Елена Хаецкая - Завоеватели

Он допил кипяток залпом, как будто это была водка.

Анна-Стина вздрогнула и быстро взглянула на брата. Ингольв задумчиво водил пальцем по скатерти, обводя один и тот же узор. Демер терпеливо ждал. Прошло несколько минут, прежде чем капитан поднял голову и сказал:

— Хорошо.

В этот момент в прихожей зашаркали чьи-то неуверенные шаги. Заговорщики оцепенели. Первой опомнилась Анна-Стина. Она протянула руку, осторожно сняла со стены карабин и через стол подала его брату. Ингольв взял оружие, встал и бесшумно скользнул в прихожую.

Сжав губы, Демер стал нервно озираться, поскольку свое ружье оставил у входа. Воцарилась странная тишина.

Потом они услышали, как Ингольв откладывает карабин в сторону. Через несколько секунд дверь в гостиную раскрылась, и брат Анны-Стины втащил, ухватив под мышками, темнокожего оборванца. Порозовев, Анна-Стина встала. Ингольв не слишком бережно уложил Синяку на ковер и, поставив стул посреди комнаты, уселся.

Анна-Стина и Демер переглянулись.

— Я запирала за вами дверь на засов, господин Демер, — сказала молодая женщина растерянно.

— Помню, — кивнул он.

— Дверь и была заперта, — не оборачиваясь, сказал Ингольв.

Купец третьей гильдии усмехнулся.

— Что вас так развеселило, господин Демер? — сердито спросил Вальхейм. — Я очень хотел бы знать, что означает это появление.

— Не все ли равно, — произнесла Анна-Стина. — Завтра спросишь его сам.

Ингольв склонился со стула и сильно толкнул Синяку ногой.

— Как ты вошел? Почему пришел сюда? Кто тебя послал? Завоеватели?

На него бессмысленно смотрели мутные синие глаза. Ингольв обернулся к Анне-Стине.

— Сейчас я приведу его в чувство. Принеси холодной воды.

Но девушка скрестила руки на поясе и не двинулась с места.

— Почему не сразу раскаленный шомпол?

— Анна, это может быть очень серьезно.

В разговор вмешался Демер.

— Господин Вальхейм, я думаю, он просто болен. Дайте ему прийти в себя, и он вам все расскажет.

Ингольв резко повернулся в сторону бывшего купца.

— У вас имеются какие-то свои соображения на этот счет?

— Да, — прямо сказал Демер. — У меня есть серьезные основания предполагать, что этот… э… молодой человек в бреду мог не заметить запертой двери и пройти сквозь стену.

Анна-Стина начала осторожно собирать со стола посуду.

— Давайте отложим разговоры до утра, — предложила она. — Ингольв, ты не можешь выкинуть бедного парня на улицу в таком состоянии. Что бы он ни натворил. Одна ночь ничего не решает.

— Как знать, — медленно сказал Ингольв.

Вальхейм топтался в прихожей, стаскивая сапоги. От него несло морозом, лицо раскраснелось. В руках он держал корзину, в которой перекатывалось с десяток подмороженных картошек. Где он доставал продукты, никто не знал. Анна-Стина старалась не задаваться этим вопросом.

Подхватив корзину, Вальхейм ушел на кухню, где скоро загудела печка.

Анна-Стина почувствовала на себе пристальный взгляд и повернулась к дивану, где вчера вечером оставила больного, свалившегося на них как снег на голову.

Утренний белый свет заливал смуглое лицо, на котором ярко горели большие синие глаза, и Анне вдруг показалось, что форт пал только вчера и Ахен затаился за окнами, уже оставленный одной армией и еще не занятый другой.

Она подсела на диван.

— Тебе лучше?

— Спасибо, — шепнул он.

— Почему ты ушел тогда, ничего не сказав? — спросила она укоризненно.

Он прикусил губу, но ничего не ответил.

— Будешь завтракать?

Синяка с трудом качнул головой и сипло спросил:

— Как я здесь оказался?

Несколько секунд Анна-Стина смотрела на него, широко распахнув глаза, а потом рассмеялась.

— Хорошенькое дело! Так ты ничего не помнишь? Капитан будет очень разочарован.

— Где он?

— Полагаю, разогревает щипцы, которыми собирается рвать тебя на куски. Вчера ты прошел сквозь запертую дверь, сынок, но что еще удивительнее — господин Демер, случившийся неподалеку, не видит в этом ничего необычного.

— Демер здесь?

— Синяка, это правда, что ты помог ему бежать?

Синяка прикрыл глаза.

— Значит, ты действительно все это время был у Завоевателей?

— Мне трудно разговаривать, — хриплым шепотом отозвался Синяка. — Я не хотел бы видеть Демера.

— Почему?

Он не ответил. Анна-Стина заметила, что он снова засыпает, и укрыла его пледом поверх рваного мехового плаща, в который он был закутан. Во всем, что связано с этим парнем, была немалая толика непонятного, но Анна-Стина Вальхейм не могла отказать в помощи тому, кто в ней нуждался.

Хильзен отсалютовал и опустил шпагу. Племянница Бракеля стояла перед ним, румяная с мороза. Она фехтовала лучше, чем можно было ожидать от молодой девушки. Норг, внимательно наблюдавший за поединком, так и сказал.

— Хорошо, что ребята не дали Бракелю утопить тебя, Амда, — добавил он с чувством. — Теперь я могу спать спокойно. Хильзен нашел, с кем драться, и не будет больше приставать ко мне.

— Свинья, — сказал Хильзен.

Норг зевнул, дружески потрепал Амду по крепкому плечу, махнул в сторону друга рукой и ушел в башню. Как только он скрылся, Амда фыркнула и провела острием шпаги по утоптанному снегу.

— Продолжим?

Хильзен покачал головой.

— Будем считать, что ты победила.

— Будем считать или победила? — Амда пристально взглянула на него.

— Победила, — улыбнулся Хильзен.

Она сунула шпагу в ножны, и они вдвоем неторопливо пошли вниз по улице. Медные украшения позвякивали в желтых косах Амды, снег хрустел под каблуками ее сапог.

Она была далека от того идеального образа невесты, который лелеял в душе юный граф. Хильзен мечтал о хрупкой нежной девушке, тонкой, как стебелек, с огромными задумчивыми глазами. Такой была на портрете его мать, Доротея фон Хильзен, умершая родами шестнадцати лет от роду.

Амда не была хрупкой, и ее серые глаза не назовешь задумчивыми и уж тем более огромными. Племянница Бракеля была сильной и крепкой и, пожалуй, слегка полноватой. Поглядывая на нее искоса, Хильзен подумал о том, что если она забросит фехтование и перестанет ходить в походы под полосатым парусом, а вместо этого начнет рожать детей, то станет просто толстой. Его удивило, что эта мысль не вызвала в нем отвращения. Амда нравилась ему такой, какой была.

Неожиданно девушка спросила:

— Помнишь, я приходила сюда с очень странным мальчиком… он был почти черный. И у него не было оружия, но он говорил, что он свободный человек.

На мгновение Хильзен ощутил легкий укол недовольства. Почему она вспомнила о Синяке?

— Зачем он тебе? — спросил Хильзен осторожно.

— Просто так… Кто он такой? Он действительно свободный человек?

Хильзен покосился на нее. Сказать правду? Все равно Синяки больше с ними нет и неизвестно, жив ли он. И все же Хильзен удержался.