Елена Хаецкая - Возвращение в Ахен

Фарзой поднял взгляд к Золотому Советнику Истины.

Эйте тоже смотрел на Лося. Он знал, что в присутствии этой святыни еще никому не удавалось солгать безнаказанно. Но Эйте и не собирался никого обманывать.

Фарзой долго молчал, прежде чем задать первый вопрос. В деревне было очень тихо, и только где-то в доме плакал ребенок. Наконец вождь спросил:

— Где же ты был эти дни, Эйте?

— В плену, — ответил юноша.

— Как ты попал в плен?

— Должно быть, после того, как меня ударили в грудь. Я плохо помню, как это было.

— Если ты был ранен в битве, то почему мы не нашли тебя после сражения? Сейчас осень, пленных больше не берут.

— Я не знаю, почему они это сделали. Но их вождь не позволил меня добить и велел вынести с поля боя.

— Ты уверен, что это был их вождь? — переспросил Фарзой.

— Да.

— Ты разглядел его?

— Да, — сказал Эйте и перевел дыхание. — Даже слишком хорошо. Вместо плаща он носит волчью шкуру.

Фарзой недоверчиво перевел взгляд с юноши на Золотого Лося.

— Волчью шкуру? Но ведь Гатал погиб.

— Это был не Гатал, — ответил Эйте. — Кто-то другой надел его плащ и взял его меч.

— Как он выглядит? — допытывался вождь.

Эйте покачал головой.

— Я не видел его лица. Он носит кожаный шлем с медными пластинами.

— Так откуда ты можешь знать, что это не Гатал?

— Гатал убит. Это их новый вождь. Его называют Эохайд.

Так в деревне впервые прозвучало имя Эохайда, которое повторялось потом часто и с такой ненавистью, какой никогда не вызывал его предшественник.

— Кто он такой? Откуда взялся? — спросил, наконец, Фарзой.

— Я скажу тебе то, что сумел узнать, — проговорил Эйте вполголоса. — И если это ложь, то пусть она падет на тех, кто солгал мне, потому что я передам тебе услышанное слово в слово.

Фарзой кивнул в знак согласия.

— Кто такой Эохайд, не знает никто, кроме, может быть, кузнеца Эогана, — тихо сказал Эйте. — Однажды его нашли на берегу реки. Он был нем и беспомощен, как новорожденное дитя. В одной руке у него был кусок хлеба, в другой — длинный меч Илгайрэх, посвященный Хозяину Подземного Огня. В их деревне говорили, что его послали сами боги морского берега. Его матерью называют Элизабет, отцом — Темный Илгайрэх.

— Он разговаривал с тобой, Эйте?

— Да.

— О чем?

— Он спросил…

Вот оно. Вопросы. Эйте отвечал на вопросы Эохайда. Вот и разгадка маленькой тайны спасения этого щенка. На лице Фарзоя появилось злое выражение.

Эйте молчал. Ему только сейчас подумалось, что вопрос, который задал ему Эохайд, был довольно странным.

— Что же он спросил у тебя, Эйте? — заранее гневаясь, повторил вождь.

— Он спросил, сколько мне лет.

Фарзой задохнулся, но Золотой Лось продолжал оставаться спокойным и светлым. С трудом взяв себя в руки, вождь заговорил снова:

— И что же ты ему ответил, Эйте? Стал жалобить, говорить, что ты последний сын у матери?

— У меня не было сил, — сказал Эйте. — Я даже не помню, сумел ли вообще ответить хотя бы слово…

— Дальше, — сквозь зубы приказал Фарзой.

Дальше…

Эохайд велел накормить пленника и перевязать его раны, а потом позволил уйти. В двух милях от деревни Эйте нашел Инген.

— Значит, надо так понимать, что этот Эохайд отпустил тебя?

Эйте поднял голову. В конце концов, он не совершал недостойных поступков, и ему нечего было стыдиться.

— Да, он велел отпустить меня.

— Почему?

— Может быть, он хотел, чтобы я рассказал тебе об этом? Может быть, он думал, что узнав о наследнике Гатала, ты испугаешься?

Фарзой презрительно сжал губы. Но он и в самом деле был испуган.

Он знал, что никто из морастов не усомнится в его бесстрашии. Однако Фарзой мог ввести в заблужение кого угодно — только не Асантао. Ясновидящая стояла за его плечом, и тем не менее он ощущал ее присутствие так же явственно, как солнечное тепло.

— Что еще ты узнал об этом Эохайде?

— У него хитрый и умный советчик, кузнец, слуга Подземного Хозяина. Эохайд умело пользуется его хитростью.

— Почему ты называешь его наследником Гатала? — нетерпеливо спросил Фарзой.

— Он взял себе в жены его вдову, Фейнне.

За все время допроса Золотой Лось ни разу не вспыхнул. Это означало, что Эйте говорил правду. Фарзой сам не понимал, почему он так зол на юношу.

— Хорошо, — после короткой паузы сказал Фарзой. — Что еще?

— В бою победить его невозможно, но он редко убивает…

— Если ты струсил, Эйте, — не выдержал Фарзой, — то это еще не повод считать трусами всех нас. Мы не побежим лизать пятки твоему Эохайду.

Эйте побледнел. Он раскрыл было рот, но поймал внимательный дружеский взгляд Асантао — и промолчал.

Не помня себя от ярости, Фарзой сказал:

— Пусть проклятые колдуны, Эоган и Эохайд ведут свое племя хитростью и темным оружием. Рано или поздно их поглотят силы мрака, которому они предали свои души.

Наступила мертвая тишина.

И тогда Золотой Лось, который не терпел лжи, произнесенной в своем присутствии, залился алой краской гнева.

Эйте лежал в доме своей матери, Эсфанд, когда туда вошла Асантао. При виде колдуньи, Эсфанд тут же встала, отставила в сторону горшок, в котором взбивала масло, и склонила голову.

— Пусть руки ясной Ран расчистят твои пути, Асантао, — сказала женщина и указала ей на скамью, покрытую тканым ковром.

Асантао улыбнулась и села.

— Я не сделала ничего, за что меня следовало бы так благодарить, Эсфанд.

Эсфанд подала ей тертой брусники с медом. Сложив руки на поясе, она смотрела, как Асантао пьет. Вернув чашку и поблагодарив, колдунья поднялась со скамьи.

— Где твой сын?

— Он спит, — испуганно сказала Эсфанд и невольно сделала шаг в сторону, загораживая вход в комнату. — Зачем он тебе? Его зовет Фарзой?

— Нет, вовсе нет.

— Пожалуйста, заступись за моего мальчика, Асантао, — тихо проговорила мать. — Ты видишь. Фарзой послушается тебя.

— Фарзою скоро будет не до мелких обид. Ничего не бойся, Эсфанд.

— Что мне сделать для тебя? — спросила мать.

— Ничего. — Асантао встретилась с ней взглядом, и из глаз женщины стал постепенно уходить страх. — Не бойся, — повторила маленькая колдунья. — Позволь мне только взглянуть на Эйте.

— Но он спит, — сказала Эсфанд поспешно.

— Я не разбужу его. Мне нужно просто его увидеть.

Эсфанд вздрогнула, помедлила еще секунду и очень медленно отошла в сторону.

Асантао перешагнула порог.

В комнате было по-вдовьему чисто. Она присела на длинную лавку в головах постели Эйте. Он спал и дышал во сне тихо и ровно.

Еле слышно колдунья заговорила:

— Вернись назад… Вернись в битву, Эйте…

Эйте шевельнулся, сморщился, простонал и мучительно выдавил:

— Мне больно…

Асантао поднялась и теперь стояла неподвижно, внимательно вглядываясь в его лицо. Эйте вздрагивал.