О. Григорьева - Набег

— Кьятви… — хотел сказать Сигурд, но не смог.

Варги подошли. Один швырнул тело Кьятви под ноги своему хевдингу:

— Мы нашли его.

Раненый присел перед Кьятви, оторвал клок от его рубахи, принялся деловито перетягивать свою разрубленную руку чуть выше раны.

Коракша вгляделся в заплывшее кровью лицо урманина, нахмурился:

— Он стар.

- Он — воин, — возразил тот, который приволок старика.

Кьятви застонал, зашевелился. Притащивший его варг ринулся было к нему, но Коракша поднял руку:

— Подожди.

Старый урманин сел, оперся на руку, поднял к врагам залитое кровью, опухшее лицо. На его шее виднелись порезы, нога была нелепо вывернута, из раны на бедре торчал обломок кости. Ладонью Кьятви коснулся глаз, провел по ним, будто собирался снять незримую пелену. На Сигурда взглянул блеклый затекший глаз. Блеснул живой каплей, устремился на Коракшу.

— Ааа, — хрипло прошелестел старик. — Выходит, это ты послал своих псов…

— Я знаю тебя? — удивился Коракша.

Урман попробовал засмеяться. Затрясся, выплевывая кашель со сгустками крови.

— Змея… — Его дрожащий палец указал на клеймо на плече варга. — Птица… Ты — старший средь друидов… Я долго жил, варг, и мне не надо знать твое имя, чтоб знать твою власть…

Коракша покосился на свое плечо, кивнул:

— Верно. Это ты убил моего воина'?

— Ну не бонд же, — откликнулся Кьятви. Вновь протер правый глаз, левый безнадежно затерялся в наплывшей на лицо огромной опухоли. Внимательно поглядел на бородача, поинтересовался.

— Это Бернхар позвал вас?

— Ты умен. Ты смел. Но ты умрешь.

— Меня трудно напугать смертью, варг. Я же сказал, что Один уже даровал мне слишком долгую жизнь. — Кьятви оторвал вторую руку от земли, принялся потирать бок, рядом с поясом. Должно быть, там была еще одна рана.

Коракша отодвинул в сторону Сигурда, выудил из складок своих широких штанин длинный нож, слегка изогнутый, с ребристым лезвием у рукояти и змеиным извивом острия. Похожие ножи в Каупанг на продажу привозили люди с острова Рэ. Они уверяли, будто такими ножами их жрецы отбирают у людей жизнь, а души отправляют Свентовиту. Только этот нож был длиннее, и рукоять его показалась Сигурду более широкой и тяжелой.

— Друиды ценят сильные души. Твою я заберу себе, — подступая к Кьятви, сказал Коракша.

Ладонь старика быстрее заползала по боку.

— Вряд ли…

Его пальцы на миг застыли, отыскав нечто под одеждой, затем блеснуло лезвие тонкого кинжала. Рука старика взметнулась в воздух, серебристая птица промелькнула мимо лица Сигурда, тонко свистнула, и тут же за его спиной то ли всхлипнул, то ли вскрикнул юный страж. Веревка на горле бонда задергалась и ослабла. Чужие пальцы сдавили его плечо, заскользили вниз по спине, сминая складки рубахи.

— Сынок! — взвыл бородач. Метнулся было к падающему сторожу Сигурда, но, передумал и одним прыжком налетел на Кьятви. Варги не успели удержать его — меч бородача вырвался из ножен, рубанул воздух.

— Сдохни, тварь!

Лезвие сыто хлюпнуло, разрубая человеческую плоть.

— К тебе, Один… иду… — Разрубленное почти пополам тело старика шлепнулось на землю. Бородач, выронив оружие, упал над поверженным врагом на колени, завыл. Затем на четвереньках пополз к неподвижно лежащему под ногами Сигурда сыну. Подполз, подхватил на колени его голову, принялся раскачиваться, бормоча и завывая что-то невнятное. Один из варгов поднял с земли нож старика, помахал, проверяя на легкость, сунул себе за пояс.

Коракша подступил к бородачу сзади, дотронулся до плеча. Сигурд оказался совсем рядом с ним. По спине бонда поползли мурашки, — от друида тянуло холодом, будто из лаза в погребную яму.

— Ты зря убил его, — равнодушно сказал бородачу Коракша.

Глаза бородатого воина были безумными, вряд ли он понимал, что говорит ему варг. Большие ладони все еще удерживали на коленях голову мертвого сына.

— Сапсан [54] Сапсан — хищная птица семейства соколиных, второе название — настоящий сокол. не возвращается домой без добычи. — Изогнутый нож Коракши прочертил ровную линию перед глазами бородача. Невольно тот проследил за движением лезвия, затем вновь тупо уставился на варга. «У оружия есть имя. Непонятное имя…» — проскользнуло в голове Сигурда.

— Ты заменишь добычу Сапсана. — Нож опустился на горло бородача, плавно прошел изогнутым острием от уха до уха. Беспомощно взирая на Коракшу, бородач рухнул вниз лицом, прямо на мертвое тело своего сына. Коракша вытер нож о штанину, убрал его. Закрыл глаза, словно принюхиваясь или прислушиваясь к чему-то.

— Уберите со двора падаль. Бонда заприте с монахами, — по-прежнему на открывая глаз, произнес он. — Я чую запах удачи. Завтра утром мы спасем души тех, кто умер в капище Шверина. Одну мы уже вернули…

Монахи были заперты в подвале, рядом с бочонками, пропахшими квашеной капустой и плесенью. Подвал оказался тесным, монахи сидели гурьбой, плотно прижимаясь друг к другу плечами. Голова Ансгария возвышалась над прочими.

Варг, приведший Сигурда, втолкнул его внутрь. Захлопнул дверь, не дожидаясь, пока бонд скатится по склизким ступеням. Наступила темнота, наполненная шорохом одежд, тяжелым дыханием и молитвенными шепотками. Ансгарий первым негромко произносил слова молитвы, нестройный хор голосов вторил ему, провозглашая в конце одно и то же слово:

— Аминь…

Ощупывая пол вокруг себя, Сигурд поднялся на колени, потер ушибленный локоть, покрутил головой, надеясь разобраться кто где. Затем вытянул вперед руку, коснулся чего-то мягкого и теплого. Прошептал:

— Ты кто?

— Брат Матфей, — откликнулся невидимка. — Убери пальцы от моего глаза.

Сигурд послушался. Перевернулся, сел на задницу, обхватил руками согнутые колени. Он ничего не мог поделать, оставалось лишь сидеть и ждать. Вспомнился Кьятви, его сморщенное лицо, блеклые по-стариковски глаза. Кьятви был стар, но разве кто-нибудь осмеливался назвать его стариком? Он был воином и умер как воин — с оружием в руках. Должно быть, теперь он шел по сияющему Бельверсту к жилищу Асов [55] Из скандинавской мифологии: Бельверст — радужный мост в жилище Асов — небесных богов. , и Хеймдалль отворял пред ним золотые ворота… А Сигурд был бондом и оставался им. Иначе не торчал бы в подвале вместе с покорными, как козы, монахами, ожидая своей участи…

— Бонд!

За собственными мыслями Сигурд не услышал оклика. Монахи попрежнему что-то бормотали, но Ансгарий уже не заводил первые слова. Его заменил Симон — бонд узнал знакомое бормотание.

— Бонд! — снова позвал голос в темноте.

Сигурд пошевелился, откликнулся:

— Я здесь.

Темнота задвигалась, закачалась тенями. Одна из теней приблизилась к бонду, склонилась. Белое пятно лица подплыло совсем близко.