Дженни Вурц - Страж штормов

— Ты нашел топор?

— Да. — Джарик сглотнул и продолжал, стараясь говорить ровно: — Я разведу огонь.

— Молодец. — Телемарк выпустил его руку и устало лег на заснеженную землю. — Вон то упавшее дерево, похоже, совсем сухое. Только не спеши. Лучше чуть-чуть попозже согреться, чем промахнуться в темноте и ударить топором себе по ноге.

Но Джарик знал, что ему нужно развести костер как можно скорей. Ветер тряс кроны деревьев, гнал по склону больно жалящий снег. Если не согреть Телемарка, лесник скоро потеряет сознание и может больше никогда уже не очнуться.

Джарик выбрал сухой куст, поднял топор и нанес точный сильный удар. Сталь глубоко врезалась в дерево, ветка задрожала и треснула, с нее посыпался снег. Мальчик высвободил топор, наступил на ветку ногой, чтобы ее отломить, и рубанул по другой, понимая, что от его быстроты и умения зависит человеческая жизнь.

Он работал, не давая себе ни минуты передышки, и вскоре перестал ощущать боль в натруженных мышцах. Усталость притупила его чувства, он механически делал то, что должен был сделать, и остановился лишь тогда, когда рядом выросла приличная куча веток.

Джарик расчистил снег рядом с Телемарком, сбегал к ручью и вернулся с несколькими камнями, с которых капала вода. Дрожащими от нетерпения руками он сложил из камней круг, в центре его нагромоздил пирамиду из хвороста и взялся за кремень и огниво.

Порывы ветра уносили искры в темноту и сдували последние сухие стружки, которые мальчик принес с собой в мешочке для растопки. Джарик мрачно настрогал новые и опять склонился над огнивом, заслоняя его от ветра своим телом. Он высек еще одну искру, не обращая внимания на то, что руки его закоченели до ломоты в костях, — и на этот раз щепки задымились и вспыхнули.

Джарик подкармливал веточками драгоценное пламя, едва не обжигая при этом пальцы, потом повесил свой плащ на ветку над костром и придавил полу двумя камнями. Теперь у огня и у людей появилось хоть какое-то прикрытие.

Джарик тревожно наклонился над Телемарком, который совсем перестал шевелиться.

— Вы чувствуете свои ступни?

Лесник слабо шевельнулся и что-то неразборчиво пробормотал. Холод делал свое дело: скоро Телемарк уже совсем не сможет двигаться.

Понимая, что время истекает, Джарик нашел длинную крепкую ветку и всунул между стволами, зажавшими ногу Телемарка. Потом Джарик изо всех сил налег на этот рычаг, ветка затрещала, ее кора разошлась, обнажившаяся древесина заблестела в свете костра, как старая кость. Он все давил и давил на самодельный рычаг, полузакрыв глаза от напряжения, и наконец один из стволов сдвинулся… чуть-чуть. Мальчик налег еще раз, и ветка с треском сломалась, ободрав ему ладони.

У него ничего не вышло!

Дрожа от усталости, Джарик бросил ветку, упал на колени в снег и стал лихорадочно ощупывать застрявшую ногу Телемарка. Все-таки отчаянные усилия не пропали зря: нога теперь была зажата не так плотно, но лодыжка сильно распухла, и любая попытка вытащить ногу Телемарка из ловушки причинила бы ему ужасную боль. А если кость была сломана…

— Кость цела, — пробормотал лесник. — Тяни, не сомневайся…

Но Джарик боялся рисковать.

Сперва он подрезал охотничьим ножом подошву сапога, а уж потом начал медленно высвобождать ногу Телемарка. Но хотя он старался действовать как можно осторожнее, лесник задохнулся от боли и вцепился зубами в свой рукав, чтобы не закричать.

Наконец мальчику удалось освободить друга, и, придерживая его за плечи, он помог раненому сесть. Опершись спиной о ствол, Телемарк закутался во влажные от растаявшего снега плащи, пока мальчик растирал его плечи и руки. Потом Джарик попытался выяснить, насколько сильно досталось раненой ноге. Похоже, она не была сломана, но на лодыжке темнели синяки, она сильно опухла, и каждое прикосновение явно причиняло леснику ужасную боль. Идти он наверняка не сможет… А буря бушевала все сильней.

— Здесь оставаться нельзя, — сказал Телемарк; его зубы стучали от холода, и даже эту короткую фразу он произнес с трудом.

Джарик успокаивающе положил ладонь на его руку и нахмурился, пытаясь решить, что делать дальше. Если он вырежет костыль, лесник, возможно, сумеет идти — но только после того, как согреется. И в темноте пробираться через лес невозможно, а ветер бушевал так яростно, что нечего было и думать использовать в качестве факела горящие ветки.

Джарик понял, что ему придется вернуться на стоянку за промасленными тряпками, но он боялся оставить Телемарка одного… Во всяком случае, пока не обеспечит раненого запасом дров для костра.

Джарик снова поднял топор, хотя его руки и плечи ныли от усталости, подошел к ближайшему поваленному дереву и стал рубить засохшие ветки одну за другой. Скоро его руки совсем онемели, но он продолжал трудиться, пока не нагромоздил рядом с Телемарком внушительную гору ветвей. Теперь лесник сможет дождаться Джарика, даже если того что-то задержит в пути.

Когда мальчик двинулся наконец обратно в их временный лагерь, снегу между кустами намело почти по пояс. Джарик упорно шагал вперед. Он слишком устал, чтобы гордиться своими маленькими победами, и не сознавал, что этой ненастной зимней ночью успел совершить много таких вещей, какие показались бы невозможными болезненному, чахлому подмастерью писца из Морбрита…

Когда Джарик уложил наконец Телемарка под навесом, сквозь продолжавший бушевать буран уже пробивался серый рассвет. Мальчик как следует укрыл лесника шкурами и снова вышел туда, где свирепствовал ветер, — ему нужно было развести костер. Он не давал себе передышки до тех пор, пока не сложил на приготовленное вчера кострище хворост и не накрыл его холстом, чтобы можно было разжечь огонь, как только потребуется.

Потом вернулся под навес, чувствуя, как звенит в ушах и как дрожат руки. Стащив сапоги, промокшие штаны и меховую куртку, Джарик еще сумел завернуться в одеяла — и тут же провалился в сон.

Днем буря утихла. Облака разошлись, но сильно похолодало, и лес застыл, скованный морозом.

Джарика разбудило ослепительное сияние: на белый снег лились потоки солнечного света. Телемарк уже встал, и над огнем висел кипящий котелок, от которого исходил аппетитный запах похлебки из дичи.

Джарик приподнялся и охнул от резкой боли в натруженных мускулах. Боль в ладонях помогла ему окончательно проснуться — и он вспомнил все, что случилось минувшей ночью.

Вытащив из мешка свою куртку, мальчик неуклюже натянул ее поверх рубашки, сунул ноги в холодные сапоги и, взяв промерзший плащ, вышел из укрытия.

Телемарк сидел у огня, удобно пристроив больную ногу на чурбаке; рядом к ведру с горячей водой были прислонены его лук и нож для снятия шкур, а неподалеку валялась кучка мокрых перьев.