О. Григорьева - Набег

Поднимаясь с земли, Айша впервые поинтересовалась:

— А куда мы идем?

Харек уже поджидал женщин в сторонке, потягивался, как большой лесной зверь. Топор торчал у него из-за пояса, в прорехе на боку виднелась нагноившаяся рана. Она не была глубокой, поэтому Харек не обращал на нее внимания. Почесал кожу рядом с краем раны, зевнул.

— Домой, — покосившись на него, ответила Шулига.

— Домой к кому? — не унималась Айша.

— Ко мне. — Ободритке надоели расспросы, на лбу появились недовольные морщинки, короткие светлые брови почти сошлись над переносицей. — К моему отцу, в мои родовые земли.

Словно почуяв ее раздражение, Харек бросил на нее быстрый взгляд. Оказалось достаточно, чтоб баба растаяла.

— Мне варги с их порядками вот уже где сидят, — сообщила она, проводя ребром ладони по горлу. — Знаешь, как они меня называли?

Айша покачала головой.

— Избранная, — с горечью в голосе сказала Шулига. — Они считали, что если духи съели трех моих мужей, то я у них в особом почете. После того как духи забрали Байдака — моего последнего мужа — его родичи отвели меня к друидам. Те нарекли избранной, принялись повсюду таскать за собой, словно идола. Обычные люди от меня шарахались, будто от ахохи, бабы детей прятали… Надоело…

— Поэтому ты сбежала от них?

— Нет, из-за него, — не церемонясь, Шулига указала пальцем на Харека. — Чего мне одной-то бежать. Друиды меня и кормили, и поили, и любую блажь спускали. Я у Коракши просила Харека мне отдать, как подарок, да он уперся: «Отдам духам, и все тут!» А я что, дура, такого мужика отпускать?

— Но ведь он — берсерк.

— По тебе — берсерк, а по мне — мужик! — отрезала Шулига. — И вообще, кабы не он, тебя б с твоими расспросами тут вовсе не было. Помирала б в обозе у варгов, сохла по своему Бьерну…

Имя ярла в устах ободритки прозвучало грубо, как ругательство. У Айши защемило в груди.

— Не надо… — попросила она.

К ее удивлению, глуповатая на вид ободритка мгновенно поняла, в чем дело.

— Тогда и ты в мою жизнь не лезь, — сказала она. Не дожидаясь ответа Айши, направилась к берсерку, бросила через плечо:

— Пошли. Ночь тут сидеть нельзя — не варги, так звери сыщут. Двинем по темноте ближе к духам, там хоть варгов бояться не придется…

Идти пришлось совсем недолго — вскоре за деревьями, на самой вершине склона, показался редкий частокол. Он ничего не огораживал, казалось, кто-то просто ради шутки беспорядочно понатыкал средь леса толстые древесные колья. На некоторых что-то темнело. В закатном слабом свете Айша никак не могла разглядеть что.

К частоколу вели несколько тропок, змеями вьющихся меж мшистых округлых холмиков. Ноздри защекотал неприятный запах.

Аиша подошла к одному из кольев поближе, запрокинула голову, пытаясь рассмотреть насаженный на его острие груз. Перед глазами заплясали надоедливые мошки. Болотница отмахнулась от них, приподнялась на цыпочки. Подошедшая к ней со спины ободритка подняла вверх палку, служившую ей посохом, спихнула груз с острия. Тот качнулся, накренился. На Айшу уставилась облезлая, наполовину обглоданная морда лесной рыси. На обнаженном до кости черепе уцелело несколько жалких клочков шерсти. Они свалялись липкими комьями, один свешивался на пустую глазницу. Нижняя челюсть с тонкими зубами торчала из раззявленной пасти зверя.

— Рысь, — определила Шулига. — Недавняя…

Потыкала палкой в мох, вытирая ее конец, затем указала на ближний кол:

— Там — волк, дальше — кабанчик, где-то рядом была тушка зайца…

— Охотничья приманка? — глядя, как Харек неторопливо обходит остальные колья и, подталкивая трупы животных обухом топора, сбрасывает их на землю, спросила Айша.

— Нет, это жертвы для духов. Их приносят варги, из тех, что посмелее, и решаются перейти через овраг. Рысь наверняка приволок кто-то из охотников. А кабанчика еще по зиме принес Ратимор - у него жена рожала, он боялся, что духи нападут на деревню и заберут младенца. Уж очень они охочи до молодого мяса… Вот он и прибегал к Коракше, просил, чтоб тот умаслил духов. Коракша приказал ему поймать кабанчика и принести в жертву на кольях. Ратимор три дня боялся, а потом сделал все, как велел Коракша. Духи не взяли кабанчика, но и на деревню не напали…

— Тут человек! — Харек остановился у дальнего кола.

Шулига подобрала юбку, неловко прихрамывая, поковыляла к нему. Ее посох глубоко входил в землю, выковыривал из нее толстые куски мха. Айша поспешила следом.

Висящий на коле человек был обнажен и уже наполовину сгнил. Головы у него не было, вместо живота зияла глубокая, отвратительно воняющая дыра. Из дыры белесыми краями выпирали концы нижних ребер. Грудь превратилась в гниющее месиво. Одна нога, нелепо вывернутая, торчала в сторону, другая была обломана чуть выше колена. По ней и по тухлой слякоти под трупом ползали жирные белые черви. Айша зажала нос пальцами, отступила.

— Это Кули, — спокойно сообщила Шулига. - Ее привезли друиды. Она так кричала и извивалась, что им пришлось перерезать ей сухожилия на руках и ногах. Она была слишком старой, видишь, духи взяли только ее голову и совсем немного мяса…

— Ты знала ее?

- Конечно, знала. Я живу с варгами уже много лет, знаю почти всех на озере и близ него. Говорят, правда, что есть еще лесные варги, но их я не видела. Кули была больна и все равно бы умерла. Зачем было отдавать духам здоровых, если мы могли отдать Кули? Ладно, пошли отсюда…

Она направилась прочь от странного капища. Следуя за ней, Айша думала о нелепом обычае отдавать людей в дар нежитям и о том, что никогда еще в своей жизни ей не доводилось иметь дела с такими странными духами. Но что было хуже всего — она не слышала и не чувствовала их…

Запутавшись в собственных мыслях, болотница нагнала Шулигу, зашагала рядом:

— А почему ваши друиды не прогонят духов? Я видела Коракшу и чувствовала его силу. Неужели он не может оплести духов заговорами и заставить их убраться за кромку?

Шулига вздохнула, пожала плечами:

— Наверное, может. Но он никогда этого не сделает.

— Почему?

— Потому что духи дали ему вторую жизнь. После того как Бернхар повесил его на площади, шесть лет назад…

Деревья стали встречаться реже, мох из мягкого зеленого превратился в сухой серый, под ногами зашуршали ветки вереска. Наползающая на лес темнота скрадывала очертания кочек и кустов, превращая их в затаившихся, неизвестных Айше кромешников, воздух похолодал, наполнился тревожными вечерними всхлипами лесовиков. Айша прислушалась, однако разобрать их речи не смогла, — то ли лесовики были напуганы царящими в здешних местах духами, то ли просто еще не проснулись и мямлили спросонья нечто невнятное. За едва оперившимися древесными кронами тревожно закричал коршун. В черноте неба мелькнула его тень, описала круг и исчезла.