Бернхард Хеннен - Меч эльфов. Рыцарь из рода Других

— Я помогала спасать лошадей.

— Как благородно!

Гисхильда была сильно озадачена поведением Леона. Она готова была к тому, что на нее будут кричать, ее будут бить. Но спокойная ярость Леона была страшнее, чем любой громогласный взрыв бешенства.

— Откуда ты знала, что ни одна из лошадей не сломает ногу? Что никого из конюших не затопчут? Откуда ты знала, что в башне не хранится порох? Откуда ты знала, что взлетевшие искры не подожгут дворец? Оно того стоило? У меня есть подозрение, и я советую тебе не лгать мне!

Гисхильда молча смотрела на примарха. Она не могла этого произнести. Она не должна создавать Люку дополнительных трудностей. В то же время она была уверена в том, что Леон действительно заметит, если она попытается солгать ему. Поэтому она молчала. Стояла, опустив глаза. Обо всех возможных последствиях она не думала. Только о Люке…

— Ты сделала это для Люка. Ты вообще знаешь, кто он? Ты уверена, что он стоит этих жертв? Может быть, ты решилась на это ради мертвеца?

Она испуганно взглянула на него.

— Он не…

— Нет? Но откуда такая уверенность? Ты вообще знаешь, в чем его обвиняют?

Гисхильда отчаянно пыталась прочесть по лицу примарха хоть что-то. Но черты лица Леона молчали. Они были холодны, как черты бога зимы.

— Я знаю, что он не сделал ничего дурного. Он изо всех сил стремится стать рыцарем. Он готов сделать для этого все. Я не могу даже представить, чем он мог заслужить смерть. Ни один суд, который действительно желает докопаться до истины, не вынесет ему приговор.

— Значит, ты настолько хорошо знаешь его. Это любовь придает тебе уверенность? Он клялся тебе священной клятвой? Все это ничего не стоит, девочка. В каждом из нас сидит предатель. Вопрос только в цене.

— Что с ним? — теперь она едва не плакала. Этой неизвестности она не выдержит.

— Он еще жив. Своим пожаром ты действительно добилась того, что пока его не казнят. Казнь состоится завтра утром. А в наказание ты будешь на ней присутствовать!

Ноги Гисхильды подкосились. Она оперлась на подоконник обеими руками, но, тем не менее, упала. Сил больше не осталось. Она могла вынести все, кроме этого.

— Я с собой что-нибудь сделаю, если Люк умрет!

Леон рассмеялся. Смех был резким, суровым, режущим сердце не хуже ножа.

— Думаешь, меня это испугает? Для школы ордена будет только лучше, если тебя не станет.

Все то время, пока Гисхильда просидела взаперти, она размышляла над тем, что же теперь будет. И она точно знала, что Леон никогда не откажется от нее. Он может побить ее, запереть. Но ее жизнь драгоценна. Ее жизни ничто не угрожает. Ни при каких обстоятельствах!

— Ты не сделаешь этого! — Принцессу злило то, что он, очевидно, считал ее всего лишь взбалмошным ребенком. И гнев придал ей силы.

— Откуда такая убежденность, дитя? Поджог — тяжкий проступок. А еще я знаю, что ты каждый день думаешь о том, как бы сбежать. И о том, что ты надеешься, что твои друзья-эльфы придут за тобой. Я не могу себе позволить, чтобы побег осуществился. Твоя смерть гораздо более приемлема.

Ему не испугать ее! На такие угрозы она и рассчитывала.

— В боях после моего похищения погибла почти сотня рыцарей, насколько я слышала. Ровно столько, сколько школа выпускает за год. Это ужасная цена для ордена. Получается, что все они отдали свои жизни зря, если ты велишь казнить меня.

Леон поднял веко и потер раненый глаз.

— Иногда люди совершают ужасные ошибки. Это относится и к облеченным властью. Мертвым я помочь уже не могу. Но будь уверена, что если я приду к выводу, что для ордена будет полезнее твоя смерть, чем жизнь, ты умрешь, я не стану колебаться.

За эту пошлую угрозу она стала презирать его. Точно, он считает ее глупым ребенком, которому можно городить все что угодно!

— Вы можете шантажировать моих родителей только до тех пор, пока я жива. Я не знаю, чего вы хотите, но в одном я уверена совершенно точно: мертвая я не стою ничего!

— Знаешь, маленькая принцесса, думаю, пришла пора узнать тебе одну историю. Помнишь девочку, которую привели в твою комнату в Паульсбурге вместо тебя? Лилианна приложила немало усилий к тому, чтобы найти ребенка, очень похожего на тебя. Эрцрегент утащил ее в Анисканс. В какой-то момент своего путешествия он, должно быть, заметил, что это не та. Кухарке, пожалуй, трудно долго притворяться принцессой. Даже если приходится разыгрывать из себя всего лишь взбалмошную принцессу-язычницу. Когда твой, как говорила Лилианна, драгоценнейший эрцрегент Шарль заметил свою ошибку, ему сразу же стало ясно, что нужно делать, дабы другие тоже не заметили ошибки. Девочку убили. И поскольку никто не знал, кем она была на самом деле, ее со всеми почестями похоронили в башне-гробнице святых и гептархов. Так что там есть теперь могила, на которой написано твое имя, Гисхильда Гуннарсдоттир. И все, кто занимает в этой церкви какое-то положение и имеет вес, считают, что именно ты там и похоронена. А поскольку эрцрегент Шарль тоже скончался, выявить подлог будет непросто. Теперь, когда ты знаешь это, как думаешь, велика ли твоя ценность для нас? Твое похищение было кровавой ошибкой. А терпеть твои капризы мне не хватает терпения. Скажи мне, чего стоит твоя жизнь? Какой прок от тебя ордену? Если хочешь стать одной из нас, милости просим. Иначе…

Он предоставил ей возможность поразмыслить о том, что с ней произойдет. Внезапно Гисхильде стало ужасно трудно дышать. Она опустилась на маленький табурет, стоявший у окна. Где-то есть ее могила… Но ведь Сильвина узнала, что она жива! Она сумела разглядеть обман и нашла ее. Почему же она не возвращается?

— Ну что, принцесса? Что скажешь?

Леон пугал ее. Она знала, насколько безжалостным он может быть.

— Я… Мои отец и мать сумеют узнать меня.

— Твой отец исчез. Твоя мать короновалась и стала королевой Фьордландии, и праздник окончился тем, что она велела казнить тридцать семь моих братьев и сестер по ордену. Беззащитных пленников, Гисхильда. Скажи мне, о чем мне говорить с этой женщиной. Впрочем, я думаю, что скоро она возьмет себе в мужья другого мужчину, чтобы упрочить свое положение. Ты должна научиться думать по-новому! Твоя ценность — это исключительно ты сама, Гисхильда. И больше ничего!

Это уже было чересчур! Она отказывалась поверить в это. Неужели Сильвина скрыла это от нее? Да, может быть… Слишком мало времени было на то, чтобы поговорить, когда они встретились в яме под цепями.

Леон протянул ей руку.

— Мы рады видеть тебя в наших рядах, Гисхильда. Ты можешь быть одной из нас. Тебе нужно только взять эту руку.

— Я не могу отречься от своих богов и предать свою страну. Я — это Фьордландия…

Впервые с момента, как примарх вошел в комнату, он улыбнулся. Глаза его окружила сеточка из мелких морщин.