Павел Корнев - Жнец

Надо ли говорить, что когда раздался стук в дверь, все этому только обрадовались? Вздрогнули, насторожились — но обрадовались. И правильно, какой интерес клопов в этом гадючнике кормить? Не за этим мы сюда приехали, совсем не за этим.

Я приоткрыл дверь. Прислонившийся к стене Карл Вадер скинул с головы капюшон плаща и предупредил:

— Я не один.

— Заходите.

Писарь первым прошел в дверь, стоявший же у него за спиной высокий и широкоплечий мужчина сначала настороженно заглянул в комнату и лишь потом переступил через порог.

— Густав Сирлин, — представил своего спутника Карл и счел необходимым уточнить: — Он же темный сотник.

— А! — только тут сообразил я, с кем свела судьба. — Так это вы храмы Единения громите?

— Именно, — усмехнулся здоровяк и слегка ссутулился, чтобы не уткнуться макушкой в потолок.

— Странные нынче ортодоксы пошли, — усевшись на кровати, вдруг промолвил Ричард Йорк, — Таких ортодоксов самих впору на костер отправлять.

— Уже отправляли, — оскалился Густав, и мне почему-то показалось, что это не совсем шутка. Как не было простой подначкой и высказывание Ричарда.

Чувствовалось в темном сотнике нечто… Нечто темное? Вот-вот. Скверна? И она тоже. Но не только. А не бесноватый ли он, часом?

— Себастьян Март, — протянул я руку загадочно улыбавшемуся здоровяку.

— Приятно познакомиться, — все с той же ухмылкой ответил на рукопожатие Густав. На мгновение он с силой сжал мою ладонь, но сразу ослабил хватку и с некоторой ноткой удивления хмыкнул: — Вот, значит, как…

— Значит, вот так… — ровно с той же интонацией буркнул в ответ я.

В душе Густава таилась тьма. Тьма, как две капли воды походившая на заточенное в привезенных с острова наконечниках проклятие. И ведь бесноватым он не был совершенно точно!

— Это у вас какое-то секретное рукопожатие? — тасуя колоду карт, с усмешкой поинтересовался Ловкач.

— Вы взяли с собой шута? — хмуро глянул на него темный сотник.

— Все мы здесь не те, кем кажемся, — спокойно пожал плечами Якоб и протянул вытащенную наугад из колоды карту стоявшему рядом с ним Эдварду: — Палач! — Следующим на очереди оказался Пьер. — Стражник!

На одеяло лежавшего на кровати Ричарда упал мертвец, заинтересовавшийся устроенным мошенником представлением Карл Вадер сам вытянул убийцу, а я с немалым удивлением уставился на протянутого Ловкачом святого.

— Ну а сам-то ты кто? — поймал брошенного ему беса Густав.

— Шулер, разумеется, — ухмыльнулся Якоб и веером Разложил колоду, в которой все до единой карты оказались жуликами.

— Ты позвал меня посмотреть на карточные фокусы? — И Жнец не потрудившись скрыть своего раздражения, уставился сотник на Карла.

— Думаю, сейчас они перейдут к делу, — спокойно улыбнулся писарь.

— Сколько у вас людей? — .Для начала я решил выяснить, на какую именно помощь мы, собственно, можем рассчитывать.

— Это зависит от того, что вы намереваетесь предложить, — ушел от прямого ответа Густав.

— Мы намерены убить некоего отшельника, — вместо меня ответил Ричард Йорк. — Одним он известен как Жнец, другим как Серый Святой.

— Ты говорил, что отведешь на встречу с серьезными людьми, — вновь обернулся Густав к Карлу. — А вместо этого привел к каким-то шутам с ярко выраженной тягой к самоубийственным авантюрам!

— Мне казалось, тебя это должно заинтересовать, — не стушевался писарь. — Сам не знаю почему, я решил, что тебе надоело вздрагивать от каждого шороха.

— Чушь собачья!

— Собираешься и дальше бегать от Высших? И насколько хватит твоей удачи?

— Я ни от кого не бегаю! — в гневе стиснул кулаки Густав, но моментально взял себя в руки и рассмеялся: — Наступил-таки, негодяй, на больную мозоль! Ладно, чего уж греха таить: да, я боюсь. Боюсь Высших, вдвойне боюсь Жнеца. Раньше я выполнял для старика кое-какие поручения и поэтому лучше кого бы то ни было представляю, насколько он опасен.

— Так, понимаю, до недавнего времени вы сражались на стороне Ланса? — прищурился я.

— Командовал темной сотней.

— Это что-то вроде отряда смертников?

— Именно.

— И по какой причине вы оставили службу?

— Мне кое-что пообещали. Пообещали, но не дали. — Решив, что сказал достаточно, Густав ткнул пальцем в писаря: — А ты, мальчик, в следующий раз попридержи-ка лучше язык.

— Ой, да ладно…

— Не да ладно. Будь моя воля, я бы давно отправил Жнеца к бесам. Но рисковать своей шкурой не пойми ради чего — это не для меня.

— А если мы предложим реальную возможность избавить этот мир от Жнеца, вы в деле? — поинтересовался я.

— Реальную? — задумался здоровяк. — Если только реальной ее сочту я сам…

— Ну разумеется.

— Тогда можете попробовать убедить меня в том, что вы не сборище душевнобольных.

— Эдвард!

Лучник достал из-под кровати тул со снаряженными проклятыми наконечниками стрелами и кинул его Густаву. Тот приоткрыл крышку, сразу же поставил ее обратно и в изумлении уставился на меня. Потом вновь заглянул в тул и ошарашенно покачал головой:

— Это то, о чем я думаю?

— Похожи на тот болт, которым Высшего в Нильмаре убили, — выглянул у него из-за плеча Карл Вадер. И предупредил: — Осторожней, у меня потом кожа с ладоней чуть ли не до мяса слезла. Да и пластом цельную декаду валялся.

— Четыре стрелы? — Густав Сирлин закрыл тул, наморщил лоб и подкинул его в руке. — Ладно! Я пойду с вами и возьму всех своих людей…

— Сколько их?

— Два десятка. Но мне нужен будет один из наконечников.

— Даже речи об этом идти не может. — Я забрал тул у сотника и покачал головой. — Забудь.

— Это моя цена, — не отступился тот. — Вы вообще знаете, где обитает Жнец? Хотите ехать через половину Ланса? В путь! А так уже сегодня вечером я приведу вас на место!

— Что за чушь?! — фыркнул Пьер.

— Вовсе не чушь, — расправил плечи здоровяк. — Мне не составит труда перебросить вас через Пустоту, а наконечник поможет отогнать бесов.

— Ты действительно сможешь это провернуть? — засомневался я. Ни о чем подобном раньше даже слышать не приходилось, но жившая в сотнике тьма заставляла воспринимать его слова всерьез.

— Позволь, я кое-что покажу.

Густав взял у меня тул, вынул одну из стрел и, нисколько не опасаясь порезаться, изо всех сил стиснул наконечник в кулаке. Пальцы сотника от натуги побелели, на лице выступил пот, и — поразительно дело! — тьма не смогла причинить ему никакого вреда. Более того, Густав сам принялся вытягивать в себя заточенное в металл проклятие.

Сотник закашлялся, его начала бить мелкая дрожь, но наконечника из руки он так и не выпустил. Внезапно раздался хруст, и на пол посыпалось рыжевато-серое крошево.