Neil Gaiman - Сыновья Ананси

– Познакомьтесь, Чарльз, – продолжал Грэхем Хорикс, – это детектив Дей из лондонской полиции. Она здесь по мелкому, рутинному делу.

Тут Толстый Чарли сообразил, что они в приемной не одни. Постаравшись сосредоточиться, он увидел униформу. Потом лицо.

– Э-э-э… – вырывалось у него.

– Доброе утро. – Слова произнесли губы, а в голове у Дейзи вертелось: «Вот черт, вот черт, вот черт, вот черт».

– Приятно познакомиться, – сказал Толстый Чарли и недоуменно сделал то, чего никогда не делал раньше: вообразил себе офицера полиции при исполнении без формы, полуголой и обнаружил, что воображение подбросило ему довольно точный образ молодой дамы, с которой он проснулся в одной постели на утро после «панихиды» по отцу. В консервативной одежде она казалась старше, суровее и много более грозной – впрочем, ей же положено по званию.

Как у всех разумных существ, у Толстого Чарли был порог способности удивляться. Уже несколько дней стрелка отклонялась в «красное», иногда зашкаливала, а теперь прибор окончательно вышел из строя. Начиная с этого мгновения, ничто – решил он – не может его удивить. Больше идиотских несуразностей уже случиться не может. Приехали.

Но, разумеется, он ошибался.

Поглядев в спину уходящей Дейзи, Толстый Чарли поплелся вслед за Грэхемом Хориксом в кабинет босса.

А Грэхем Хорикс плотно прикрыл за ними дверь. Потом примостился на краешке своего стола и улыбнулся как хорек, только что сообразивший, что его заперли на ночь в курятнике.

– Будем откровенны, – сказал он, – карты на стол. Хватит ходить вокруг да около, – и пояснил: – Давайте называть вещи своими именами.

– Ладно, – согласился Толстый Чарли. – Давайте. Вы сказали, мне нужно что-то подписать?

– Нет, это уже отменяется. Лучше обсудим кое-что, на что вы мне указали несколько дней назад. Вы обратили мое внимание на ряд крайне странных операций, которые имели место в последнее время.

– Вот как?

– В эту игру, Чарльз, в эту игру могут играть двое. Разумеется, первым моим побуждением было расследовать ваши заявления. Отсюда визит детектива Дей сегодня утром. И подозреваю, то, что мы обнаружили, вас совсем не удивит.

– Не удивит?

– Нисколько. Как вы указали, у нас налицо явные финансовые отклонения, Чарльз. Но, увы, прихотливый перст подозрения безошибочно указывает только в одну сторону.

– В одну сторону?

– В одну.

Толстый Чарли окончательно стал в тупик.

– Куда?

Грэхем Хорикс постарался сделать озабоченное лицо или хотя бы вид, что пытается выглядеть озабоченным, но получилось у него выражение, которое у младенцев всегда указывает, что им надо хорошенько срыгнуть.

– На вас, Чарльз. Полиция подозревает вас.

– Да, – согласился Толстый Чарли. – Конечно, подозревает. Такой уж тогда выдался день.

И пошел домой.

Паук открыл входную дверь. Некоторое время назад начался дождь, на пороге, помятый и мокрый, стоял Толстый Чарли.

– Ага, – сказал он. – Теперь мне можно домой, да?

– Не мне тебя останавливать, – отозвался Паук. – В конце концов, это ведь твой дом. Где ты был всю ночь?

– Ты прекрасно знаешь, где я был. Я никак не мог попасть сюда. Уж не знаю, какой магией ты на меня воздействовал.

– Это была не магия, а чудо, – оскорбленно возразил Паук.

Пройдя мимо него, Толстый Чарли затопал вверх по лестнице. В ванной комнате он заткнул ванну и пустил воду. Потом высунулся в коридор.

– Мне плевать, как это называется. Ты проделал это в моем доме и вчера вечером помешал мне вернуться.

Он снял вчерашнюю одежду, потом снова высунулся за дверь.

– А на работе мои дела расследует полиция. Ты говорил Грэхему Хориксу про какие-то финансовые несоответствия?

– Конечно, говорил, – ответил Паук.

– Ха! Ну так теперь он подозревает меня. Считает, что это я.

– Ах это? Сомневаюсь.

– Много ты знаешь, – сказал Толстый Чарли. – Я с ним разговаривал. В агентство уже приходила полиция. А потом еще есть Рози. Нам с тобой нужно очень серьезно поговорить по поводу Рози, когда выйду из ванной. Всю вчерашнюю ночь я бродил по улицам. Поспать удалось только на заднем сиденье такси, а к тому времени, когда я проснулся, было пять утра, и мой таксист поворачивал на Трейвис-Бикл. И разговаривал сам с собой. Я сказал ему, мол, может, перестать искать Максвелл-гарденс, по всей видимости, в такие ночи Максвелл-гарденс вообще не существует. Со временем он согласился, и мы поехали завтракать в забегаловку таксистов. Яичница, бобы, сардельки, тосты и чай, в котором ложка стоит. Когда он рассказал своим ребятам, что провел ночь в поисках Максвелл-гарденс, такое началось, что я подумал, вот-вот прольется кровь. Но нет. А в какой-то момент показалось…

Толстый Чарли остановился набрать в грудь воздуха. Вид у Паука был виноватый.

– После, – с нажимом сказал Толстый Чарли, – после того, как я приму ванну. – И захлопнул дверь.

Он залез в ванну.

Всхлипнул.

Вылез из нее.

Выключил воду.

Обвязавшись полотенцем, открыл дверь ванной.

– Нет горячей воды, – чересчур спокойно сказал он. – Есть какие-нибудь соображения, почему у нас нет горячей воды?

Паук все еще стоял посреди коридора – он так и не двинулся с места.

– Моя джакузи. Извини.

– Ну, по крайней мере Рози не… Я хочу сказать, ей не пришлось…

Тут он заметил выражение на лице Паука.

– Убирайся, – сказал Толстый Чарли. – Убирайся из моей жизни. Убирайся из жизни Рози. Вон.

– Мне тут нравится, – возразил Паук.

– Ты разрушил мне жизнь, черт побери.

– Извини, бывает.

Пройдя в конец коридора, Паук толкнул дверь в заднюю комнату. На мгновение коридор залил тропический солнечный свет, потом дверь закрылась.

Толстый Чарли помыл голову холодной водой. Почистил зубы. Порылся в корзине для грязного белья, пока не выудил джинсы и футболку, которые (благодаря тому, что оказались на дне) снова стали практически чистыми. Надел поверх футболки пурпурный свитер с медвежонком, который когда-то ему подарила мама, но который он никогда не носил, котя так и не смог пересилить себя и отдать его в Красный Крест.

Затем пошел в конец коридора.

Через дверьдоносились «бум-чагга-бум» бас-гитары и барабанов.

Толстый Чарли подергал ручку. Дверь не поддалась.

– Если ты не откроешь дверь, – сказал он, – я ее выломаю.

Дверь открылась без предупреждения, и Толстый Чарли едва не упал через порог в пустой чулан, окно которого выходило на зады другого дома, и виден из него был только бьющий по стеклу дождь.

Тем не менее где-то за стеной слишком громко играл магнитофон: сам чулан вибрировал от далекого «бум-чагга-бума».

– Ладно, – светским тоном сказал Толстый Чарли, – ты же понимаешь, что это означает. Война!