? В каждом из этих перьев — заклинание погоды, Анскиере изготовил их про запас. Знай, капитан, их силы хватит, чтобы уничтожить весь Имрилл-Канд.

Колдун отпустил руку капитана и взял из кучки коричневое перышко. «Из крыла буревестника», — поняла Таэн.

Девочка внимательно наблюдала, как колдун подбросил перо в воздух.

Падая вниз, перо завертелось и вдруг превратилось в смазанное пятно, вокруг которого вспыхнул лилово-синий свет. Из этого сияния появился сам буревестник — изящная птица с распахнутыми в полете крыльями. Откуда ни возьмись, в каюту ворвался соленый влажный ветер, встряхнув висевший на крюке фонарь, и по стенам заплясали тени.

Красный колдун потянулся к кинжалу, его рука метнулась подобно змее и настигла птицу в полете. Буревестник упал на пол, забрызгав кровью промасленное дерево, дернулся и умер, а вместе с ним умер ветер.

Таэн задрожала, у нее засосало под ложечкой.

Красный колдун вытер окровавленное лезвие о рукав, черный взял с одеяла следующее перо. Скоро вся кайма его рукава была испачкана алым, у его ног громоздилась кучка крылатых трупиков, кровь большой лужей растеклась по полу каюты. Со смертью каждой птицы то начинало пахнуть весенним дождем, то вспыхивало летнее солнце, то принимался дуть резкий осенний ветер.