Глен Кук - Белая роза

– Роза не так и сильна. Она и Взятым-то не навредила. Или их прислужникам. У нее хватило сил только связать их и похоронить. Госпожа и мятежники вместе…

– Мятежники? Сомневаюсь. Это сделала она.

Грай двинулся вперед, вдоль берега, приволакивая ногу и не отрывая взгляд от Великого кургана.

Кожух боялся, что Курганье зачарует Грая. Как стражника, его это не могло не волновать. Хотя Госпожа истребила всех воскресителей во времена его деда, курган еще не потерял мрачной притягательности. Наблюдатель Сироп дрожал при мысли о том, что кому-то придет в голову возродить эту глупость. Кожух хотел предупредить Грая, но не смог составить достаточно вежливую фразу.

Ветер шевельнул гладь озера, со стороны кургана покатилась рябь. Грай и Кожух вздрогнули.

– Что б этой погоде не кончиться? – пробормотал Грай. – Чай пить не пора?

– Пора.

Сырость и холода продолжались. Лето пришло поздно, а осень – рано. Когда Великая Скорбная вернулась наконец в свои берега, она оставила грязную равнину, усеянную обломками вековых деревьев. Русло реки сместилось на полмили к западу.

А лесовики продолжали продавать меха.

Находишь то, чего не ищешь. Грай почти закончил ремонт. Теперь он восстанавливал шкаф. Снимая деревянную вешалку, он выронил ее. Ударившись об пол, шест разломился надвое.

Грай нагнулся. Грай посмотрел. Сердце его заколотилось. На свет показался узкий рулон белого шелка… Нежно, медленно Грай сложил половники шеста и отнес их наверх.

Осторожно, осторожно.., он вытащил и развернул шелковое полотнище. Желудок его сжался в комок.

То была составленная Боманцем карта Курганья, со всеми пометками – где лежали Взятые, где и почему стояли фетиши, какова мощь защитных заклятии, – с известными местами вечного успокоения тех прислужников Взятых, что полегли вместе с хозяевами. Очень детальная карта. С надписями в основном на теллекурре.

Помечены были и захоронения вне Курганья. Большая часть павших легла в общие могилы.

Битва захватила воображение Грая. На мгновение он увидел, как держатся и гибнут до последнего человека войска Властелина. Он увидел, как волна за волной орда Белой Розы отдает жизни, чтобы загнать мрак в ловушку. Над головой пламенным ятаганом сияла Великая Комета.

Он мог только воображать. Достоверных источников не сохранилось.

Грай посочувствовал Боманцу. Бедный дурачок – мечтатель, искатель истины. Он не заслужил своей дурной славы.

Всю ночь Грай просидел над картой, позволяя ей пропитать свои тело и душу. Перевод надписей в этом не очень помог, зато прояснил кое-что в отношении Курганья. И очень многое – в отношении колдуна, столь преданного своему делу, что он всю жизнь провел в изучении Курганья.

Утренний свет пробудил старика. На мгновение Грай засомневался в самом себе. Не станет ли и он жертвой той же гибельной страсти?

Поднял меня Лейтенант. Лично.

– Ильмо вернулся, Костоправ. Перекуси и являйся в зал совещаний.

Мрачный он человек, и с каждым днем все мрачнее. Иной раз я жалею, что голосовал за него, когда Капитан погиб в Арче. Но так пожелал Капитан. Это была его последняя просьба.

– Как только, так сразу, – ответил я, выкарабкиваясь из постели без обычных стонов. Сгреб одежду, пошелестел бумагами, неслышно посмеялся над собой. Мало ли я жалел, что голосовал за Капитана. А ведь когда он хотел уйти на покой, мы ему не позволили.

Комната моя вовсе не похожа на берлогу лекаря. У стен до самого потолка навалены книги. Большую часть я прочел – изучив предварительно языки, на которых они написаны. Некоторые – ровесники самого Отряда, летописи древних времен. Иные – генеалогии благородных семейств, украденные из старых храмов и чиновничьих гнезд разных стран. А самые редкие и интересные повествуют о взлете и падении Владычества.

Самые редкие – те, что написаны на теллекурре. Последователи Белой Розы оказались не слишком снисходительны к побежденным. Они сжигали книги и города, вывозили женщин и детей, оскверняли знаменитые святилища и великие произведения искусства. Обычный след великих событий.

Так что осталось не много ключей к языку, истории, образу мыслей побежденных. Некоторые из наиболее ясно написанных документов в твоей библиотеке остаются совершенно непонятными.

Как я хотел бы, чтоб Ворон был с нами, а не в могиле. Он свободно читал на теллекурре. Немногие, помимо ближайших соратников Госпожи, могут похвастаться этим.

В дверь просунул голову Гоблин:

– Ты идешь или нет?

Я начал ему жаловаться. Не первый раз. И никакого прогресса. Он только посмеялся:

– Своей подружке поплачься в жилетку. Вдруг она поможет.

– Никогда не сдаетесь, ребята?

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я написал последний простодушно-романтический рассказ о Госпоже. Это было перед долгим отступлением, приведшим мятежников к разгрому у Башни в Чарах. Но старые друзья ничего не забывают.

– Никогда, Костоправ, никогда. Кто еще из нас провел с ней ночь? Или прокатился на ковре-самолете?

Я предпочел бы об этом забыть. То были минуты скорее ужасные, а не романтические Госпожа узнала о моих исторических потугах и попросила описать и ее сторону. Более-менее. Она не указывала и не сокращала; настаивала только, чтобы я держался фактов и оставался беспристрастным. Я тогда думал, что она ожидает поражения и хочет, чтобы где-то сохранилась история, не зараженная предрассудками.

Гоблин глянул на гору пергаментов:

– Все никакой зацепки?

– Я уже не уверен, что она есть вообще. Что ни переведу – все пустышки. Чей-то перечень расходов. Календарь встреч. Список кандидатов на повышение. Письмо какого-то офицера приятелю-придворному. И все намного старше, чем то, что я ищу.

Гоблин поднял бровь.

– Но я буду искать. Ведь что-то там есть! Мы захватили эти бумаги у Шепот, когда она была мятежницей. Она очень дорожила ими. И наша тогдашняя наставница, Душелов, была убеждена, что эти документы способны поколебать империю.

– Иногда целое больше суммы частей, – глубокомысленно произнес Гоблин. – Может, тебе стоит искать то, что связывает эти бумаги.

Эта мысль мне тоже приходила в голову. Имя, повторяющееся то здесь, то там, вскрывающее чье-то прошлое. Может, я его и найду. Комета не вернется еще долго.

Но я сомневался в этом.

Душечка еще молода – чуть старше двадцати. Но цвет ее юности уже облетел. Суровые годы громоздились на не менее суровые. Женственного в ней не много – не было случая развиться в этом отношении. Даже проведя два года посреди равнины, никто из нас не воспринимал ее как женщину.

Душечка высока – до шести футов ей не хватает пары дюймов. Глаза ее имеют блекло-голубой цвет и нередко кажутся пустыми, но когда Душечка встречает препятствие, они превращаются в ледяные клинки. Светлые, точно выцветшие на солнце волосы сбиваются в лохмы и колтуны, если за ними не приглядывать, поэтому лишенная тщеславия Душечка остригает их короче обычного. Да и одевается она подчеркнуто практично. Многих посетителей по первому разу оскорбляет ее мужской костюм, но скоро они убеждаются – дело она знает.