Алексей Пехов - Новые боги

— Иногда мне казалось, будто мы похожи на растения, — пробормотал Основатель. Он снова сел в траву, опустив руки на колени. — И в какой-то миг я понял, что изменился. Мне стало не хватать места, жизненного пространства, воздуха. Мне все больше казалось, что я натыкаюсь на чужие мысли, заполняющие мир вокруг меня, и на чужие эмоции. Они мне мешали. И мое желание избавиться от давящих со всех сторон чужих ментальных сил стало настолько велико, что я начал убивать своих братьев. Одного за другим.

Атум поднял голову, взглянул на Кристофа:

— Ты вряд ли сможешь понять меня до конца. Эти чувства не совсем человеческие.

Кадаверциан не возразил, не согласился, молча стоял рядом, по-прежнему внимательно слушая его, и Основатель продолжил:

— Сначала мои родственники не понимали, что происходит. Были не в силах осознать, как одно разумное существо может уничтожить другое. А когда поняли, что такое агрессия, стали сопротивляться. Научились противостоять мне. И очень успешно.

Атум невольно поежился, вновь вспоминая жгучие прикосновения к своей коже. Их причиняло не физическое оружие, а мысли его братьев, желающих устранить существо, такое же, как они, внешне, но так сильно изменившееся.

— В какой-то миг я понял, что они тоже готовы убить меня, — сказал Основатель. — Мне ничего не оставалось делать, кроме как бежать. Сюда, в человеческий мир. Я появился здесь и стал создавать таких, как ты. А потом уснул на очень долгое время. Но, к сожалению, мои родственники не спали. Они следили за моими созданиями. Подчинили некоторых из вас, контролировали, внушали нужные им идеи. Они продолжали преследовать меня даже в этом мире.

— Мне жаль, — негромко сказал кадаверциан.

Основатель кивнул — он видел, что мастер Смерти действительно сожалеет обо всем, что произошло, обо всех погибших, о судьбе самого Атума, которую считал нелепой. А кроме того, некромант не испытывал ни злости, ни гнева.

— Мне тоже… — Атум снова отвернулся от него, глядя на скалы, виднеющиеся вдали, — жаль, что ты также не захотел понять меня.

Он снова увидел Кэтрин. Она сидела на земле рядом с аркой. Мир, в который она попала, продолжал подтачивать ее силы. Основатель почувствовал усталость бэньши и одновременно восхищение неземными видами, разворачивающимися вокруг. Над головой женщины пронеслось несколько полупрозрачных стремительных силуэтов, отбросивших на землю почти материальные тени. Когда одна из них задела Кэтрин, по черному крылатому контуру прошла резкая дрожь. Он замер, а потом вдруг вспыхнул ослепительным красным огнем.

Атум прикрыл глаза рукой от слепящего света, видимого только ему. И заставил себя отвлечься от ярких, захватывающих картин.

— Ты можешь ответить на мой вопрос? — долетел до Основателя голос Кристофа, звучащий тускло и приглушенно в этом мире.

— Спрашивай.

— Зачем ты отправил Кэтрин в свой мир?

— Я тебе уже говорил. Я хочу избавиться от гин-чи-най. В венах бэньши есть частица моей крови, а сама она — отражение этой реальности. Всего того, что убийственно для моих братьев и их мира.

— Ты хочешь уничтожить свой мир?

Атум с искренним недоумением пожал плечами:

— А зачем он мне, если теперь у меня есть новый?

— Но как ты можешь быть уверен в том, что твои братья, наблюдавшие за нами так долго, не ожидали твоего возвращения и не сумели подготовиться к твоей новой попытке навредить им?

Основатель повернулся к колдуну и внимательно посмотрел на него.

— Сейчас я уверен только в одном, Кристоф. Задавая все эти вопросы, ты тянешь время. Зачем?

Он попытался проникнуть в мысли кадаверциана, но они по-прежнему были закрыты для него.

— Впрочем, догадаться несложно. Вы тоже мечтаете избавиться от меня. Но пока по каким-то причинам не можете этого сделать. Что, нософорос отказался принимать участие в моем изгнании? Или вы не смогли попасть в его мир? Или все еще надеетесь уговорить его?

— Он пришел, — сдержанно ответил Кристоф. — Сам. Сказал, что ощутил вибрации пространства. Ты открываешь порталы, он это чувствует.

Атум улыбнулся, провел рукой по влажной траве и с наслаждением протер мокрой ладонью лицо.

— Ну что ж, значит, вам повезло. Ачтонасчетревенанта? Вы нашли Витторию?.. Нет? Но если пришли сюда, значит, все еще надеетесь на ее появление? Мне бы не хотелось вас разочаровывать. Но она вряд ли поможет вам.

У него не было желания убивать, но нужно было закончить это бессмысленное выжидание, отвлечься от видений потерянного мира и вернуть себе жажду жизни, которую проклятое пространство кадаверциан вытягивало из него. Основатель поднял руку, и красный шар, вылетевший из его ладони, разбился вдребезги у ног Доны. «Оказывается, она жива», — успел удивиться Атум. Но в тот же миг его захлестнула изумрудная петля, связавшая руки, и поволокла прочь из мира кадаверциан.

Молчали скрипки, молчали виолончели, не было слышно фаготов и литавр. Тишину можно было бы назвать оглушающей, если бы Миклош мог выкинуть из головы раздражающий гул двигателей.

Нахтготер даже испугался, что мелодии никогда не вернутся и он на всю оставшуюся жизнь обречен существовать в этой бездарной тишине. Затем понял, что это всего лишь усталость и нервы. Шутка ли, два перелета за одну ночь, да еще такое количество событий!

Поначалу, когда машины неслись к маленькому аэропорту по скользкой после кратковременного дождя дороге, господин Бальза не думал ни о чем. Смотрел на проносящийся за окном северный лесной пейзаж, прижавшись лбом к холодному стеклу. В голове царила полнейшая пустота, словно это он умер, а не Хранья.

В маленьком провинциальном аэропорту, с короткой полосой, кое-как разместившейся возле сопок и началом изумрудного фьорда, уже все было готово к отлету. Самолет начал выруливать на взлет, как только они оказались в салоне. Времени на то, чтобы вернуться до рассвета, оставалось крайне мало. Они успевали, но буквально впритык.

— Нахттотер, вам что-нибудь нужно? — спросила Рэй- лен, коуда он рухнул в кресло, надежно пристегнув себя ремнями.

— Крови, — буркнул Бальза.

Улыбчивая стюардесса, любезничающая в этот момент с Грэгом, вздрогнула и побледнела, но сегодня у Миклоша было отвращение к блондинкам. А когда самолет разбежался, оторвался от земли и почти тут же завалился на правое крыло, облетая покрытую ельником сопку так, что земля за иллюминатором, куда на свою беду покосился господин Бальза, пронеслась на пугающе-близком расстоянии — о еде он и думать забыл.